⁣СКРИПАЧ
Мотив скрипичный будто целовал,
растрачиваньем лишь и вдохновлялся.
И огнь Небесный пел и танцевал,
и плакал, и смеялся.

Он каждый миг сгущался и редел
и, будто Бог с лица земного сдунул,
взлетал небрежно за любой предел
умения и думы.

Пел лишь себя, ласкался и дразнил.
И радостию, на судей не глядя,
он все суды людские упразднил
стыда и Бога ради.

И не сыскать в пылании сердец
ни брошенных, ни избранных, ни стада.
И изъявил и жизнь и смерть Отец.
И времени не стало.

Он тем, кто нищи духом, воздаёт
вселенским сердцем, а не Нашей пястью.
И счастие до скорби восстаёт,
и скорбь - до счастья.


ПИСАТЕЛЬ
⁣Уже разобрался, которой Я масти,
не сдуру ли Мой дар горит:
ведь Я не Франциск и не Фауст, Я Мастер
любимейшей из Маргарит.

Ловкач Ариман велегласно опять
покрал весь душевный припас.
Да пусть заберёт всё, что сможет отнять!
Но Наше-то в Нас и при Нас.

Пока Я не брызнул святою водою,
нечистою лапой пошарь.
... А дом заливает безликой бедою,
и этот потоп - как пожар.

Плыви, Мой ковчег, ни борясь, ни моля, -
Мой чёлн, по велению волн!
Пусть верит в Меня Маргарита Моя,
а прочее - Из сердца вон!

Вам, критик, сегодня совсем не сюда и
вновь печень тоской надувать:
ваш автор - с испугу - незыблем всегда и
в Нём шаткости и не бывать!

Пусть тьма заливает и ночью и днём,
пусть вымоет руки Пилат -
роман о Пилате нетварным огнём
способен всю Вечность пылать!

"Властители дум"! ... Ну разве что чудо...
Писатели, Мне не чета!..
"Читай их"! - не чёл, не читаю, не буду!
Как будто других не читал!

Пусть Я всех писучих как бесов люблю,
но хворей им не причинил -
ведь Я ж не шалю, никого не луплю
и примус чужой починил.

... Не лезьте, сограждане, - все прогорите,
спасая Мои письмена.
И дело не в вас, не во Мне - в Маргарите:
насколько не дрогнет Она.


ОЛИМПИОНИК
⁣Мой путь атлета, Мой великий дар вам, -
на век Мой, до Хароновой ладьи.
Хвала богам, Я эллин, а не варвар, -
Я чистый пред богами и людьми.

Шатали бедный мир Мои победы,
несла их гребнем Времени река.
Мне спели гимны славные поэты,
которые переживут века.

И не заумно, а чуток попроще,
скажу, хоть грань меж тем и тем тонка:
Мне до рожденья небывалой мощи
уже росла олива для венка.

Игра ума - то ль дело, то ль не дело -
не оставляет нА сердце отмет.
Но напряженьем мышц, молитвой тела,
питают Землю пахарь и атлет.

Мысль, на бессмертья Моего пороге,
о первородстве силы так нежна:
что мощь Мою растили сами боги -
она Им явно более нужна.

Я эту волю злую олимпийцев
пью каждой порой весь подлунный срок.
Но ни напиться ею, ни упиться
Я досыта до сей поры не смог.

А эти все стратеги и архонты
лакают лесть со всех своих боков.
Хоть не Периклы, а Милон Кротонский
достоин быть на трапезе богов.

И Я вослед за Ним достоин Неба,
где воссияет вечная заря
и Юность встретит, как Геракла Геба.
И, стало быть, всё было здесь не зря.