БРАТАН

Тёмыч торжествовал, когда в очередной раз ему удалось стянуть из магазина пакетик корма для прибившегося к нему бесхозного пса…
В одну из холодных неуютных ночей пёс голодными глазами уставился в его тусклые глаза с припухшими веками из-за недосыпания, недоедания и периодической так называемой «отключки» от мира сего.
И после того, как Тёмыч поделился с ним украденной с прилавка хлебного магазина сушкой, животное не отходило от своего спасителя – сопровождало его всюду, укладывалось с ним на одной замызганной подстилке.
Тёмыч дал ему кличку самую что ни на есть человеческую – Братан. Это существо стало родным ему после смерти жены. Уволенный со стройки за бесконечную пьянку, он остался без средств существования. За жильё платить было нечем, и через год не заметил, как оказался на улице. С тех пор бомжевал: ночевал то в подвале своего дома, то с бездомными алкашами на задворках – начиная от теплотрассы, заканчивая подземным переходом. Чтобы как-то продержаться, собирал картон, ржавые железяки, алюминиевые банки из-под пива, сдавал собранный хлам в пункты приёма за копейки.
Братан понимал хозяина без слов.
И сейчас в сморщенных трясущихся руках кормильца, выходящего из магазина, был зажат знакомый пакетик. Пёс облизнулся, радостно завилял хвостом. Но на этот раз полакомиться не удалось. Следом за Тёмычем вышел охранник, подхватил его под руку и повёл обратно. Потом подъехала полицейская машина, и виновного затолкали в её нутро. Машина тронулась. Братан бежал следом, не отставая, и уже был на издыхании, когда та остановилась у двухэтажного дома. Пёс, прерывисто дыша, упал, ткнулся мордой в передние лапы.
Тёмыч, увидев Братана, дёрнулся к нему. Тот жалобно взвизгнул.
Полицейский ухмыльнулся:
– И стоило так опускаться ради этого? Пятнадцать суток тебе обеспечены…
Братан подполз ближе к человеку в форме и заскулил. Затем встал в стойку, крутанулся вокруг себя, присел и стал протягивать ему поочерёдно лапы. Полицейский не то удивлённо, не то одобрительно воскликнул:
– Да ты не глупый! Ну, дай мне ещё раз лапу!
Пёс обиженно отвернул морду в сторону.
– Ишь ты, человечина! – бросил сержант, в нерешительности оглядываясь на Тёмыча.
– А вы как думали? Это среди людей псы разные водятся, а собака – она братан человеку.
Полицейский помедлил. Затем нырнул в кабину, взял протокол и протянул его задержанному:
– Ладно, ступай с миром, только распишись вот здесь, где галочка. И больше не воруй! Да, и скажи спасибо своему Братану.
Тёмыч от неожиданности прослезился.
– Не буду, ей богу, не буду, вот те крест! – неумело перекрестился и пошёл восвояси.
Следом, перебирая грязными лапами, поплёлся его верный друг.

⁣Самолёт летит, мотор работает …

Евгений Хохряков



- Вы в Иркутск летите? - спросила
женщина с ребёнком, усаживаясь рядом. В
соседнее кресло.

- Да, а что? – ответил я.

- Замечательно! – обрадовалась соседка.
- Значит, нам по пути!

Я с сомнением посмотрел на этот «бонус»
с правой руки. Что-то мне подсказывало, что полёт будет экстремальным. Малыш
был мал. Глаза таращил. И в девять часов вечера явно не собирался спать.

«Может, у него отбой в десять?» -
подумал я. «И мы спокойно проспим до утра?»

Маленький человек что-то гукал, потом
пукал, потом ворочался с руки на руку.

Мамаша лет двадцати, с синими волосами и
пирсингом в носу, ушах и на пупке, не обращала на него внимание. Ребетёнок явно
был ей пока в роли прикомандированной игрушки.

Мы поели. Чем Бог послал и эта компания
«Дурацкие авиалинии». Потому что послано было по одному бутерброду. И стакану
пресной воды.

Но делать нечего – сам экономил. Сам
терплю.

Самолет, точнее, его население отходило
ко сну. Тот приятный момент, когда в салоне гаснет свет, когда даже моторы
снижают шум. И соседи перестают шуршать фольгой от провезённых с собой
бутербродов.

И тут раздался неуверенный крик малыша.
Он что-то требовал. Соседи недовольно покрутили головами, достали беруши, и
приготовились заткнуть уши.

Но не тут-то было!

Малыш добавил громкости. Потому что его
молодая мамочка спокойно спала под этот умеренный рёв.

Наконец, она, не приходя в сознание,
задрала свитерок и сунула малышу неизвестной природы (разберись тут в темноте
кто перед тобой – девица или мальчик?) в рот свою грудь.

Я слегка ошалел от такого ню. Но
«яжемать» продолжала спать и не обращала внимания на картину «Мадонна Лита с
младенцем».

Младенец заработал как насос.

Картина, в конце концов, была
умиротворяющая. И я тоже решил заснуть.

И почти заснул. Не до конца. До конца не
успел. Потому что на весь самолёт вдруг раздался визг моей соседки!

Уж не знаю, что за конфликт поколений у
них случился, но ребетёнок вцепился ручонками матери в грудь так, что она
заорала с такой страстью, что весь самолёт громко вдохнул воздух.

А вот выдоха я не слышал. Все затаились.

Любой крик в замкнутом пространстве
вызывает странное действие у людей. Вот крикните вы на улице «пожар!». И что?
Пара человек головой повертят да смартфоны приготовят снимать для соцсети
событие.

А в самолёте? Даже шёпотом вас услышат и
попытаются запасные выходы выломать на высоте десяти тысяч метров с надеждой,
что встречный ветер потушит пожар.

Не успели набежать на нас стюарды и
стюардессы, как мамаша спихнула мне на руки своего отпрыска.

- Он наелся!

- А я тут причём?! – пролепетал я,
приходя в себя от крика. – Приятного аппетита вам.

- После кормления он обычно перебирается
к отцу на колени. Ему там уютно.

- Гражданка! – опешил я. – Но я не ваш
муж и не его отец!

- И что? – пожала плечами «яжемать». – У
вас такие же усы. Он их сейчас погладит и уснёт быстро. Что вам стоит?
Выжедедушка?!

И она решительно втиснула это маленькое
существо в моё кресло.

Существо мгновенно испортило воздух на
пару метров в объеме кабины. Тут я понял, что памперсы дышат в обе стороны. Не
скажу, что мне стало от этого легче. Тем более, что «яжемать», смущённо морща
носик, пробормотала, что она не успела надеть сыну памперс, но она обязательно,
салфеткой, вытрет мне брюки!

Твою дивизию! Оказывается, я теперь ещё
и в роли унитаза сижу тут!

Хотел я сказать несколько вежливых слов
даме. И про памперс, и про папу, и про её маму вкупе со всеми её атрибутами.

Но тут малыш нащупал мои усы.

И дёрнул!

Давненько я так не орал! А уж как
пассажиры подпрыгнули! Таких тренировок экипаж точно не проводит. Это вам не
«застегните ремни» и «верните спинки кресел». Тут была боль серьёзно раненого
вепря.

Я хотел скинуть с себя этого дьяволёнка.
Но куда там! Он двумя ручонками прочно взнуздал меня и решительно собрался
рулить мной до конца полёта.

Граждане! Вот почему, летая за бугор с
тамошними детьми, никогда не услышишь визга? Они их что, на наркоте держат? Или
заговор знают?

Или это только у нас дети имеют самые
визгливые голоса и самых тупых мам:

- И чего вы головой крутите? – ворчала
соседка. – Откиньтесь на спинку и сделайте вид, что спите. Ребёнок тут же
последует вашему примеру.

Что-то тёплое побежало у меня по груди,
потом по животу. Я сначала не понял: он
мне усы выдрал и я исхожу кровью?!

Потом допёрло: - ребёнок же ж покушал!
Ему пописать нужно!

Ровно через десять минут после «душа», в
кабине самолёта наступила настоящая тишина. Все спали. И мама. И малыш, зажав
мне усы в кулак. Я лишь надеялся, чтобы лётчики после такого экстрима не
заснули за рулём. А то ведь не дай Бог, и вякнуть никто не успеет.

Теперь я езжу исключительно поездами ОАО
РЖД. В купе СВ-вагона. Выкупленным полностью на одно лицо.

Так надёжней.

Игорь Галилеев
"Дуреха"
(рассказ)
…Она лежала на дороге. Девчонка лет десяти в скомканном белом платьице - грязном и вымокшем от дорожной влаги после дождя. И пристально смотрела в одну точку своими большущими голубыми глазами.
И вдруг моргнула!
Из-за этого пружина внутри меня взбрыкнула и я заорал на всю мощь своих легких:
- А ну встань, дуреха! – бросил пакет с продуктами и к ней бегом.
А на повороте уже грузовик видно, затормозить с горки вряд ли успеет. Девчонка засмеялась звонко и ну бежать, только сандалии сверкают. Ну что за глупые дети!
Уже на газоне, за обочиной, вдруг споткнулась и в лужу со всего маху! Сидит в грязной жиже, смеется…
Грузовик протянуло мимо, выдохнул. Уже не спеша подошел, спрашиваю:
- Ну что за развлечение такое? Вот сейчас за ухо возьму и к родителям-то отведу…
- Нету, - говорит, - родителей, дяденька, умерли. Детдомовская я.
А сама на мой пакет рваный с едой смотрит, слюни глотает. Есть хочет.
Отломил ей полбуханки и колбасы дал крендель – на, ешь.
- Так на дороге-то чего делала?
- Шушала…- рот набила, не разберешь
- Чего?
- Землю слушала! Я в книжке прочитала, что если к земле прилечь, то можно даже тех услышать, кто в ней давно живет… А на дороге звуков больше. Только не разобрать ничего…

Так и познакомился с Аленкой. По дороге в детский дом, который в нашем районе, рассказала, что живёт там три года. Самой восемь "стукнуло" - взрослая, говорит, уже. Родители в аварии как раз три года назад погибли. На дороге... Бабка воспитывала. Но год назад инсульт случился, самой уход нужен. Вот и забрали органы опеки.
Пока шли, ещё и молока пакет выпила. Идёт, зевает, путешественница. Только ко входу подошли, смотрю, навстречу женщина растрепанная бежит:
- Ах ты, гадина, - приговаривает и ладонью себя по ляжке хлопает, - объявилась... Полдня ищем, все ходули по самую шею стёрли!
Алёнка к моей ноге прижалась, шепчет:
- Не отдавай меня, дяденька... бить будет...- и смотрит щенком снизу.
Не бойся, не позволю.
- Дитё, - говорю, - не пугайте, тон-то убавьте. И следить лучше надо.
- Да какой там, следить! Уследишь за ней, ягозой! Раз в неделю, как по часикам, дырочку находит. Глядь, и нет Алёнки, опять убежала. Самостоятельная...
Тётя Зина не злой оказалась - переживает сильно. Говорит, что их, работников в детдоме, осталось раз два и обчелся. На любви к детям держатся. А бить? Только ладошкой по пятой точке не сильно, для острастки.
В общем, передал я Алёнку из рук в руки. Пакет с остатками еды вручил напоследок.
- Ну все, дуреха, не убегай больше, послушной расти.
И пошёл к выходу.
На калитке оглянулся. И зря...
Алёнка с крыльца сорвалась, подбегает и в руки ко мне с разбега!
- Я спасибо сказать забыла...
Комочек в горле слезами тает, плачет...Понимает, наверное, уже, что чудес на свете не бывает...
…Ох, ну ведь знаю же, что - простите за сравнение - нельзя котёнка или щеночка в руки брать. Ведь не оторвешь от сердца потом! И здесь - в секунду заноза в душе появилась, не вынуть!

...Так и вышло, стал я в детдом к Аленке ходить. Не часто, как получится. Гостинцев по мелочи приносил, пирожков от жены и суп в баночке, которым она меня на работу снабжала.. А Алёнка меня все батон с кренделем колбасы купить просила - уж больно вкусные первый раз тогда показались.
Тётя Зина за эти полгода мне все про дурёху рассказала. Дважды ей семью подбирали. И вроде люди добрые, хорошие, но все равно и от них бегала. Все родителей забыть не может. Погибли они глупо - отец Аленкин жене руль доверил когда с дачи возвращались. В откос слетели. Насмерть. Малышка тогда между сидений упала, уцелела - царапинами отделалась. Но с тех пор по средам, в день, когда беда случилась, ходит родителей из земли слушать...
И ничего с этим не поделаешь. Пока не вырастет, пока не поймёт, что не бывает голосов оттуда.
Горе, это, конечно, для детской души. Как справляется, не известно. Может, говорит тётя Зина, и пусть ходит, к земле прикладывается, все отдушина какая-то...

Вот так, незаметно, осень слетела, зима схлынула. Весна... К Алёнке я привык как к родной. И пусть не кровинушка, но в душе моей она свой уголочек заняла прочно. Уже и планы вместе строим - мол, вырастет, помогу поступить на учителя, а дальше - больше. Но - видно будет.
Не поверите, мы с женой стали всерьёз думать о том самом очень ответственном шаге... Но ведь у самих уже дети взрослые, внуки на подходе. Да и страшно, если честно.

Уехал в начале апреля в командировку на неделю. Думал, вернусь, точку поставим. Положительную. Этой радостью своего решения и жил в отъезде, время торопил. Впереди новая жизнь ждала, счастье новое в виде глаз голубых.
За день до возвращения, в среду, вдруг сердце зашлось без причины. От волнения, наверное. Не спал следующую ночь, места себе найти не мог, метался.
Утром домой позвонил...

Не могу рассказывать дальше, слёзы мешают.
Тётя Зина потом скажет, что Алёнка в этот раз сама отпросилась с родителями поговорить, мол, прощаться с ними пошла, о новой семье рассказать, порадовать... И ведь вроде не далеко, на соседнюю улицу. На дорогу.
Малютка несчастная.
Хоронили мы с женой и пара воспитателей из детдома. Тётя Зина громко в голос плакала. Простились…
Когда все отошли, я задержался у холмика.
- Прости, - говорю, - виноват я...
И приложился щекой к могилке, к земле мокрой, - может, ответит...
А слёзы, с весенним ручьем мешаясь, мою тоску на весь мир понесли. И тут поднял глаза и вижу Аленкино платьишко белое рядом - оказалось, что это белый платок на кресте кто-то оставил. Трепещет на ветру, словно ладошкой машет.

…Простила, значит...

⁣Поехал как -то Михалыч к себе на дачу, да по пути к другу в гости попал.
А Михалыч ведь какой! Кто у друга -друг, тот обязательно и Михалычу другом станет.
Вот и закрутило его по гостям.
Затерялся в застольных беседах, как во времени, так и по месту перемещения.
Кто -то из участников естественным образом убывал, кто –то менялся.
Одно не менялось -это центр внимания, Михалыч.
Но, куда ехал, с кем разговор начинал, Михалыч уже и не помнит. А спросить неудобно.
Да тут неожиданно Гуттер появился. Есть на даче, чудак один, из местных.
Редко кто Гуттера трезвым видел.
Одно было удобно. По атрибутике его одежды, можно издалека узнать , трезвый Гуттер или гуляет.
И дальше строить маршрут по желанию своего настроения.
Если одет Гуттер, как все нормальные мужики в телогрейку , значит трезвый. Но если на голове фуражка,
а ниже китель милицейский, значит Гуттер в загуле, и лучше его обойти. А не то замучает, пустыми разговорами.
Но в этот раз Михалыч Гуттеру обрадовался. Хотя по виду, Гуттер - гулял. И не слабо!
На одном плече погон с капитанскими звёздочками , а на другом - с майорской. Но не это главное.
А главное то, что если здесь Гуттер, значит и дача где - то рядом.
И Гуттер, уловив родственное состояние Михалыча, тоже очень ему обрадовался.
Под козырёк взял. И к удивлению Михалыча, чётко выговорил:
- Товарищ Михалыч , за время моего дежурства никаких происшествий в деревне не произошло.
Михалыч, изобразив на лице трезвость:
- Безобразий, самогоноварение…
-Никак нет! Всё чисто!
- А что-о пьём?
-Чиссссый спирт!

Вот оно заветное слияние города и деревни.
Тот, кто рядом за Гуттера держался, выпрямился и на ухо у Гуттера громко спросил: - Кто это?
-Друг мой из Москвы.
- Из Моск- вы?! Да ну! А скажи нам, милый человек, ты Ленина видел?
-Конечно, - отвечает Михалыч. Видел, сколько раз, как и он меня.
-А какой он - Ленин? - приставал собеседник. И значительный интерес на лице нарисовал.
-Как те сказать. Ну, росточком он небольшого , но шустрый.
Бывало, приедешь на работу в Администрацию президента…
-А где это?
-Да там , где раньше Наркомпром был.
-А – а, - понимающе протянул новый знакомый.
-Только пройдёшь пропускную процедуру, только переоденешься. Смотришь , а тебе на- встречу по коридору Ленин с чайником идёт. А чайник у него, как у Серёги.
- Ну ты, Сань, знаешь , - обратился Михалыч за подтверждением к Гуттеру, - какой у Серёги чайник.
-Да-а знаю. Копчёный , как у шахтёра лампа.
-Вот, вот, - заручившись поддержкой своей правды, продолжал Михалыч . - Идёт, меня увидит и обязательно спросит, - Как дела , товарищ Михалыч? Не тяжела ли работа?
-Да нет, говорю, не тяжела. Всё нормально. Справимся , товарищ Ленин.
-Не желаете ли горячего чая, товарищ Михайлыч?
-А какой у Ленина чай, Ахмат? - спросил кто -то из слушавших.
-Да нет, морковный, как всегда.
- Морковный, это хорошо. Это даже лучше рассола. Морковь оттяжку даёт, - и собеседник сделал важное лицо от своих значительных знаний.
- Спасибо говорю , Владимир Ильич, работа ждёт.
- Да, да. Работа товарищ Михалыч, это сейчас архиважная вещь. Я вот о чём вас попрошу.
Здесь я вижу, благодаря вам , всё нормально. А вот в Кремле , работы невпроворот. Так что вы, товарищ Михайлыч, бросайте всё на... и срочно в Кремль. Мы завтра ходоков из Украины ждём, а у нас зал Георгиевский без позолоты стоит. Какие - то гады , всю ободрали.
Только в Кремль приедешь, пока процедуру с пропусками пройдёшь, перрраденешься , смотришь, а по коридору опять Ленин с чайником, навстречу.
-И вправду шустрый, - уважительно вставил собеседник, - мы с ним точно жизнь наладим.
- Так вот, увидит и опять ко мне.
- Как хорошо, что я вас встретил, товарищ Михалыч. Ходоки из Украины отменяются. Наши службы телеграмму перехватили, из которой видно, что они с Соррисом связь налаживают. Нельзя нам, товарищ Михалыч , сейчас терять бдительность. Вот и партия Марин Ле Пен голову поднимает. Грозятся от евро отказаться. А к чему мы тогда будем свой рубль привязывать? У нас эти контрреволюционные штучки не пройдут. Так что товарищ Михалыч, бросайте вы эту позолоту на... и срочно на Старую площадь…
- Где это? - перебил собеседник.
- Да там , где раньше Наркомпром был.
- Кран там течёт. Журчит так, что работать мешает. А меня издательство вопросом замучило, когда, когда вы Владимир Ильич 57 - ой том в печать сдадите. Зажрался, тьфу ты, заждался народ. А народ, товарищ Михалыч, нам обижать нельзя .
Только Михалыч в образ вошёл, Гуттер, как всегда чуть всю обедню не испортил .
Хотел разговор на баб перевести . Не зря ему в деревне такую кличку дали - Гуттер.
И кто будет Гуттера слушать, кто его брехне поверит.
Но веру в сложившийся образ товарища Ленина спас , неожиданно появившейся Серёга.
Местных в деревне мало. В основном дачники, а вот Серёга, как и Гуттер , самый что ни на есть местный пролетариат .
У Гуттера в том году дом сгорел, и сейчас он живёт в вагончике. А у Серёги крыша от снега рухнула, да ещё и печка развалилась. А свет он и забыл, когда за неуплату отключили. Вот Серёга со своим чайником за кипятком по добрым соседям и ходил.
А там попутно и накормят, а если повезёт, то и нальют.
Серёга росточком маленький и всё на нём с чужого плеча. Кепка на ушах. Куртка -кожанка, как пальто до колен.
Штаны подвёрнуты, пузырями. На ногах кроссовки больше нужного на шесть размеров.
Идёт Серёга уточкой, а в руке чайник держит. Было видно, что снаружи, чайник с водой никогда не встречался.
И натерпелся он за свою чайную жизнь немало.
Ручка деревянная сгорела и сейчас её функцию выполняла проволока.
И как мы знаем из физики: Абсолютно черный равняется абсолютно белому и является чем - то невидимым .
И чайник Серёги идёт к этому физическому опыту долгим , но настойчивым путём. Ещё чуть - чуть и наша деревня первой увидит, что такое - абсолютно черное.
Народ ,что вокруг Михалыча собрался , как увидел Серёгу с чайником, так рты все и раскрыли.
А когда отхлынуло… все с криком , - Ле-нин ,- бросились к Серёге. И давай его вместе с чайником подбрасывать.
Серёга сначала испугался. Подумал, что бить будут. Но потом понравилось. А уж когда наливать стали, чуть слезу не пустил.
Так расчувствовался . Ведь первый раз в жизни его так все любили.
Чего только в нашей деревне не бывает, - продолжал Михалыч.
И ему , Серёга Лениным показался.
- Владимир Ильич, как вы здесь!? А 57 том, дописали?
Серёга молчит, глазами моргает. И тут он вдруг говорит , - Он же вроде помер.
Тут все как закричат, - Как помер! Когда помер? Зачем помер?...
-Нам учительница в третьем классе говорила, что Ленин помер, - неуверенно пробормотал Серега.
Зря это Серёга начал. Тут его точно чуть не побили.
Но он вовремя одумался. И согласился , что Ленин жив и будет жить, и пока ещё «было» - быть Лениным до победного конца.

⁣Личность автора

Не-на-ви-жу! Не-на-ви-жу! Именно
так мог бы выразить свое отношение к литературе двенадцатилетний Олежка Зайцев.
Нет, он не был ленивым или неспособным – по математике он писал контрольные на
«отлично». История, география, английский язык – только «пять» и «четыре». Читать
же скучные, унылые, как он сам считал, рассказы классиков и современников, Олежка
считал напрасной тратой времени. Лучше посмотреть фильм или сразиться со
злобными монстрами в онлайн-игре.

Вот и сейчас, на уроке, Олежка пропустил
мимо ушей монотонный бубнеж Людмилы Захаровны – невысокой, почти квадратной женщины
в длинном старомодном платье. Расплата не заставила себя ждать: едва бумажный
самолетик отправился в затылок вихрастой девчонке на первой парте, как по ушам громом
ударил грозный окрик учительницы:

- Зайцев!

- Чего? – подскочил Олежка.

- Ничего! Семеро на одном колесе
проскакали! – выдала Людмила Захаровна любимую поговорку. – Расскажи мне
биографию Павла Петровича Юрьева.

- Э… Юрьев родился в… городе
Москва? Или Лесосибирск? – почему-то именно этот город пришел Олежке в голову.

В классе раздались смешки. Правда,
во всеобщий хохот они не переросли – Людмила Захаровна умела поддерживать
дисциплину одним взглядом исподлобья.

- Я ведь только что это
рассказывала. Юрьев – наш земляк. Он стал знаменитым на всю страну еще молодым
и много сделал для города, - учительница сказала это с придыханием и
неприкрытой завистью в голосе. – Раз ты не слушал, сделаешь к следующему уроку
доклад на тему «что хотел сказать Юрьев в своем рассказе «Притча о летающем
человеке». Научись, наконец, отделять личность автора от его произведения.
Только тогда у тебя что-то начнет получаться. Садись, Зайцев!

Прозвенел звонок. Занятия
закончились, и Олежка поплелся домой. Налетела вихрастая девочка и дала ему
щелбан в отместку, но он так и не заметил этого.

Родители обычно работали до самого
вечера, и Олежка часто оставался один – безо всякого контроля. Он хотел поиграть
на компьютере, а потом пойти гулять, но пальцы как-то сами собой набрали в
поисковой строке фамилию Юрьев. Доклад сам себя не напишет.

- У, кровосос, - злобно сказал
Олежка, глядя на портрет смазливого молодого человека в модном прикиде. – Тебе,
наверное, в радость было детей мучить?

Сзади кто-то негромко кашлянул.
Олежка обернулся, но никого не увидел. Лишь чуть скосив глаза, он разглядел у
своей кровати едва заметный белесый туман. И вдруг дымка материализовалась в пожилого
мужчину с морщинистым, заросшим седой щетиной, лицом и красным носом запойного
алкоголика. Его мятая клетчатая рубашка никогда не видела стиральной машины, а
трико с лампасами присохло к ногам. Дополняли неприглядную картину драные
домашние тапки с глумливыми серо-желтыми цветочками на носках. Олежке
показалось, словно по комнате поплыл резкий запах перегара, смешанного с запахом
прокисшего пота. Примерно так вонял бомж, которого охрана выставила из школы.

- Вы кто? – изумился Олежка. – Как
вы сюда вошли?

- Кто, кто? Дедушка Пихто! –
ответил старик. Голос его оказался чистым и звонким, как у подростка. – Павел
Петрович Юрьев я. Известный на всю страну писатель. Кровосос твой. Кто еще?

- Привидение… - ахнул Олежка.

- Дух! – Юрьев поднял вверх тонкий
указательный палец. – Не путай. И не бойся: я зла тебе не причиню. Хотя и могу,
конечно. Если слушаться не будешь.

Олежка недоверчиво глянул на
призрак писателя:

- Не. Вы не можете быть Юрьевым.
Юрьев вот, - он ткнул пальцем в портрет на экране.

- Это левый крендель какой-то. Его
издатель нанял, чтобы читателей не отпугнуть. Коммерция – людям бабло стричь
надо. Да мне-то что? Я к тому времени уже загнулся. Но что это мы обо мне? Я к
тебе забрел не на прошедшую жизнь жаловаться. Помочь хочу. Доклад вместе с
тобой писать буду. Покажи-ка мне хрестоматию!

Олежка послушно достал учебник
литературы. Юрьев хотел открыть книгу, но его пальцы прошли сквозь обложку. И
даже сквозь стол. Тогда Олежка раскрыл учебник на рассказе о летающем человеке.

- Поведай, о мудрейший, о чем там?
– Юрьев-призрак каким-то образом умудрился оседлать стул.

- Я не читал…

- Ну и дуралей.

- Скукота ведь.

- Откуда ты знаешь, что скукота,
если не читал? Рассказ-то небольшой совсем. Но со смыслом. Я его написал, когда
у меня первый сын родился. Давно это было. В позапрошлой жизни. Давай я сам его
тебе прочту. А там и с докладом разберемся.

- Почему вы мне помогаете? –
неожиданно для себя спросил Олежка.

- Э… Гм… Как бы это объяснить? Видишь
ли: ты – это я. Ты получил при рождении мою душу.

Олежка чуть не свалился со стула.
Он – вот этот бомж? Новый вопрос напрашивался сам собой.

- Если во мне ваша душа, то кто
тогда вы?

- Оболочка. Шелуха. Душа, она как
зернышко: в новое тело попадает очищенной от прежней жизни. Ты ведь не помнишь
ничего из нее. Не помнишь, как я радовался рождению детей, горевал и страдал,
похоронив жену. Не помнишь, как я спился и жил в старой общаге и как писал
книги на старом компьютере. Даже моя смерть – загадка для тебя. Давай ближе к
делу!

- Давайте. Я готов, - Олежка
положил руки на клавиатуру и приготовился набирать текст.

Но Юрьев не торопился. Он хитро
посмотрел на Олежку и сказал:

- А сейчас начнется, как принято
говорить в литературных кругах, кульминация. Когда-нибудь и ты начнешь писать…

- Откуда вы знаете? – воскликнул
Олежка.

- Перебивать старших нехорошо. А
знаю я это, потому что рано или поздно идеи и мысли из твоей головы начнут проситься
на бумагу… или куда еще там. Да у тебя и сейчас это прорывается. Твоих
родителей учительница по русскому языку вызывала три раза за четверть. И всякий
раз она говорила: ваш ребенок ничего не читает, но у него очень богатая фантазия.
Пусть он ее немного поумерит и не выдумывает свое. А пишет строго в рамках
задания.

Олежка заерзал на стуле. Ему вдруг
стало неуютно в собственной комнате: такой знакомой и теплой даже сейчас,
зимой.

- И что я должен делать?

- У тебя есть два пути. Ты должен
выбрать один из них прямо сейчас. То, как мы будем писать доклад, зависит от
твоего решения. Теперь слушай внимательно. Первый путь: прямой и гладкий.
Согласиться с учительницей, написать все строго по ее требованию, по шаблону.
Подстроиться под нее, наступить на горло совести и самому себе. Как человек
опытный, я продиктую тебе текст доклада – пустого и пресного. Но за него ты с
гарантией получишь пятерку. Второй путь: написать так, как думаешь ты сам, как
того требует твоя… теперь твоя душа. Тогда, возможно, учительница вновь вызовет
родителей в школу. Но совесть твоя останется чиста. Этот путь труднее, он
тернист и опасен. Ты это поймешь прямо сейчас: тебе придется писать доклад
самому. Я только буду направлять твою мысль в нужную сторону и подсказывать,
если ты где-нибудь застрянешь. Зато и доклад получится что надо!

- А изменить свой путь можно? Не
сейчас. В будущем.

- Трудное дело. Дороги эти
расходятся все дальше друг от друга. Чем ты больше будешь увязать в рутине, тем
сложнее тебе будет перейти с тропинки на тропинку. Так первый путь или второй?
Легкий или трудный?

Олежке очень хотелось выбрать
первый, легкий путь. Но, когда он об этом думал, сердце вдруг начинало биться
так бешено, что оно, казалось, вот-вот разорвется на части. Горло пересыхало, а
легким не хватало воздуха, несмотря на открытую форточку. Душа отказывалась
принимать простой выбор. Она решительно не желала лгать. Самой себе.

- Первый… легкий… Нет! Второй!
Трудный! – закричал Олежка. – Второй! Второй!

- Так тому и быть. Что ж. Начнем,
помолясь. Теперь распусти пошире уши и внимай мне, как сигналу гражданской
обороны перед обстрелом. Итак, притча о летающем человеке…

Спустя два часа усталый Олежка
набрал на клавиатуре последние строчки доклада: «Таким образом, личность автора
неотделима от его произведений» - и отправил текст на принтер. Аппарат выплюнул
восемь листов – именно столько занял разбор коротенького рассказа.

- Теперь ты знаешь, что хотел
сказать автор, - произнес Юрьев, поднимаясь. – До свидания. А может, и прощай.

Призрак превратился в белесый
туман и растворился в воздухе. Потрясенный Олежка долго сидел, глядя на разбросанные
по столу белые листы с отпечатанным текстом. И когда щелкнул входной замок –
это вернулись родители, ему захотелось рассказать им все. Но он благоразумно не
стал этого делать: все равно бы ему никто не поверил.

После доклада Людмила Захаровна
вызвала Олежкиных родителей в школу.

- Автор хотел сказать совсем не
это! – возмущалась она. – Я могу только тройку поставить и то за старание!

Прочитав доклад, Олежкин папа собрал
страницы, молча вышел из класса и спустился на первый этаж, в кабинет директора…

Через месяц, когда закончилась
четверть, Людмилу Захаровну с почетом проводили на пенсию. На ее место пришла
новая учительница: Марина Максимовна. Молодая, красивая и увлеченная.



16.12.2022

2.58.04с

КАФЕ, КОТОРОЕ ПРИНОСИТ УДАЧУ. Автор - Юлия Молоткова.
(Это придуманная история, и все совпадения случайны.)

Однажды в полдень в маленькое кафе на берегу моря зашла пара средних лет. Они казались ровесниками и даже были чем-то неуловимо похожи, но в то же время абсолютно разные. Женщина чуть ниже и намного стройнее своего плотного коренастого спутника, но оба голубоглазые и с длинными волнистыми волосами цвета спелого каштана.

- Смотри, какой замечательный вид! - воскликнула женщина. - Я бы хотела пообедать именно здесь.
За обедом они смеялись и непринуждённо болтали, от столика постоянно долетало "а помнишь?"

Хозяин кафе знал всех своих постоянных посетителей, а этих видел впервые, поэтому незаметно с интересом разглядывал их, пытаясь угадать, кем они приходятся друг другу. Они производили впечатление семейной пары, но у мужчины, в отличие от женщины, не было на руке обручального кольца. "Видимо, он просто его не носит" - подумал хозяин.

Когда женщина подошла в хозяину расплатиться, он поинтересовался, понравилась ли еда.
- О, всё было очень вкусно, особенно суп! - восторженно отозвалась дама, - я обязательно приду сюда снова!

На следующий день дама снова появилась в кафе, но уже в сопровождении другого спутника - то был высокий статный седовласый мужчина много старше своей спутницы, с таким же обручальным кольцом на руке, как и у неё.
- Смотри, смотри, как красиво! - возбуждённо тараторила женщина. - Ты обязательно должен это нарисовать! Мне здесь вчера так понравилось, и я сразу подумала о тебе! К тому же здесь бесподобно готовят! - Мужчина только улыбнулся и кивнул.

За обедом женщина тараторила без умолку, мужчина молча слушал её, кивал, улыбался и лишь иногда односложно отвечал на её вопросы.
Когда мужчина подошёл расплатиться, хозяин задал ему обычный вопрос, который он задавал всем своим посетителям - как им понравился обед.
- Да, у вас очень вкусно готовят, моя жена вчера только и говорила, что о вашем кафе.

На следующий день дама появилась в кафе в сопровождении молодого мужчины. Они много болтали и смеялись за обедом, делали совместные фото, подшучивали друг над другом, потом каждый расплатился за себя и они ушли. Хозяин почему-то так растерялся, что даже забыл задать свой обычный вопрос.

На следующий день женщина пришла в кафе одна. Хозяин сам принёс ей её любимый суп и не спешил уходить.
- Я читаю на вашем лице много вопросов, - улыбнулась ему дама. - Если вы не против пообедать со мной, то я готова удовлетворить ваше любопытство.
Хозяин налил себе тарелку супа и присоединился к трапезе.

- Первый мужчина, - начала свой рассказ женщина, - это мой первый муж. Мы прожили вместе 20 чудесных лет, у нас двое замечательных детей, но, как это часто бывает, в один прекрасный момент мы поняли, что нам больше не хочется жить вместе. Естественно, за все эти годы мы стали очень близкими друзьями, у нас много общих дел и интересов, поэтому мы часто видимся, общаемся, обсуждаем какие-то его новые проекты - он музыкант. К сожалению, сейчас дела у него идут не очень хорошо, а я могу себе позволить за него заплатить, и между близкими друзьями такие мелочи абсолютно не имеют значения. Мы живём в другом районе города, тут у вас оказались совсем случайно, по делам, а я очень люблю новые места, к тому же у вас очень милое кафе и чудесный вид на море... И бесподобный суп! - тут дама улыбнулась и посмотрела на хозяина. Он благодарно склонил голову и улыбнулся в ответ.

- Второй мужчина, - продолжала женщина, - это мой текущий муж. - Хозяин изумлённо поднял бровь. Дама снова улыбнулась. - Мне нравится так его называть, хоть это и неправильно с литературной точки зрения. У него небольшой рекламный бизнес, и дела идут хорошо, поэтому он всегда платит за меня. Мы живём вместе уже 10 лет, он немногословен, в отличие от моего первого мужа, но такой же замечательный человек. А ещё он немножечко художник, и я надеюсь, что когда-нибудь у нас в гостиной я увижу, - дама повела рукой в сторону моря, - вот этот пейзаж, написанный его кистью.

- Третий мужчина - это управляющий в фирме моего мужа. Он профессионал и настоящий друг, муж ему доверяет, а учитывая, что мой муж не любит много разговаривать, поручил ему вводить меня в курс дела... Ведь никто никогда не знает, сколько кому отпущено на этом свете, и вдруг когда-нибудь мне придётся занять место мужа в его бизнесе, а надёжный управляющий - это очень важно. Только, пожалуйста, не подумайте, что у нас есть отношения, либо что я пророчу его себе в грядущие мужья. Мне никогда не нравились мужчины моложе меня, я отношусь к нему скорее как к сыну и очень мечтаю найти ему достойную жену. Мы потому и платим каждый сам за себя, что у нас нет и не будет никаких любовных историй, и между нами есть очень чёткая граница.

Дама коснулась салфеткой уголков рта, мельком взглянула в зеркало и поднялась.
- Наверное, я отняла у вас много времени своим рассказом, - смущённо сказала она.
- Нет-нет, что вы! - замахал руками хозяин. - Напротив, мне было очень интересно и даже в некоторой степени поучительно вас слушать. К тому же мне приятно, что вы уже несколько раз специально приезжаете из другого района города именно в моё кафе, и - знаете что? - сегодня вы обедали здесь за счёт заведения! Это мой вам подарок за интересную историю.

Женщина покраснела, потом улыбнулась и хитро посмотрела на хозяина.
- Хорошо, - сказала она. - Тогда я вам тоже кое-что подарю. Но завтра. - Дружески пожала руку хозяину и стремительно вышла.

На следующий день в полдень женщина не появилась. Хозяин уже успел привыкнуть к ней, как к постоянной посетительнице, к тому же ему было интересно, что за подарок она ему обещала - он не был жадным, но был очень любопытным.
Уже зажглись фонари, постоянные посетители допили свой вечерний кофе и разошлись по домам, а хозяин всё стоял на террасе и смотрел на море, волнуясь о таинственной незнакомке, не случилось ли с ней или с её мужем чего-нибудь, и коря себя за то, что не спросил даже её имени.
И вдруг... Подъехала машина... Ещё одна... И ещё...
И как-то в одночасье стало шумно, зазвенели детские голоса, и хозяин увидел и саму женщину, и всех троих её спутников, и ещё высокого худого юношу, очень похожего на женщину, и двух красивых, но очень разных девушек - маленькую блондинку и высокую брюнетку, и их мужей, и их детей... И - неожиданно! - одну из постоянных посетительниц его кафе, скромную девушку-велосипедистку, только сейчас она была не в своём обычном спортивном костюме, а в изящном летнем платьице.
Все они шумно рассаживались за столиками, и маленькое кафе наполнилось вдруг тем весёлым шумом, какой бывает на тёплых семейных праздниках, когда встречаются старые добрые друзья.

- Простите меня, я опоздала на обед, - как всегда улыбаясь, женщина подошла к хозяину и взяла его за руку. - Но я вчера видела табличку, что вы работаете до последнего клиента, и очень надеялась, что мы успеем на ужин.
- Я волновался, - стараясь спрятать улыбку, очень серьёзно сказал хозяин. - Я жалел, что не дал вам свою визитку, и думал, что с вами что-то случилось.
- О, напротив, у нас очень хорошие новости - ваш район оказался очень счастливым для нас! Мой первый муж удачно прошёл здесь прослушивание в джазовый коллектив и скоро уезжает в гастрольный тур! Текущий муж заключил очень хороший контракт на рекламу с местным торговым центром. А наш управляющий вчера встретил здесь замечательную девушку - у неё сломался велосипед, он помог ей починить его, а сегодня сказал мне, будто знает её всю жизнь.
И я привезла сюда всю нашу семью - отметить эти радостные события - и, конечно же, показать ваше кафе, которое приносит удачу. А ещё, я привезла вам подарок, как и обещала.

Она повернулась к мужу, и он подошёл к ним, снимая упаковочную бумагу с чего-то, что хозяин изначально принял за большую картину. Но это оказалась очень искусно сделанная вывеска, на которой было написано "КАФЕ, КОТОРОЕ ПРИНОСИТ УДАЧУ." И чуть ниже - "работаем до последнего клиента".
- Я заметил, - сказал мужчина, - что ваша вывеска уже очень старая, и когда жена спросила, что бы вам подарить, я ни минуты не сомневался. Завтра приедут мои люди и повесят эту вывеску на то место, куда вы им укажете.
Мужчина дружески пожал руку ошеломлённому хозяину и улыбнулся.
- Но это очень дорогой подарок, - вдруг пришёл в себя хозяин, - я не могу его принять!
- Поверьте мне, удача стоит намного дороже! Пойдёмте лучше с нами праздновать!
- Простите меня, - тронула хозяина за плечо дама. - Я сама придумала название вашему кафе. Ведь нельзя же такому хорошему кафе - без названия.
- Знаете, - улыбнулся хозяин, - я целый год не мог его придумать, всё казалось каким-то банальным, поэтому и висела вывеска просто "КАФЕ". А теперь мне кажется, что лучшего названия и быть не может.
- Я рада, что вам понравилось! - расцвела дама.
- Могу ли я попросить вас ещё об одном маленьком одолжении? - вдруг смутился хозяин.
- Конечно!
- Напишите мне что-нибудь в книгу отзывов, я только вчера её создал, и мне очень хочется, чтобы именно вы были первыми, кто оставит там запись.
- По части написать - это жена. Я могу только нарисовать, - снова улыбнулся мужчина. Привычным движением достал из кармана рубашки карандаш и быстро нарисовал спускающиеся в море скалы, солнце, облака, кружащихся над морем чаек и кусочек террасы.
- Муж уже приготовил холст и делает наброски, скоро приедет к вам с мольбертом, - радостно сказала женщина. Потом взяла из рук хозяина ручку и красиво написала:
"Благодари прошлое,
радуйся настоящему,
планируй будущее,
оставляй время для себя,
всегда улыбайся
и никогда ни с кем не ругайся!"
- Это мой девиз, - сказала она и улыбнулась. И ниже дописала: "Это кафе, которое приносит удачу, и ещё тут очень вкусный суп!"
Витиевато расписалась, нарисовала цветочек, домик и улыбчивое солнышко, как их обычно рисуют дети, извиняюще улыбнулась и сказала:
- Я не умею рисовать так, как муж, но очень люблю. А теперь пойдёмте же скорее праздновать!

05.04.2020.
https://vk.com/hammersita_avtor

⁣Здравствуйте! Я – Фархад Гулямов. «Поэзия любви» - так я
назвал историю в трех стихах. Номинация «Проза». Итак,

Поэзия любви

Стих 1. Одинокий волк

Как-то пришлось объясняться в любви к собственной жене – в телепередаче «Формула любви» на
«Россия-1». И надо было это сделать под музыку. Я – не поэт, но у меня получилось под любимую мелодию Джеймса Ласта. Пусть и прозой:

– Когда впервые услышал «Одинокий пастух» Джеймса Ласта, я увидел горы, солнце, цветущий луг с отарой овец и Одинокого Пастуха с дудочкой. Его дудочка, как и сердце, то пела о радости встречи, то разливала ноты грусти
о разлуке с любимой.

Я – Одинокий Пастух, это про меня, думал я, и по жизни прошел с дудочкой в обнимку, которая больше молчала, чем пела.

И как-то в горах лоб в лоб встретился с матерым волком. Он был настолько хорош своей дикой красотой, что я забыл о страхе. И мы разошлись мирно.

Нет, я – Одинокий Волк, подумал я, когда понял, что между мною, воюющим со всем миром, и тем Одиноким Пастухом, жизнь которого полна любовью к своим горам и лугам, кудрявым овечкам, огромная разница.

Я – Одинокий Волк, думал я, который если и любуется окружающим миром, то только в гордом одиночестве, с высокой скалы.

Я – Одинокий Волк, думал я, который под благодатным солнцем одиноко рыщет в поисках добычи, замечая лишь полную луну, когда надо излить тоску одиночества.

Я – Одинокий Волк, думал я, который выше будничной суеты стаи, ему не до всяких нежностей.

И упал к ТВОИМ ногам.



Стих 2. Когда старость не приходит?



Когда приходит старость?

Не тогда, когда получаешь официальный статус пенсионера.

И не тогда, когда будут вежливо отказывать в желанном месте с хорошей зарплатой.

И не тогда, когда впервые уступят место в автобусе именно как пенсионеру.

И не тогда, когда большая часть пенсии будет уходить на лекарства, а у кассы магазина унизительно будешь считать копейки, испытывая терпение и продавца, и молодой очереди.

И не тогда, когда одряхлеют члены, все ближе к земле будет клониться твой гордый стан.

Не тогда.

А когда уходит ЖЕЛАНИЕ.

На днях ты ехал в автобусе, который долго плелся в сторону центра. Тебе (да-да, тебе!) уступила место сероглазая русалочка дивной красоты: облегающее вечернее платье почти телесного цвета с открытыми плечами (едва заметные тонкие лямочки на них) и глубоким декольте. Она встала и уступила место твоим седым кудрям. И ты залюбовался ее станом в полный рост: открытую спину до бесподобных округлостей прикрывают распущенные светло-русые волосы и веревочки-невидимки внахлест. Нижняя часть платья почти до полу тоже не
закрывает стройные ножки – разрез выше бедра радует глаз...

Когда она со своим спутником вышла на одной из остановок, ты до последней возможности сопроводил ее взглядом: как она шла! Если обернется, значит, увидишь еще. Не обернулась: молодой обожатель обнимал ее всю. Не касаясь.

Ты всегда стеснялся девчонок, хотя никогда не сторонился их. Так же любовался ими и гадал: обернется-не обернется? Иногда мечты сбывались: вы опять садились в один автобус, электричку, или просто шли в одном
направлении. Ты шел, потом быстро обгонял, иногда успевая идти навстречу, чтобы увидеть ее глаза. Вчера попробовал повторить этот прием, но не догнал. И знаешь, что будешь повторять попытку вновь и вновь. Пока держат ноги.

Тестя тут вспомнил. Обычный был работяга, перевидавший многое в своем веку. Но ушел таким же шебутным, как в молодости. Дразня ревнивую жену, рассказал очередную байку:

– Иду по Набережной, а впереди – сама Весна. Ножки – моделям на зависть, фигурка в платьице в талию – Венере не снилось. Распетушил свои волосы, пылинки с костюма сдул, обогнал и вежливо так обращаюсь: «Девушка, можно с вами познакомиться?». Оборачивается ко мне не Василиса Прекрасная, а
жаба какая-та, старше моей бабушки! Так что, Надюха, ты всяко лучше!

После зашелся в табачном кашле и откинулся на спинку дивана. Так и не успел состариться. В свои девяносто с хвостиком.



Стих 3. Зелени свежей не забудь добавить



– Какая гармоничная пара! – звучало отовсюду.

Он – серьезный дядька с заплутавшимися кое-где серебристыми нитями шевелюрой. Она – юная красавица с золотой короной тонких волос, которые шелковисто струятся меж его пальцев...

– Как вы интересно живете! – восклицали знакомые и незнакомые люди. – Творческая работа, путешествуете вместе.

– Как он на тебя смотрит! – завидовали ей подруги, которых становилось все больше. Почему-то одиночки в основном.

– Ух ты, какую отхватил! – жали ему руку редкие друзья и через десять лет, и через двадцать.

Он, как сам говорил, дозревал: жгучий брюнет, сохраняя энергию молодости, и не зная что такое дряхлость старости, постепенно превращался в седовласого и седобородого красавца. Было такое ощущение, что он
только меняет окрас на более благородный. Однокурсницы, которые тогда, в юности, его не замечали, к которым он даже не осмеливался подойти близко, объяснялись в любви.

Она – цвела. И полтинник разменяла как тридцатник. Легкое увеличение объемов только прибавило формам соблазнительности.

В ее глазах теперь он читал больше снисходительности и уважения. Любовь? Ее, видать, отвели в запасной путь, который указали многоопытные подруги. Одиночки.

В его глазах все еще читалась нежность. И боль. Про запасной путь он угадал раньше, но принять не мог.

Она так же трогательно заботилась о нем, не забывала во время зарубежных командировок подбирать чудесные подарки, не отходила от его постели в редкие случаи болезней. Так трогательно, что хотелось их продлить, но
мощный организм брал свое.

Ее искренняя натура, быть может, не позволяла заблокировать запасной путь насовсем. Время от времени, как ни в чем не бывало, появлялась в общесемейном небосклоне, неостановимо рассказывала обо всем, что пережила за время разлуки, советовалась с многомудрым попутчиком, и так же буднично исчезала.

По привычке он в гипере каждый раз покупал что-нибудь вкусненькое, готовил очередной кулинарный шедевр и, сам не сознавая, ждал ее вечером домой. Ужин завершался, как всегда, в одиночестве, порция вкусненького
откладывалась в буфет, в холодильник.

Как-то он перестал отвечать в чате. Это ее не встревожило: наверное, опять что-нибудь творит.

Через недельку заглянула. На звонок к двери не подошел никто. Открыла своим ключом и вошла.

– Ты дома? Я устала плестись по этим пробкам. И есть хочу! Чё-нить домашненького!

Оглядела квартиру хозяйским взглядом: чистый пол, в кухне идеальный порядок, холодильник не пустует. Как всегда, кастрюля с чем-то вкусненьким (сомнения нет!) занимает центральную полку.

В спальне, где он обычно отдыхает после обеда, тишина. Да, спит – длинные кудри, которым она всегда завидовала (Бигудей никаких не надо: тряхнул головой – прическа готова!), растеклись по подушке.

– Ты чего? Почему не дышишь? Хочешь напугать, да?

Волосатая рука, которую она столько раз целовала, была ледяная...

Потом, когда его проводили, нашла записку:

«Поешь. Вкусненько получилось. Как ты любишь. Зелени свежей
не забудь добавить».

⁣Жила-была Мария


Однажды обычной девочке из рабочей семьи приснился сон: будто она научилась танцевать и стала любимой ученицей самой Айседоры Дункан. С кем поделиться таким призрачным счастьем, кто сну поверит?
«Мама, я хочу танцевать», — однажды заявила двенадцатилетняя Маша. Мать с недоумением взглянула на младшую дочь.

- Мы с отцом всю жизнь вкалываем на фабрике, твои брат с сестрой тоже стали
ткачами. А ты, значит, хочешь красивой жизни? Я поговорю с отцом.
Электротехник Филипп Борисов, большевик с приличным партийным стажем, пришёл с работы в бодром настроении и новость жены его даже обрадовала: «А почему бы и нет, мать, тем более что Машка давно пытается танцевать? Пусть хоть кто-то из родни станет тем человеком, который сможет сделать нашу жизнь красивой».
Так в одночасье решилась судьба девочки из текстильного посёлка Дрезна, что в восьмидесяти километрах от Москвы. Зимой 1922 года на санях, запряжённых лошадками, отец отвёз Машу в Школу пластического танца, организованную американкой Дункан. «Дочка, наша она, красная, говорят, — как бы убеждал себя в дороге отец, — хоть и иностранка, а танцует с красным флагом. Не женщина - огонь!»
Чем-то с первого раза девчонка с пролетарскими корнями приглянулась Айседоре. Хотя, узнав про её возраст, сразу огорошила:
«Ты уже стара для нашей школы. Я набираю не старше десяти… А, впрочем, не
хмурься, рискнём». И Машу зачислили.
Ученики Айседоры – тоже выходцы в основном из небогатых семей в возрасте от четырёх до десяти лет. Школе выделили
особняк, прежде принадлежавший одной знаменитой балерине Большого театра. Предполагалось, что учёба продлится 7 лет.
Вскоре Маша с ребячьим восторгом рассказывала родителям, как летом она вместе с другими воспитанниками занималась
гимнастикой, подвижными играми, плаванием, начала изучать иностранные языки...
Вместе со всеми трудилась в огороде, чтобы помочь Школе запасти на зиму картофель, капусту и морковь. Дункан не собиралась воспитывать белоручек. Видя во всём старания деревенской девчонки, сделала её
своей первой помощницей.
Однажды бездетная Айседора подозвала к себе Машу и тихо, как-то по-особенному прошептала: «Хочешь быть моей дочерью?»
Конечно, девочка опешила от такого вопроса. «Я...я, может, и соглашусь, но
пусть решают родители», — как-то неуверенно ответила девочка.
И вот уже Дункан и Есенин едут на автомобиле в провинциальную Дрезну для серьёзного разговора «об удочерении».
Какой была та встреча, нам в подробностях неизвестно. Но беседа получилась
откровенной и в отдельных местах «пламенной». На обратном пути в Москву
Айседора вспоминала слова старых текстильщиков: «Да ты что, при живых родителях такой произвол учиняешь. Да мы тебя…» Даже не хотели отпускать Машу обратно в столицу.
Среди потомков М. Борисовой бытует предание, что сам великий русский поэт восторгался дарованием юной танцовщицы. Минуло совсем немного лет и – танцевальные соло ослепительно стройной и изящной Маши производили ошеломляющее впечатление на зрителей. Она будто парила над подмостками.
Дункан не таила обиды на родителей ученицы. Взяла и удочерила другую подопечную, Ирму. Тоже из многодетной бедной семьи, только немецкой.
Шло время. Звёздный союз Дункан и Есенина распался. Вскоре оба трагически погибли. Ирма Дункан после гастролей осталась навсегда в Америке. Мария Борисова вернулась в СССР, несмотря на ошеломляющий успех.
Американцы и канадцы высоко оценили тёмноволосую девушку, которая казалась более гибкой и динамичной, чем все остальные из юных замечательных танцовщиц в красных рубашечках. Марии Борисовой в ту пору - 19 лет. Она вернулась на родину и совершила многомесячную поездку по стране. Родина поразила её и размерами, и энтузиазмом людей, которые после танцевальных номеров скандировали: «Ур-а! Даёшь индустрию!», «Да здравствует ВКП (б)!».
А советский быт оказался тяжеловат. Мария и её подруги очень переживали: на
концерте в Челябинске часто гас свет, фальшивил почти вконец разбитый рояль, пол сцены был ужасен. Но артистки под руководством Марии Борисовой справились со всеми форс-мажорами. Выступление балетной студии имени А. Дункан завораживало.
Потом Мария Борисова с коллективом не раз выступала перед земляками в Орехово-Зуеве (в знаменитом Зимнем театре, построенном ещё меценатами Морозовыми до революции). А также выступала и в родной Дрезне. Она удачно вышла замуж за кадрового военного, влюбившегося в неё на концерте с первого взгляда, родила сына Владимира, ставшего профессиональным дипломатом.
С началом сороковых Студию Марии Борисовой перевели в Москонцерт, где она действовала до 1949-го. Творческий коллектив расформировали в формате нового политического тренда: «борьбы с низкопоклонством перед Западом», как «болезненным, декадентским искусством, завезённым в нашу страну из Америки».
В разгар «хрущёвской оттепели» группа бывших учениц Айседоры Дункан, в их
числе – Мария Борисова, обратилась с письмом к министру культуры Екатерине Фурцевой с предложением восстановить в Москве Студию танца А.Дункан. Официальный ответ их просто сразил наповал: «Искусство пластического танца, как художественное направление, представляемое А. Дункан и её последователями, имело прогрессивное значение лишь в первые годы советской власти…». Вот так говорилось в ответном письме Министерства. Мария Филипповна хваталась за сердце: для неё это была последняя попытка спасти уникальное и хрупкое искусство, привезённое в Россию великой американкой, пожертвовавшей даже своим гражданством.
Борисова жила к тому времени в столице, работала консультантом в Большом театре. Подмосковную родню не забывала, всячески помогала, а они её просто обожали и сохранили о ней добрую память.

P.S.
Биографию своей землячки М.Борисовой я не один год собирал по крохам. У меня родилось желание увековечить имя замечательной женщины. «Мы дадим денег на хорошее дело», — благодарные потомки танцовщицы и местные знакомые меценаты поддержали идею.
В Год театра на здании Детской школы искусств Дрезны, неподалёку от места, где проживала с родителями в казарме Маша Борисова, открыли мемориальную доску. Я предложил ещё установить на городской площади монумент в память о ней. Может, и эта мечта когда-нибудь сбудется.

"⁣Приключение розетки" 0+
В одном доме, у одной маленькой девочки,
что очень любила всяких пушистиков, жили
морские свинки. Каждая свинка посвоему
выделялась: одна любила много поесть; другая,
ленивая, любила много поспать; третья была непоседой, и ей всегда нужно было что-то делать.
Но поскольку свинки постоянно сидели в клетке,
и лишь иногда хозяйка отпускала их погулять, чтобы
те могли размять свои маленькие лапки, то, конечно
же, непоседа свинка частенько была недовольна,
о чём публично заявляла на ежедневном собрании,
что сама и проводила. Другим свинкам было неинтересно, поскольку их и без того всё устраивало.
Маленькая девочка очень любила своих питомцев,
вовремя их кормила всякими вкусняшками, меняла
подстилку из сена, регулярно заменяла водичку
в поилке и всячески обхаживала. Выпуская своих
любимчиков погулять, девочка играла с ними, строя
для них огромный замок из кубиков и конструктора. ⁣Ленивая свинка была самая пухленькая и нерасторопная, но при этом всегда спешила занять место
на кукольном троне.
Шло время, девочка отправилась в школу и теперь не могла уделять всё своё время питомцам.
Всё реже и реже она играла со свинками и уже не
строила для них замок из кубиков, а лишь выпускала побегать по комнате. Теперь у неё появилась
учёба, кружки и общение со сверстниками. Морские свинки пребывали в печали, им казалось, что
девочка сильно занята, и от того больше не любит
их так, как прежде.
Поэтому свинки задумали большой побег. Рано
утром, после приёма пищи, когда девочка собиралась в школу, свинки не без труда своими маленькими лапками и зубками открыли клетку
и устремились к школьному ранцу своей хозяйки.
Залезть в ранец к девочке им не удалось, и она
ушла в школу без них. Носясь по пустым комнатам
квартиры, свинки пищали, активно переговариваясь друг с другом.
— Свобода—произнесла самая ленивая свинка,
развалившись на полу лапами в стороны. Розетка—
так звали самую активную свинку — сразу же на⁣чала торопить своих сестёр.—Активнее девочки,
нам ещё многое предстоит изучить вокруг.
— Стоит ли нам уходить далеко от дома, где
всегда уютная постелька из сена и много вкусной
еды—возразили сёстры.
—Вам бы только есть, спать и ничего не делать,
лентяйки, посмотрите на себя, совсем разжирели
от безделья, а у меня мечта, я хочу путешествовать.
Хочу отправиться в кругосветное путешествие.
Услышав слова Розетки, свинки с визгами, заливаясь смехом, начали кататься по полу.
Не заостряя своего внимания на насмешках сестёр, Розетка отправилась в соседнюю комнату изучать квартиру. Перед её взором оказался огромный зал со старинной мебелью и картинами на
стенах. На одной из картин — синее море, бьющее
волнами по скалам у берегов, чьи зелёные, густо
поросшие растительностью пейзажи заставляли
маленькое сердечко биться всё сильнее и сильнее.
Послышался шум с улицы. Дверь на балкон не была
заперта и, когда она приоткрылась, потянуло свежим воздухом уличного ветра, тёплого, весеннего,
с нотками цветущих луговых цветов и яблонь во
дворе. Поспешив в неизведанное, Розетка, ведомая чувством свободы и любопытством познания ⁣чего-то нового, перебирая маленькими лапками,
преодолев высокий спуск от квартиры до балкона.
Оказавшись на балконе, неостеклённом, открытом,
свинка вдыхала уличный воздух полной грудью
до головокружения. Откуда-то взялся пакет, целлофановый пакет, что проносился ветром и упал
неподалёку от свинки, и тут же поднимающийся
и воспаряющий вновь под потоком ветра. Стояла
солнечная погода, ещё недостаточно прогретый
воздух пьянил. Розетка вцепилась своими маленькими лапками, не зная сама, к чему приведёт её
судьба, но веря в себя и в необходимость поступить
именно так. Пакет с лёгкостью поднялся вверх, неся
на себе маленькую мечтательную свинку. Снизу, на
детской площадке, в окружении мамочек играли
дети. Один из детей, наблюдавший невероятную
картину, воскликнул: «Хомяк, хомяк летит!» Все обратили взор вверх, где словно парашютист планировала свой полёт отважная свинка. Розетка хотела
было возразить — дескать я не хомяк, я морская
свинка и я путешественница — но она не могла
произнести ни слова, прибывая в восторге, её переполняли чувства, ведь она первая в мире свинка,
совершившая самостоятельный полёт. Волнуясь
и опасаясь сорваться с высоты, свинка осторожно ⁣рассматривала мир вокруг себя, неуправляемая,
парящая в неизвестность.
На другом конце двора, у свалки, на трубах теплосетей сидела уличная банда котов, пристально
наблюдающих за, как они считали, их территорией
и людьми на ней. Главным в банде слыл Шрам, его
звали так за шрам под левым глазом, что тот получил в бою с другими уличными хищниками, отстаивая свой авторитет. Заметив летящую морскую
свинку, уличные разбойники начали выпячивать
свои тела, вставая на лапы и шипя, произнося: «Еда,
еда. Лакомство». Резко Шрам нанёс удар лапой по
морде одной из кошек, да так, что та, падая в сторону, сшибла с трубы ещё дюжину таких же облезлых, неухоженных котов. «Вы что, каждый день
видите перелётных грызунов, что путешествуют по
воздуху?—прикрикнул на них Шрам.—Айда знакомиться с легендой». Медленной, но уверенной
походкой лидер банды уличных котов спустился
по трубам на землю и, наблюдая за полётом морской свинки, отправился в сторону, куда в итоге
приземлилась Розетка. Путешественницу занесло
ветром на другую сторону двора, через детскую
площадку, свалку и придворовую поляну ⁣—Так-так, кто у нас тут?—насмешливо задал вопрос Шрам, расхаживая вокруг маленькой свинки,
нарезая круги. Другие коты не подходя сильно
близко, заняли зрительские места, наблюдая за происходящим. Розетка была исключительно домашней
и прирученной морской свинкой, не знакомой со
всеми опасностями уличной жизни и, тем более,
с хищными животными, поэтому, не подозревая
о каких-либо угрозах, поспешила познакомиться
с уличными котами. Шрам сразу же смекнул, что
свинка их не боится и, более того, не прочь с ними
дружить, поэтому предложил ей вступить к ним
в банду.
Некоторые коты восприняли этот шаг как оскорбление и даже попытались навредить маленькому
грызуну, демонстрируя свои острые зубы и длинные когти, но тут же были поставлены на место
оплеухой от Шрама.
—Каждый член банды перед тем, как вступить
в неё, обязан пройти обряд посвящения, совершив
поступок, доказав свою преданность и пользу. Мы
давно хотим дружить с полевыми мышами, но те
прячутся по норкам и не желают выходить с нами
общаться.— заявил Шрам.— Тебе, Розетка, предстоит пройтись по двору незаметно для людей ⁣и отыскать этих милашек и пригласить их к нам на
ужин. Брр-мяу, хотел сказать, для дружбы. Справишься?
Наивная свинка ничего не поняла, она всерьёз
подумала, что уличные бандиты, облезлые, грязные,
местами покалеченные коты с длиннющими когтями и хитрыми хищными мордами действительно
хотят дружить. Её даже не смутило, когда слышавшие их со Шрамом разговор коты, заливаясь смехом, начали падать лапами кверху перекатываясь
по земле с боку на бок. Согласившись помочь,
свинка побежала по Придворовой лужайке в поисках норок полевых мышей, убеждая тех, что коты
хорошие и хотят с ними дружить.
Одним из членом банды являлась кошка Маруся, что приходилась Шраму подружкой. Подойдя
к нему ближе и лизнув ему покалеченный глаз,
нежно промурчала
— Неплохой ход, использовать глупую свинку
в качестве приманки.
—Кстати о приманке,—резко одёрнул её Шрам
и встревоженно выпятился вперёд. Его взгляд был
прикован к чайкам, кружащим над свинкой, что
бегала по двору, общаясь с мышами. Одна из чаек
резко сорвалась вниз в попытке ухватить ничего ⁣не подозревающую Розетку. Шрам тут же сорвался
с места и бросился спасать бедняжку. В последнюю
секунду, когда хищная птица уже практически настигла желанную добычу, Шрам на полном ходу, совершив прыжок и выпустив свои длинные, острые
когти набросился на неё. Разодрав чайке крылья,
Шрам принялся душить её. Та бросила клич, зовя
на помощь. Тут же хищная стая бросилась вниз,
коты так же не остались стоять в стороне придя на
подмогу своему лидеру. Завязалась драка.
Родители, игравших детей неподалёку на игровой площадке, поспешили увести их подальше от
происходящего.
Одержав верх над хищной стаей, уличные коты
принялись зализывать раны. Напуганная свинка,
закрыв глаза и боясь их открывать, лежала на земле
чуть дыша. Шраму вдруг стало её жалко, в хищнике буд-то бы проснулся отцовский инстинкт. Он
бережно прикоснулся лапой к Розетке, пытаясь
погладить.
—Всё хорошо. Можешь открывать глаза.—Открыв глаза, морская свинка увидела кота уносящего
в зубах чайку и сидящего рядом с ней Шрама.—Ты
теперь моя должница. Пойдём. На сегодня знакомство с мышами откладывается. Теперь не до них. ⁣— Вечером того же дня, Розетка вместе со шрамом и ещё парой хвостолапых, отправилась к мусорным бакам. Уличные коты ежедневно под вечер
приходят рыться в мусоре, которые после себя
оставляют люди, чтобы поживиться объедками,
а порой и найдя что-то ценное, в том числе меха
и украшения, которые можно подарить возлюбленной или выменять на что-то съестное у других
уличных банд. Оставив свинку наблюдать за местностью, чтобы та в случае каких-либо угроз подала
сигнал, коты принялись за дело.
Спустя короткое время коты толком ещё ничего не нарыли, лишь разбросали вокруг мусор,
из-за угла пятиэтажного дома, стоящего неподалёку, показался силуэт четвероногого, отдалённо
напоминавшего кота, но достаточного крупного
и с вытянутой вперёд мордой. Розетка принялась
громко пищать: «Чужой, чужой!» Коты насторожились, впереди в нескольких метрах от них стояла
бездомная собака. Какое-то время они пристально
смотрели друг на друга, после недлительной паузы
коты принялись расхаживать по краю мусорных
баков, вытянувшись на лапах, прогибая вверх спину
как бы полуколесом, предупреждая, таким обра⁣зом, чужака. Пёс повернул назад и скрылся за по-
воротом.
— Молодец,— сказал свинке Шрам.— Бездомные собаки бывают очень опасны, особенно когда
люди неправильно себя ведут и обижают их, кидая
в них палками, камнями или ещё как-то провоцируя, чего ни в коем случае не следует делать.
Не успел он договорить, как из того же угла дома
выскочила стая бродячих собак.
Скорее, забирайся на меня верхом и держись
крепче.—прокричал Шрам морской свинке, спрыгнув вниз и подхватив её лапой, помогая взобраться.
Розетка крепко вцепилась маленькими лапками
в поднятую дыбом шёрстку кота, давшего дёру со
всех лап. Понимая, что собак нужно увести как
можно дальше от своих друзей и от подвала дома,
где они жили, обосновав убежище. Шрам повёл их
за собой через дорогу на другую сторону улицы,
а товарищам, что бежали рядом, приказал лезть на
дерево и ждать. Проскочив прямо перед машинами,
ему удалось немного оторваться от преследования,
поскольку стая не стала рисковать, ведь переходить
дорогу в неположенных местах крайне опасно, поэтому дворняги бросились вдогонку лишь после ⁣того, как все машины остановились, пропуская их.
Преследование было долгим, Шрам искал любую
возможность оторваться. Пробегая вдоль ограды
детского сада, что уже не работал, так как время
стояло позднее, он увидел наклонённое дерево, по
которому взобрался и буквально перелетел через
забор. Розетка была в восторге, её оставил страх,
она радовалась каждой прожитой минуте, потокам,
воздуха что трепали её шёрстку и раздували щёки,
и другу, что стремительно уносил её.
Наконец-то оторвавшись от преследования, они
остались ночевать в беседке, во дворе детского
садика. Ночь выдалась прохладной, да и кушать
тоже хотелось. Вспоминая, как ей было уютно дома
с сестрицами, пусть и в клетке, но всегда накормленной и ухоженной, и о девочке, которая их любила, играла с ними и окружала заботой, Розетке
вдруг стало грустно. Она прижалась к Шраму, что
свернулся клубком и уже спал. Стало немного теплее. На утро, как детский садик вновь заработал,
и родители начали приводить своих детей, Шрам
и Розетка, всё так же сидящая верхом, прошмыгнули
под ногами у людей. По пути свинка поведала коту,
что её путешествие как и открытый мир, не такое
уж безопасное и доброе, как она себе представ⁣ляла; и о том, что скучает по сёстрам и девочке, что
заботилась о них. Шраму было тяжело понять, что
такое забота, ведь он вырос на улице, но он знал,
что такое семья и что семья должна быть вместе.
Подойдя к дому, с балкона которого и началось
приключение маленькой свинки, они начали ждать.
Спустя какое-то время из подъезда вышла девочка
вся в слезах. Розетка запищала сидя на спине кота:
«Моя хозяйка». Шрам тотчас бросился догонять
девочку, обежав её спереди и остановившись. Девочка, увидев потерявшуюся свинку, сидящую верхом на коте, обрадовалась и с визгами схватила
её, прижав к щеке и начав целовать. Розетка тоже
пищала от счастья.
Шраму было предложено пойти жить к ним домой, но он отказался, сказав, что каждый должен
быть со своей семьёй, ведь семья — это главное.
Так закончилось путешествие Розетки, но не её
приключение и не дружба со Шрамом, ведь теперь
девочка, собираясь гулять, брала с собой любознательную морскую свинку, а та, возвращаясь домой,
рассказывала сестрицам истории о том что она
видела и где побывала.

Рассказ-притча "О лицемерии и уважении"

⁣ Одним солнечным утром мастер Аммон пребывал в медитации на берегу реки в окружении своих учеников. Откуда ни возьмись появился человек, который подошёл к медитирующему мастеру и яростно плюнул ему прямо в лицо. Мастер не сдвинулся с места, он лишь открыл глаза и устремил взор на того, кто это сделал. Спустя несколько мгновений прозвучал вопрос:
- Ты хочешь ещё что-нибудь сказать?
Его ученики были удивлены, они повскакивали на ноги и с возмущенными выкриками окружили совершившего деяние человека.
- Мастер Аммон, зачем тебе слушать этого проходимца? - кричали они. - Как он смеет так поступать с тобой! Позволь нам расправиться с ним по справедливости содеянного!
Но тот продолжал спокойно сидеть на месте, не сводя глаз с плюнувшего в него человека.
⁣ - Мои ученики,- вновь заговорил мастер Аммон,- подобными намерениями вы попытаетесь нанести и мне, и себе гораздо больший вред, нежели этот человек. Сейчас вы совершенно упускаете истинную суть моего учения. Ежели содеянное является свершившимся фактом, значит я того всецело достоин и заслуживаю, ибо иначе этого бы не произошло. Достаточно только лишь вашего присутствия, созерцания и безмолвия. Нет абсолютно никакой надобности в том, чтобы вовлекаться и что-либо предпринимать. Насколько это возможно тотально допустите и примите событийность, превалирующую прямо сейчас. Текущий момент имманентен: он являет урок для усвоения и реализации опыта, а не повод для реагирования и сопротивления. Этот человек желает высказаться, от того я и спрашиваю, быть может, он хочет сказать что-нибудь ещё. Совершенное им деяние - это лишь попытка высказаться.
Полагаю, вчера он был на городской площади, где собравшиеся жители распускали слухи обо мне: сплетничали о том, что я развращаю молодых людей, навязывая им своё учение, что я опасный бунтарь и безумец. И, вероятно, раздираемый внутренними сомнениями в отношении того, кто же я есть на самом деле, он, в конечном итоге, принял решение явиться ко мне, дабы их развеять. В Настоящий момент плевок - это единственное, что удалось ему из себя исторгнуть. ⁣Но ведь известно, что за извержением раскаленной магмы всегда образуется вулканическое море: спустя некоторое время переполняющий его гнев спадёт, а ум обретёт спокойствие и ясность. Тогда мы услышим от него и словестную речь. Я выслушаю его, ибо этот человек заслуживает уважения уже от того, что в отличии от всех иных, пребывавших вчера на городской площади наравне с ним, он обладает внутренней силой и смелостью, ибо является здесь индивидуально и дабы плюнуть мне в лицо, а не в спину. Он готов говорить, глядя при этом в глаза. Именно поэтому мне интересно узнать, что же ещё он хочет и может мне сказать.
Но человек молчал, и безмолвие его источало глубокую озабоченность и пораженность изречениями мастера Аммона. Так и не отыскав в себе подходящих слов, в смятении и под пристально взираемым сопровождением учеников мастера он покинул берег реки. Его возвращение случилось вновь следующим утром, когда в предрассветном сиянии под композицию лелеющего тишину шелеста, струящуюся с пробуждающихся деревьев, со слезами на глазах он пал пред ногами мастера.
⁣Глубоко вздохнув, мастер Аммон проникновенно возвестил:
- Я благодарен тебе за то, что ты вернулся, и рад услышать это от тебя!


Благодарю Вас за внимание к приведенному произведению!

⁣Редкий дар

Кругом все в телефоны играют или мультики
смотрят, а Полина знакомые буквы ищет. Как только найдёт - в слоги собирает,
слоги в слова, а слова в предложения.

Вот сидит Полина дома. Делать нечего.
Откроет полку на кухне и читает: «рис пропаренный», «сода пищевая», «соль
каменная помол №1». А один пакет в полке - перевернутый, и на нём что-то
мелко-мелко написано. Присмотрелась Полина повнимательнее, а там способ
приготовления гречки. Сварила гречку, как написано, и гулять пошла.

На прогулке номера домов читала, потом
названия улиц, а как домой пришла, так мама попросила Полину посуду помыть.
Потому что вся семья гречки вареной наелась, а посуду никому не охота мыть. Тут
Полина как раз вовремя. Включила воду в раковине, взяла жидкость для мытья
посуды и давай состав читать:

Лаурет сульфат натрия, натрий линейный,
алкилбензольный сульфонат (от 5 до 15%), сульфат цинка (до 5%), отдушка (до
5%), Е513 (до 5%), вода.

Пока читала, про посуду забыла. Воду
выключила и пошла старшего брата встречать. Он как раз только из школы
вернулся. Соскучилась Полина по брату, села к нему поближе и прочитала всё, о
чем он с одноклассницей Кирой в чате переписывается. Прочитала всё, не всё
поняла. А что не поняла – у мамы спросила.

Мама таких вопросов от Полины не ожидала,
потому что Полина только в первом классе училась и этого ещё в школе не
проходила.

- Откуда ты это взяла? – мама спрашивает.

- Прочла у Мишки в ватсапе. – Полина
отвечает.

А мама ей всё равно не поверила. Тогда
Полина прочитала всё, о чем мама в чате с подружками переписывается. Прочитала
всё, но не всё поняла. А что не поняла, у папы спросила. Папа не поверил, что
мама такое может в чатах писать. А мама один и тот же суп четыре раза посолила,
пока папу слушала. Пришлось на обед пиццу заказывать.

- Телевизор поменьше смотри и в телефоне
рекламу всякую. А то навыдумывает всякого, - папа Полину предупредил.

А Полина возьми да и прочти все анекдоты,
которые папа в интернете в разных группах для пап читает. И давай их бабушке с
дедушкой рассказывать. Дедушка смеялся, а бабушка молчала. Потому что у неё с
чувством юмора трудности были, не то, что у дедушки.

- Надо что-то с этим делать, - решила
бабушка, - ребенок ещё в куклы не наигрался, а приходится анекдоты для взрослых
читать. Нельзя ребенка детства лишать.

Записала бабушка Полину к знахарю Марии
Петровне – учительнице по чтению на консультацию. Мария Петровна
в школе давно работает и Полининой бабушке объяснила, что срочно нужно
интересных книг купить, а ещё девочку в библиотеку записать. В районную. Потому
что ей необходимо книжной пылью дышать хотя бы раз в неделю, чтобы свой редкий
дар не растерять. Послушалась бабушка знахаря Марию Петровну. Пошла в книжный
вместе с Полиной и накупила там всякой всячины. Сидят теперь всей семьей
читают, даже старший брат в это время с Кирой не переписывается, потому что
боится самое интересное пропустить. А для мытья посуды график дежурств
придумали.

⁣Осень пришла. Я не хочу спать. Сегодня было так интересно разговаривать о ней с бабушкой. Моя бабушка такая большая, беловолосая, она напоминает мне зиму. А я, наверное, напоминаю лето, особенно когда надеваю зелёное платье, в цветочек. А тётя Маша очень похожа на весну, потому что она молодая и красивая. Глаза у неё зелёные, как первые листочки, кожа светлая, как тающий снег, а руки нежные, как лепестки подснежников...
А Осень... Осень — это моя мама. Я очень её люблю. И осень тоже люблю. Люблю шлёпать по лужам после дождя, люблю из красной рябины делать бусы, люблю собирать грибы у бабушки на даче с красной крышей, в горошек. Люблю смотреть в окно, когда с деревьев осыпается листва, жёлтая и красная, как огонь в камине...
Моя мама очень похожа на осень. У нее золотые волосы. Они падают ей на плечи, как листопад. Глаза у неё карие, как каштаны, кожа тёплая и яркая, как солнечный свет, а в ушах она носит серёжки, красные, как гроздья рябины.
Осенью улетают птицы на Юг. А люди не улетают, потому что у них совсем нет крыльев, но люди ждут, когда птицы вернутся. Скучать людям некогда, потому что нужно готовиться к приходу зимы — собирать урожай с огорода и варить варенье. Вот почему я ещё люблю осень — потому что очень люблю варенье! А папа осенью ходит на охоту в лес и возвращается с гостинцами от Братца Кролика. И самого Кролика приносит за уши, только не живого почему-то...
Осенью становится холодно, и мама достаёт из кладовки моё новое красное пальто, шапку в полоску, белый шарфик и резиновые сапоги, чтобы удобнее было шлёпать по лужам. И вот, я уже бегу туда, где как солнце мне светят добрые мамины глаза. В лицо мне дует холодный ветер, но я бегу навстречу Осени, то есть моей маме, а она нежно берёт меня за плечи, и ...трясёт, трясёт, трясёт...
— Светик! Просыпайся! Ты опять проспала завтрак. Вставай скорее, скоро придет воспитательница. Ты же знаешь, как она ругается, когда кто-то просыпает завтрак...
Моя подружка по Детскому Дому Алёнка трясла меня за плечи, но я не хотела просыпаться, не хотела, чтобы мой красивый сон закончился. Так было много раз, и каждый раз было по-другому, но я хотела бы, чтобы всё было, как в этом сне. Я очень люблю осень, но, если бы моя мама была похожа на зиму, весну или лето — я всё равно любила бы её. Сегодня я снова пойду бегать по лужам, делать рябиновые бусы и ждать, когда встречу свою маму...

⁣Одно желание


Семилетняя Ниля знает, чего хочет. Уже и
новогодние пожелания записала в тетрадку круглым неустоявшимся почерком.

Первое, заветное: чтобы фашисты умерли.
Дописала «плохие фашисты». «Бывают ли хорошие?» Вдруг найдётся один, кого в
Германии ждёт дочка.

Второе: пусть папа с фронта придёт. Тогда и
мама перестанет плакать. Бабушка поднимется с дивана, где лежит с осени. Ниля
кормит бабушку затирухой – жидкой бурдой на муке, поит хвойным настоем. Сама
пьёт. Хоть и горько, но полезно, и от горячего в животе веселее. Лучше, чем
ничего.

Третье желание: хлеба досыта.

На праздник мама принесёт с дежурства
съестного и горький тюлений жир. Кастрюльку с собой взяла.



…В военные годы жил Архангельск не сытнее блокадного
Ленинграда. Особенно зимой. Те же сто двадцать пять грамм отрубей с травой. Ели
корни растений, пятнистые яйца диких птиц, водоросли, мелкую рыбёшку и тюленей…

Уже взрослой и умудрённой навещала Нинель Марковна родные
могилы в Архангельске. На набережной Северной Двины увидела памятник
тюленю-спасителю, чей жир избавил город от голода и холода.



Запах тюленьего жира такой, что проветривали
комнату, несмотря на мороз. Есть горький жир надо умеючи: зажмурившись и зажав
пальцами нос. Зато бабушка после бурой тюри поднялась с дивана, вязала, как
прежде, варежки для фронта. Терпеливо объясняла Ниле, как держать спицы, как
одолеть непокорную петельку, радовалась первому «самолучшему» в мире кривому
шарфику. Потом бабуля снова слегла.

Главное, Нинель чувствовала, что сегодня
особенный день.

Подарок готов: стих, что учила для солдат в
лазарете. Для первоклассницы слова непонятные, но Нинель с табуретки отчеканит:
«…Как шли бесконечные, злые дожди, / Как кринки несли нам усталые женщины, / Прижав,
как детей, от дождя их к груди, – а под конец тихо, – Что, в бой провожая нас,
русская женщина, по-русски три раза меня обняла».

Мама, конечно, всплакнула. Бабушка, как
всегда, на неё цыкнула:

– Не раскисай, ядрёна вошь! У тебя дочь!

Ещё накануне Ниля вырезала из старых газет
цифры: 1, 9, 4 и 3. Залезла на кровать и прицепила булавками к ковру. Криво
получилось, но это если прямо смотреть. Если голову вправо наклонить, то ровно.

Рисунок тоже готов – на листке школьной
тетради в клеточку – домик в одно окошко и снежная ёлочка. Ёлочка! Нинель
вспомнила из недавнего детства разлапистую, выше шкафа елку, пахнущую остро и
пряно.

– Бабуля, где ёлочные игрушки?

Бабушка незаметна под платками, одеялами и
старой шубой.

– Ась?

– Спи, спи. Под кроватью посмотрю.

В фанерном ящике с почтовым адресом на крышке
среди комков ваты летовали стеклянный красноармеец, разномастные шишки, с
серпом и молотом шары, бумажные звёзды, дирижабль и красная звезда. У
снегурочки из дырки вместо руки торчит серый клок свалявшейся набивки.

Нинель обмотала бидон нитью из стекляруса.
Получилась нарядная ваза. Эх, ёлочку бы, хоть маленькую! На набережной и в
парке от деревьев остались кривые пеньки и сосны, ободранные до иголочки для
лечебного настоя. Хвоя осталась на макушке, не достать.

Но Ниля недаром командует шайкой дворовой
мелкоты. Она всё придумала. Праздник будет!

Шубейка, заячья шапка с завязками под
подбородком, варежки не спасают от холода. Нинель рванула бегом до набережной,
через трамвайные пути, у разрушенного бомбёжкой дома налево и вдоль реки во
льдах, разрезанных на неровные куски ледоколом.

На высоком заборе сверху колючая проволока,
внизу потайная дыра. Обнаружили случайно летом с Димкой, соседом по
коммунальной квартире. Дыра размером с собаку, но и Нинель невелика. Нырнула в
сугроб, побарахталась в сетчатой засаде и оказалась на лесопилке. Исхудала,
шубу снимать не пришлось.

На лесопилке ровные штабеля сосновых стволов
запорошены снегом. Грозят низкому небу ветками с сизыми иголками. Ждут погрузки
на баржи. С краю темнеют кривые стволы. Непригодные для строительства поедут на
целлюлозно-бумажный.

Голоса работников далеко, у реки. У Нинель
непростая задача: оторвать колючую ветку и уйти тихой мышкой. Темнота в помощь.
Город, считай, у Крайнего Севера – зимой дни беспросветные.

Девочка упёрлась широко расставленными ногами
в подшитых валенках, ухватилась двумя руками за толстую ветку. Ледяные варежки
скользят по смолистой древесине. Ну их! Стянула, сунула за пазуху. Схватилась
сильнее. Тут же вонзились иголки и щепки. Ниля упрямо губу закусила: ветка не
поддаётся ни на воробьиный скок. Стегает колючками по лицу, а шершавая кора
сорвала кожу с замёрзших ладоней. Нинель шепчет: «Ну, пожалуйста-а-а». На щеках
замерзли слёзы. Сверху полились новые.

– Стоять! Кто здесь? Стрелять буду!

«Ой, мамочки! Пристрелят, как шпионку!»

Рядом выросла грозная тень, закрыла собой
полнеба. В руках у тени топор.

– Кто ты? Чего надо? – спрашивает тень. А это
баба, обмотанная крест-накрест платком поверх ватного тулупа.

Выслушала грозно лепет о бидоне в стеклярусе,
о пузатых шишках, о ёлке на Новый год. Вдруг баба улыбнулась. Нинель увидела:
не баба вовсе, а девушка. Вчерашняя школьница с ввалившимися от недоедания и
тяжёлой работы глазами.

– Нельзя тебе здесь! – а сама чиркнула
топором по стволу и сунула девочке разлапистую ветку. – Беги, пока не поймали!
Бригадирша наша – ух! – шуток не терпит. Режимный объект, понимать надо!

Сверху крепкой рукой сунула сосновое полено.
Вот негаданная радость! Буржуйку мама давно топит мебелью и папиными книгами.
Если деревяшку расщепить на тростиночки, хватит на две топки.

Нинель, уже с дороги, через забор крикнула:

– С Новым годом!

Идёт домой, тяжесть полена руки тянет, а она
и не чувствует. Прохожих много, с заводов спешат. При виде девчонки с сосновой
веткой выше роста останавливаются. На миг расцветают улыбки, вспоминается
каждому личное, тёплое, довоенное.

Эх, вот бывает счастье: от буржуйки тепло.
Тень сосновой ветки растопырилась на половину стены и пахнет смолисто. На
светлой праздничной скатерти лежит письмо с фронта – папа жив! воюет! Стоит,
укутанная в тёплое полотенце, кастрюля с пшёнкой. Напиток из чаги. Под льняной
салфеточкой – хлеб на водорослях.

Ниля притихла, не отрывает глаз от огоньков в
блестящих игрушках. Бабушка села, поправила платок на голове. Мама включила
радио. Скоро заговорит Москва!

Каждая из женщин загадает желание. Три желания,
но по сути – одно. Одно для всех жителей страны: от Белого моря до Тихого
океана…