Июнь скребётся в мою деревянную дверь.
Только бы он не посадил занозу!
Спешу открывать. Давай, заходи скорей!
Совсем возмужал: крепкий, плечистый, рослый…
Но также мягка с ямочками улыбка,
Глаза чисты – колодезная вода.
На Новый год посылала тебе открытку,
Засушенный ирис и, кажется, два василька.

Я?.. Хорошо. Но, кажется, поселилась
Внутри истерично-жалящая пурга.
Быть может, я провалила проверку на вшивость,
И кто-то за это наказывает меня?
Ты знаешь: я не из тех, кто растит усердно
Глупости на подоконнике, как цветы.
Но, скажем, слепая, словно туман, соседка
Глупым считает пейзажи вплетать в холсты.

Да. Наверное, мы с тобой повзрослели…
И то не пурга, а невесёлые годы.
Я бросила петь, ты позабыл свирели.
Мы рады, когда слюнявится непогода,
Когда нелюдимый засов в доме оправдан,
Когда дороги тонут в дождливом мыле.
Есть кулебяка. Пробудешь, может, до завтра?
Спасибо за то, что мы с тобой поговорили.



Туча прикрыла солнце печной заслонкой,
Чадит и чернит, как дровяная баня.
Смачные капли в крыши впиваются звонко,
Сбить пытаясь тяжёлое летнее марево.
В душе отчего-то детская безмятежность,
Цветут васильки и ждут непреложною радугу.
Клювиком-флейтой серенький пересмешник
Знакомый мотив выводит. Покоит и радует.
День свечерел незаметно за плотными шторами,
Сотканными из дождя. Разгул ароматов.
Макушки кустов косыми своими проборами
Смотрятся в зеркало угольного асфальта.
Кажется, больше сейчас ничего и не надо.
Кажется, мир впервые за годы спокоен.
Сонные мысли слабы, чтобы стать снарядами,
Которые часто бьют по сердечному полю.
В такие моменты явственно ощущаешь
Себя самого частью живой природы.
С лёгкой руки размахренный поползший краешек
Судьбы обрезаешь и дышишь дождём свободы.



Лето теперь остывает в твоих волосах,
Солнцу по локону праздным лучом не скатиться.
Каменный сахар! Так капли тверды на ветвях.
Стелется под ноги синяя медуница.
Шиповник вдали мигает печным угольком,
Зовёт на болота с песней стрекоз проститься.
И ты побежишь по холодной земле босиком
И веточку ягод нежно проденешь в петлицу.

По глади листвой заволоченной серой воды
Пройдёшь от печали ореховым прутиком грецким.
И поклянёшься крепко хранить до весны
Тёплые тайны под мшистым осенним сердцем.
След отыскав, вернёшься в оставленный дом,
В шаль обернувшись цветочную, станешь греться.
А время продолжит идти своим чередом,
Угасая в старухах и воскресая в младенцах.