"ХВОСТ ЧЕРТА"
Александр Федулов
На Памире мне все уши прожужжали про голуб-явана — неуловимого, легендарного «снежного человека». В сухих степях Монголии араты таинственно шептали об алмасах — диких людях. В таёжных горах Бурятии, за чашами с тарасуном старые охотники, пощипывая редкие усы, разсказывали легенды о горном чёрте — альбин-болдоке.
Подобных разсказов — хоть пруд пруди! Послушаешь их, так может показаться, будто эти зверо-люди прячутся за каждым кустом, камнем или барханом. Но я, сколько ни колесил по разным землям, ни разу не видел их даже на линии горизонта. И нет ничего удивительного в том, что, попав в суровую якутскую тайгу, я не придал ни малейшего значения разсказам о местном озёрном чёрте. Судя по рассказам, этот чёрт напоминал нечто длинное, толстое и косматое. Жил он в воде. Притаившись в бурной и быстрой протоке, разбивал своим мощным хвостом лёгкие салики охотников и неповоротливые плоты редких изыскательских партий. Под удар его хвоста часто попадали плоты с грузом, а иногда он просто лупил по воздуху.
Протока эта получила название «Лежбище чёрта» и пользовалась у местных жителей наидурнейшей славой. Плавали же по ней лишь потому, что кругом на десятки километров простирались завалы и непроходимая трясина.
На зиму «чёрт» явно впадал в спячку, а с наступлением весны, отоспавшись и, видимо, сильно похудев от вынужденного голодания, вновь принимался за своё. Бил он и по льдинам, и по плавуну, и по всему, что в силу обстоятельств проплывало над его лежбищем между двумя каменищами.
Летом «чёрт» свои пиратские действия несколько умерял. Его можно было задобрить любой несъедобной безделушкой и проскочить лежбище без происшествий. Но осенью, в сильные дожди, у «чёрта» снова портилось настроение, он становился злым и раздражительным.
Всё это, ещё на базе, мне рассказал Василий — старый седой якут, с морщинистым бронзовым лицом и узкими блестящими глазами. Он был проводником нашего отряда. Отличный охотник и знаток тайги, Василий рассказал мне о повадках «чёрта» с подробностями дотошного натуралиста.
Такой подробный рассказ мог бы насторожить любого. Я же, подивившись богатой фантазии таёжных рыболовов и охотников, его забыл. Слишком много реальных трудностей надо было преодолеть отряду, а тут ещё думать И о каком-то «чёрте»!..
Но вспомнить пришлось.
В отряде заговорили о нём, когда мы начали сплав по гирлянде озёр. И геологи, и собиратели, и специалисты говорили о чёрте с тревогой, всё возрастающей по мере приближения к протоке с его лежбищем. Да и я, вспомнив рассказ Василия, чувствовал, что чем ближе подбираемся мы к этой «чёртовой спальне», тем сильней у меня сосёт под ложечкой: чем чёрт не шутит?!
После понедельника с утра наш трёхплоточный караван должен был тронуться по легендарной двухкилометровой протоке, а в понедельник я и Василий с утра пораньше пошли на разведку, вооружившись карабинами и кинокамерой.
Увязая по колено во мху, с трудом продираясь сквозь гибкий и колючий кедровый стланик, с проклятьями карабкаясь по завалам, мы, истекая потом под накомарниками, за три с половиной часа дошли до «Лежбища чёрта».
Протока в этом месте резко сужалась. Сжатая в каменных, стенках, вода кипела и бурлила. Между кипящими струями чернели острые, как щучьи зубы, камни. Они начинались несколькими рядами прямо от обрыва и тянулись метров десять до гладкого, отшлифованного водой валуна. Точно такая же картина и у того берега. Лишь самый центр протоки был свободен. Вот это-то пятиметровое разстояние между двумя гранитными рифами и избрал своим охотничьим местом озёрный «чёрт». Да, он был явно не дурак. Всё плывущее могло положиться лишь на его милость или, что более вероятно, сытость.
Я внимательно разсмотрел лежбище. Ничто не говорило о чьём-то присутствии. Напористо неслась ровная струя воды в пятиметровый прорыв, дробилась на брызги и пенилась. Качались на камнях застрявшие в большую воду измочаленные, обкорённые, промытые до белизны стволы и ветви деревьев.
И вдруг я понял. Я даже засмеялся от радости. Ну конечно же! Чёрта нет и быть не может. Эта каменная пасть и есть чёрт. Это она, своими каменными, перемалывающими дерево зубами и породила легенду. Но мы эту пасть проскочим. В главную струю попасть не сложно.
Василий всё же остался при своём мнении. Он решил задобрить «чёрта» и потихоньку подарил ему свою старую, но ещё крепкую, ни разу не залатанную рубаху. -
— Значит, однако, завтра?— спросил Василий, вернувшись в лагерь.
— Да, в семь ноль-ноль. На первом старшим пойдёшь ты, на другом — я, на третьем — грузовом — Силантий. Ясно?
— Га, — громыхнула из-за спин сидящих у костра огромная фигура нашего помошника.
Этот человек был незаменим. Он был мастером на все руки. Топором действовал, как плотник, иглой, как портной, плот вёл, как профессиональный лесосплавщик, у костра был классным поваром. И имя своё он оправдывал. Собиратели шутили: «Где ничего не может сделать усилие мощностью в пять человеко-сил, всё сделает один Сила».
Проснулись от Солнца.
Его было много: и на чистом небе, и в каплях на ветвях, на палатках, в мокрой траве. Лишь в протоке солнце не отражалось. Вода была мутная и несла с собой куски коры, ветви, траву. Видно, где-то вверху по гирлянде озёр пролился дождь, нас он задел краешком. Я радовался поднявшейся воде: легче проскочим лежбище.
Тронулись ровно в семь ноль-ноль. Сильное течение легко несло нас мимо однообразных берегов. Ровные и низкие, они начали медленно повышаться. Чем ближе подплывали мы к порогам, тем круче становились берега и стремительней течение. Вот уже разборчиво стало слышно угрожающее рычание воды на камнях. Порог не ревел, а именно рычал предостерегающе.
— Ну, помаленечку!..
Плот Василия боком вышел на середину протоки.
— Ее-о-хо-хо-о!; — протяжно крикнул якут.
Плот стремительно понёсся, подхваченный главной струёй.
— Хо-оо-ух!
Две секунды — и плот, проскочив между рифами, завальсировал на спокойной воде озера.
Я проскочил тоже стремительно. Запомнились лишь мгновенное зловещее рычание, коснувшееся слуха в центре, прямо над логовом «чёрта», и подарок Василия — рубаха, зацепившаяся за самый высокий каменный зуб по правому борту.
Я подплыл к Василию. Не удержался:
— А «чёрт» твой подарок того... не принял.
На меня сверкнули сердитые глаза, сверкнули, как два чёрных лезвия.
— То и плохо, — отрезал старик.
Я махнул рукой, и плот Силы тоже пошёл на штурм препятствия. Это был самый тяжёлый плот. Ещё секунда...
Крик ужаса вырвался у нас! Корма плота вдруг задралась вверх. Сила птицей пролетел по воздуху и исчез в воде, и над тем местом, где он исчез пронеслись брёвна разбитого плота.
Между рифами, корёжа; бурунами гладкую струю, чуть приподнявшись, покатывалось что-то белое, покрытое уродливо изогнутыми наростами.
— Хвост! Хвост! — кричал Василий.
Это был конец хвоста. Сам хвост, толстый, как бревно, белый, как бумага, уже ушёл под воду. Вскоре исчез и дрожащий от напряжения уродливый конец этой мощной булавы. «Чёрт» снова занял своё охотничье положение.
Прошло всего полминуты.
Стало тихо. Злорадно и насмешливо рычал порог. Весь отряд стоял с непокрытыми головами.
— Эй-э-э-эй!
Все вздрогнули, заоглядывались и увидели Силу, Он держался за бревно.
...На берегу, выпив стакан спирта от простуды, Силантий впервые за весь сезон разговорился. Вообще потрясение было так сильно, что Сила заговорил, я — онемел, все чему-то радовались, а Василий ходил довольный, что «чёрт» не позволил строить над ним насмешки.
— Дайте мне шашку, — сказал Сила. — Не буду я Силантий, если энтой рыбине не покажу кузькину мать.
— Это надо обдумать...— пробормотал я.
— Чего обдумывать! — заорали все. — Трахнуть, чтоб вверх пузом всплыл — и точка. Палеонтологи ещё спасибо скажут.
Я закурил и посмотрел на Силантия. Он ждал. Ждали все.
— Опасное предприятие,— сказал я, — но нужное. Прежде всего свяжемся с главным. Надо узнать, будут ли они довольны «чёртом» вместо погибших шлифов, образцов, шлиховых проб, собранных за два месяца. Его труп будет неплохим возмещением за погибший труд.
— И продукты, — припомнил кто-то.
Другой со смехом спросил:
— А ты уверен, что эта рыбина съедобна?
Начались шутки.
Радист развернул станцию. (Какое счастье, что она оказалась на другом плоту!) В эфир полетели позывные:
— Центр, Центр... Говорит Тайга-два. Говорит Тайга-два.
Центр ответил через пятнадцать минут. (Хорошо несут девушки службу на стационаре!) Мне повезло и в третий раз: начальник собственной персоной оказался в радийке.
Я доложил о случившемся сухо и коротко, одним словом определил, что собираюсь делать с губителем трудов моего отряда.
Шеф взволновался и потребовал не начинать никаких действий до прилёта вертолёта.
Вертолёт прилетел на следующий день в полдень. Из него мой начальник, сверкая «молниями» кожанки и пряжками на сапогах, выкатился колобком. Он помог выйти высокой молодой женщине. У неё было свежее, не тронутое загаром лицо. Одета она была, как человек, решивший провести выходной день в загородном лесу. За спину была закинута яркая спортивная сумка, а через плечо фотоаппарат.
Оказалась она палеонтологом. Звали её Людмилой Павловной. Пока специалисты выгружали продукты, а мой начальник, страдальчески морщась, читал мою докладную записку «о причинах гибели месячного запаса продуктов и двухмесячного материала добычи отряда геологоразведочной партии», Людмила Павловна разспрашивала о «чёрте».
Я пересказал ей легенду, рассказал о нападении.
— Ну, а сегодня как он вёл себя?
— Не появлялся. Ребята там дежурят постоянно.
— Может, он уплыл? — заволновалась Людмила Павловна.
— Нет. Это исключено.
— Почему вы так уверены?
Я что-то промямлил. Объяснение было неубедительным, но Людмила Павловна осталась им довольна.
— А на что оно похоже?
— Трудно сказать, — пожал я плечами.
— Ну, на плиозавра, ихтиозавра?
— На стегозавра, — бухнул я.
— Простите! — возмутилась Людмила Павловна.— Стегозавр всё-таки был наземным ящером!
— Хвост похож, — оправдывался я.
— Ну ладно. Выясним. Пойдёмте.
Военные действия против зловредного «чёрта» начались. Одна за другой рвались толовые шашки. «Чёрт» не появлялся.
Нервы у всех были напряжены до предела.
Взрывы поднимали столбы песка и воды ниже лежбища. По поверхности плавали какие-то куски дерева.
«Чёрт» не всплывал.
Либо он был нечувствителен к взрывам, либо, оглушённый намертво, засел меж каменных рифов. И вот, когда мы уже решили, что все наши усилия пропали даром, случилось невероятное. Гранитный риф, тот, что был слева по течению, у нашего берега вдруг раздвоился. Внутренняя сторона его стала оползать, одновременно разворачиваясь под напором воды. Видимо, гранит был с трещиной и близкие взрывы расширили её.
Все замерли.
Ровная струя вдруг взбурлилась, вспенилась, и глыба исчезла под водой, сверкнув на Солнце свежим сколом. И сразу же что-то косматое, с белым длинным туловищем взметнулось на мгновение вверх... На одно мгновение! Все ахнули. Кто-то успел щёлкнуть затвором фотоаппарата (как потом выяснилось, забыв снять с объектива колпачок. От блога. Ну да, ну да...). А чудовище снова исчезло под водой. Потом опять взметнулось вверх, но уже другим концом. Конец был раздвоён, как двузубая вилка. Мелькнул — и скрылся. Все успели лишь заметить, что «вилка» пегая (на белом фоне чёрные пятна) и покрыта длинными тонкими отростками.
Струя над логовом пенилась. Она несла с собой куски дерева и мутнела от песка, поднятого со дна «чёртом».
— Ну, всплыви! Ну, миленький! Ну, хорошенький! — шептала, прижимая к щекам кулачки, страшно взволнованная Людмила Павловна. Она стояла рядом со мной и вся дрожала от возбуждения.
И как можно было не послушаться такой красивой женщины?!
«Чёрт» всплыл!
Его поволокло среди пены и брызг в озеро, прямо к мысу, где мы стояли.
— Плывёт, плывёт! — заорали все.
«Чёрт» закачался метрах в тридцати от берега. Над водой виднелись лишь белые наросты на хвосте.
— Странно, — проговорил я, несколько ошарашенный,— почему это он всплыл хвостом вверх?
— А вы уверены, что это хвост? Это больше напоминает голову, — отразила мой вопрос Людмила Павловна.
— А по-моему, это ещё больше напоминает корни дерева,— проговорил вертолётчик и подал бинокль.
Я уставился в окуляры, присмотрелся и захохотал. Чуть погодя вся тайга стонала от нашего смеха.
«Чёрт» оказался просто деревом.
Мы отбуксировали его к берегу.
В комле мы обнаружили огромное дупло. По воле случая отверстие дупла было невелико, и плотно засевший камень накрепко закупорил пустоту в стволе, не дав воде вытеснить воздух. Комель оказался легче вершины. Вырванное ураганом дерево долго путешествовало по воде, отяжелело и, наконец, застряло в подходящем месте. Иногда, особенно в высокую воду, стремясь вырваться из плена, дерево выкидывало вверх более лёгкий конец — комель. Видимо, какой-то козырёк на развалившемся рифе мешал ему вырваться совсем.
Пять лет металось дерево, и попадавшие под его удар плоты положили начало легенде.
Вот, пожалуй, и вся правда о «хвосте чёрта».
Скажу одно: очень жалел я Людмилу Павловну. Хоть и смеялась она, но так горько, что я готов был сам в какого-нибудь «чёрта» превратиться,..
— Всё очень было бы смешно, когда бы не было так грустно,— вздыхала она.
А через час Людмила Павловна утешала меня.
Начальник «сделал мне выволочку» за ложную информацию.
***
От блога.
Видимо, информация о существе с рыбьим хвостом или щупальцами разпространялась среди населения не контролируемо. И была поставлена задача, эти разговоры прикрыть вот этим разсказом. На самом деле, эти существа действительно присутствуют на Земле Мидгард, их база была и есть под Санкт-Петербургом в Петергофе. Там множество каналов, фонтанов, дорожек с разбрызгивающими фонтанчиками, беседок, полностью омываемые фонтаном. Губаноиды там себе понаставили человекоподобных статуй с ногами щупальцами, как у осьминога.
Мало этого, они ещё контролируют сегодняшнюю власть.
Внешне они отличаются большими губами, ресницам, чешуйчатой кожей, большими когтями, ногами щупальцами. Чтобы появляться среди людей и не выделяться, они навязывают моду, либо требования:
- носить маски, это чтобы скрыть большие губы, раньше они это скрывали веером;
- носить широкополые платья женщинам, чтобы скрыть подними свои щупальца или каркас на колёсиках, отсюда, навязывают различным народным ансамблям показывать в хороводах плавный ход, чтобы это не выделяло губаноидов при их появлении в обществе;
- мода на тату на руки, чтобы скрыть чешуйчатую кожу, если случайно кто либо увидит, списать это на тату;
- различные одеколоны, духи, ношение маленьких псов, чтобы скрыть отвратительный рыбный запах;
- большие задницы, видимо, такой модой они пытаются скрыть ещё щупальца, их у них, получается, больше двух;
- большие ресницы, раньше их скрывали вуалью, сейчас этим наоборот привлекаешь больше внимания, как и большими очками;
- большие ногти, у них длинные хищные когти, прятали под перчатками, а сейчас с этой модой уже можно и без перчаток.
В 19-м столетии ЛЕТОМ заставляли девушек ходить в широкополых платьях, с вуалью, перчатках, с маленькими псами, представляете? Это только для того, чтобы эти губаноиды могли появляться среди людей под прикрытием этих девушек.
Их база, кроме Петергофа, видимо, ещё находиться на острове Русском, под Владивостоком. Туда построили многотоннажный мост, газо- нефте-проводы. А железная дорога протянута аж от самого Питера напрямую на этот остров.
Для удобного перемещения по населённым пунктам они производят полный ремонт дорог и тротуаров с удобным заездом, якобы для детских колясок и инвалидов, а также, массовое обязательное строительство к каждому общественному зданию пандусов. Видимо, каркасы на колёсиках они продолжают ещё использовать.
Ещё одна мода, это ходить в узких платьях до ступней ног. Видимо губаноиды ещё и так пытаются перемещаться.
***
Хвост черта (Искорка. 1967. № 12)
Александр Федулов
ДОК: Хвост черта (Искорка. 1967. № 12)
therearehangingon
https://disk.yandex.ru/i/SNsCSw1DB2ZYZw
[email protected]
https://cloud.mail.ru/public/JFon/Dz1UkXWTA
НЭДБ: Искорка. 1967. № 12
https://arch.rgdb.ru/xmlui/handle/123456789/52828
https://youtu.be/8dfNT18GRhU
#НЭДБ #нэдб #проходите,#вновь #лугу #стало #тихо #Шабанов #Передельский #баламутчума
НЭДБ, искорка, хвост, чёрта, щупальца, губаноиды, губы, большие, баламутчума