⁣Одно желание


Семилетняя Ниля знает, чего хочет. Уже и
новогодние пожелания записала в тетрадку круглым неустоявшимся почерком.

Первое, заветное: чтобы фашисты умерли.
Дописала «плохие фашисты». «Бывают ли хорошие?» Вдруг найдётся один, кого в
Германии ждёт дочка.

Второе: пусть папа с фронта придёт. Тогда и
мама перестанет плакать. Бабушка поднимется с дивана, где лежит с осени. Ниля
кормит бабушку затирухой – жидкой бурдой на муке, поит хвойным настоем. Сама
пьёт. Хоть и горько, но полезно, и от горячего в животе веселее. Лучше, чем
ничего.

Третье желание: хлеба досыта.

На праздник мама принесёт с дежурства
съестного и горький тюлений жир. Кастрюльку с собой взяла.



…В военные годы жил Архангельск не сытнее блокадного
Ленинграда. Особенно зимой. Те же сто двадцать пять грамм отрубей с травой. Ели
корни растений, пятнистые яйца диких птиц, водоросли, мелкую рыбёшку и тюленей…

Уже взрослой и умудрённой навещала Нинель Марковна родные
могилы в Архангельске. На набережной Северной Двины увидела памятник
тюленю-спасителю, чей жир избавил город от голода и холода.



Запах тюленьего жира такой, что проветривали
комнату, несмотря на мороз. Есть горький жир надо умеючи: зажмурившись и зажав
пальцами нос. Зато бабушка после бурой тюри поднялась с дивана, вязала, как
прежде, варежки для фронта. Терпеливо объясняла Ниле, как держать спицы, как
одолеть непокорную петельку, радовалась первому «самолучшему» в мире кривому
шарфику. Потом бабуля снова слегла.

Главное, Нинель чувствовала, что сегодня
особенный день.

Подарок готов: стих, что учила для солдат в
лазарете. Для первоклассницы слова непонятные, но Нинель с табуретки отчеканит:
«…Как шли бесконечные, злые дожди, / Как кринки несли нам усталые женщины, / Прижав,
как детей, от дождя их к груди, – а под конец тихо, – Что, в бой провожая нас,
русская женщина, по-русски три раза меня обняла».

Мама, конечно, всплакнула. Бабушка, как
всегда, на неё цыкнула:

– Не раскисай, ядрёна вошь! У тебя дочь!

Ещё накануне Ниля вырезала из старых газет
цифры: 1, 9, 4 и 3. Залезла на кровать и прицепила булавками к ковру. Криво
получилось, но это если прямо смотреть. Если голову вправо наклонить, то ровно.

Рисунок тоже готов – на листке школьной
тетради в клеточку – домик в одно окошко и снежная ёлочка. Ёлочка! Нинель
вспомнила из недавнего детства разлапистую, выше шкафа елку, пахнущую остро и
пряно.

– Бабуля, где ёлочные игрушки?

Бабушка незаметна под платками, одеялами и
старой шубой.

– Ась?

– Спи, спи. Под кроватью посмотрю.

В фанерном ящике с почтовым адресом на крышке
среди комков ваты летовали стеклянный красноармеец, разномастные шишки, с
серпом и молотом шары, бумажные звёзды, дирижабль и красная звезда. У
снегурочки из дырки вместо руки торчит серый клок свалявшейся набивки.

Нинель обмотала бидон нитью из стекляруса.
Получилась нарядная ваза. Эх, ёлочку бы, хоть маленькую! На набережной и в
парке от деревьев остались кривые пеньки и сосны, ободранные до иголочки для
лечебного настоя. Хвоя осталась на макушке, не достать.

Но Ниля недаром командует шайкой дворовой
мелкоты. Она всё придумала. Праздник будет!

Шубейка, заячья шапка с завязками под
подбородком, варежки не спасают от холода. Нинель рванула бегом до набережной,
через трамвайные пути, у разрушенного бомбёжкой дома налево и вдоль реки во
льдах, разрезанных на неровные куски ледоколом.

На высоком заборе сверху колючая проволока,
внизу потайная дыра. Обнаружили случайно летом с Димкой, соседом по
коммунальной квартире. Дыра размером с собаку, но и Нинель невелика. Нырнула в
сугроб, побарахталась в сетчатой засаде и оказалась на лесопилке. Исхудала,
шубу снимать не пришлось.

На лесопилке ровные штабеля сосновых стволов
запорошены снегом. Грозят низкому небу ветками с сизыми иголками. Ждут погрузки
на баржи. С краю темнеют кривые стволы. Непригодные для строительства поедут на
целлюлозно-бумажный.

Голоса работников далеко, у реки. У Нинель
непростая задача: оторвать колючую ветку и уйти тихой мышкой. Темнота в помощь.
Город, считай, у Крайнего Севера – зимой дни беспросветные.

Девочка упёрлась широко расставленными ногами
в подшитых валенках, ухватилась двумя руками за толстую ветку. Ледяные варежки
скользят по смолистой древесине. Ну их! Стянула, сунула за пазуху. Схватилась
сильнее. Тут же вонзились иголки и щепки. Ниля упрямо губу закусила: ветка не
поддаётся ни на воробьиный скок. Стегает колючками по лицу, а шершавая кора
сорвала кожу с замёрзших ладоней. Нинель шепчет: «Ну, пожалуйста-а-а». На щеках
замерзли слёзы. Сверху полились новые.

– Стоять! Кто здесь? Стрелять буду!

«Ой, мамочки! Пристрелят, как шпионку!»

Рядом выросла грозная тень, закрыла собой
полнеба. В руках у тени топор.

– Кто ты? Чего надо? – спрашивает тень. А это
баба, обмотанная крест-накрест платком поверх ватного тулупа.

Выслушала грозно лепет о бидоне в стеклярусе,
о пузатых шишках, о ёлке на Новый год. Вдруг баба улыбнулась. Нинель увидела:
не баба вовсе, а девушка. Вчерашняя школьница с ввалившимися от недоедания и
тяжёлой работы глазами.

– Нельзя тебе здесь! – а сама чиркнула
топором по стволу и сунула девочке разлапистую ветку. – Беги, пока не поймали!
Бригадирша наша – ух! – шуток не терпит. Режимный объект, понимать надо!

Сверху крепкой рукой сунула сосновое полено.
Вот негаданная радость! Буржуйку мама давно топит мебелью и папиными книгами.
Если деревяшку расщепить на тростиночки, хватит на две топки.

Нинель, уже с дороги, через забор крикнула:

– С Новым годом!

Идёт домой, тяжесть полена руки тянет, а она
и не чувствует. Прохожих много, с заводов спешат. При виде девчонки с сосновой
веткой выше роста останавливаются. На миг расцветают улыбки, вспоминается
каждому личное, тёплое, довоенное.

Эх, вот бывает счастье: от буржуйки тепло.
Тень сосновой ветки растопырилась на половину стены и пахнет смолисто. На
светлой праздничной скатерти лежит письмо с фронта – папа жив! воюет! Стоит,
укутанная в тёплое полотенце, кастрюля с пшёнкой. Напиток из чаги. Под льняной
салфеточкой – хлеб на водорослях.

Ниля притихла, не отрывает глаз от огоньков в
блестящих игрушках. Бабушка села, поправила платок на голове. Мама включила
радио. Скоро заговорит Москва!

Каждая из женщин загадает желание. Три желания,
но по сути – одно. Одно для всех жителей страны: от Белого моря до Тихого
океана…