Полина Кондратенко


Подборка стихотворений



*⁣
На розовом глазу в районе незнакомом.
Трамвайное кольцо, зацеп за скользкий рельс.
Бодрится интернет бежать по точка.com-ам,
но лёг и не встаёт нетрезвый GPS.

Попробуй размотать пространственную пряжу,
прожить хоть полчаса умом не напрокат,
пока связать свою шагающую лажу
желаешь, наугад попав в трамвайный лад.

В твоём районе ни кольца ведь, ни трамвая —
дорожный ровный ритм без звона и быстрот.
И только жизнь твоя (условно-круговая)
с заносом в полтора заходит в поворот.



*
Рост над собой, рост из себя, «прости-прощай» по-жменным мерам —
жму руку двери, чтобы ввергнуть себя в верчение толчей.
Я буду пеший свой гуляш сервировать садам и скверам,
как переводчик в километры несостоявшихся речей.

Забьётся вечер, через край плеснётся залпом ванек-встанек:
раз дым забот дневных развеян, раздышимся? — на раз-два-три
этиловые мотыльки забытых Богом наливаек
разлёт вчерашних рубашонок ожгут, отреплют у витрин.

Вдохну закашлянных цветов, пойду, шатаясь, на поправку —
освобождённый теоретик из костяных госпиталей.
Но незабудкой под ребром я буду чувствовать булавку
и думать: почему Учёный не посадил меня на клей?

*
Метель кроит кварталы. Ветры рвутся,
чтоб во дворах соединиться снова,
на чашечке коленной у портного:
щекочет нить ушко, игла готова.
Сползают по брусчатке петербуржцы:

герои иллюстраций Глазунова,
из гоголевской выросли шинели,
примерили пальто. То моли ели
их полы новые? Гляди: на деле
они не новы вовсе, нет, не новы.

Не ново кое-что ещё. Тебе ли
не вспомнить пульс погони по трущобам?
Кто потерял тебя? Кто обречённо
в проулке мечется неосвещённом,
летит бессчётным мотыльком метели


тебе вослед, биясь и беспокоясь,
не в силах ни настичь, ни отступиться?
Кто потерял тебя, ничью частицу,
как пуговицу или рукавицу,
которую ни в петли, ни за пояс?..

*
Задрожит надорванная струнка,
пробежит безжалостная струйка,
косо по лицу прокатится.
Дочь весны приблизит день конца,
вытянется, выдохнет сторицей
аромат малиновых провинций,
там вдали — мои колокола,
где теперь ни дома, ни двора,
ни кола — мои колокола!
Боль взяла — мои колокола! —
колоколит надо мной — да мимо.
Полногласно жизнь-река текла,
а теперь заглядывает в гладь
то ли лодка, то ли домовина.

*
Как страшно зевали провалы
в моём недосмотренном сне!
И пасти их были кровавы,
и лунки всходили в десне.

Мне снились истлевшие латки
на чёрных прорехах земли:
волокна от хлопковой ватки
по краю провалов цвели,

белели, редели бородкой,
как будто бы тополь летал.
И кто-то знакомой походкой
края навсегда обметал.

Кривились в рыдании губы:
«Постой! Не ходи в черноту!»
И резались мудрые зубы
в моём непроснувшемся рту.


*
На струнке-верёвке висела —
едва сознавая: живая
Меня постирали — я села,
и дни меня не надевают.
А слух заострился, стал узок:
скользнёшь в него —

не выпростаю.

Пополнишь зимующих музык,
простынь нелетающих стаю.
Прислушаюсь: полиритмия
твоих колебаний с моими.
Прислушаюсь: полиметрия
касаний краями сырыми.
Дотронешься — тронешься тоже,
покажется — странное дело! —
гуськом насекомым по коже
душа отшатнулась от тела.

*
Ледовым крошевом распорот
Невы распаренный рукав.
Повесив на просушку город,
прищепками зацеловав
верёвки линий полинялых,
весна берёт островитян:
тебя, меня, сырых и вялых,
из барабанного битья.
Берёт — и по проспектам стелет:
болтаемся себе, висим
и сохнем в толчее не с теми,
вопросами изморосив
шагающих не с нами в ногу —
скороговорок скукота!
Исплакавшись по диалогу,
идём друг другу в след.
Когда
я притворюсь, что жду кого-то,
(держусь снаружи, но внутри...),
на дрожь мою — вполоборота —
смотри не вскользь,
насквозь смотри.


*
Открыть глаза. Хрустальная усталость.
Сплошная слабость, но дышать легко.
А видеть больно. Времени осталось
Прижать к глазам морозец пятаков,
чтоб не читать мне — чёрное на белом —
про смерть для осмотрительной судьбы,
чтоб не глядеть лицом оторопелым,
как проступает, льётся, ищет вы-
ход для стихов, написанных так рано,
из Божьих окон (греческий разрез!)
тяжёлый свет, израненный о раму, —
не северный, не южный — кровный Крест.