⁣Ветки и тени



Обучаясь в Сыктывкарском университете, я стал посещать
студенческий педагогический клуб «София». Помимо еженедельных занятий мы раз в
квартал, иногда чаще, выезжали на тренинговые семинары с сельской молодёжью, а
летом становились дружным педотрядом своего собственного летнего лагеря.
Однажды нашему руководителю Станиславу Александровичу пришла идея провести
туристический лагерь для смешанного контингента из «благополучных» и так
называемых «трудных» подростков. Местом проведения была выбрана туристическая
база деревни Семуково Усть-Вымского района. Одним из непростых элементов
программы стал пятнадцатикилометровый поход по территории Чернамского заказника
в заброшенное спецпоселение Нюмлод. Только вот для нас этот поход оказался
гораздо длиннее и драматичнее, чем планировалось.



- Таак! – наш почти черный от загара и от этого больше
похожий на татарина, чем на коми, юный проводник Серёга был явно расстроен. Мы
стояли на очередном лесном распутье, но даже мне оно казалось смутно знакомым.
– Нас явно леший по кругу водит.

Услышать такое от проводника на второй час пешего ходу
по пересечённой местности как-то тяжело и неловко. Думаешь сразу много плохого
про этого человека. Тем более – какого лешего!?

- Мы что, заблудились? – осторожно спросил я.

- Да мы уже в третий раз здесь проходим! А дорога-то
должна быть одна! Признавайтесь, кто и что в Нюмлоде взял!

- Ну, я взяла… - неожиданно для всех раздался робкий голос
Надежды, старшей из туристской партии. – Я серёжку там золотую нашла, вот! – и
она показала на протянутой ладони ярко блеснувшую жёлтым довольно увесистую металлическую
серьгу в форме ромашки. – Думала, брошь из неё можно сделать…

- Ты что! – Серёга осмотрел её яростным взглядом с ног
до головы. – Да ты!.. Да я!.. Здесь и оставь! – сплюнул под ноги и отошел к
краю дороги парень. – По визиркам пойдём, - сказал он мне вполголоса, -
глядишь, доберёмся затемно да избушки…

И по его тону я понял, что путь нам предстоит
непростой и неблизкий…



- О, ето куропатка кричит!.. Не, тотшно она!.. А ето
вот заяц следы оставил!

- Откуда ты всё это знаешь? – подивился я на
двенадцатилетнего худого белобрысого Андрея. Меня несколько удивляла бледность
его кожи, загар явно её не брал. Да, каких только кровей не встретишь в
республике! Паренёк чесал по болотным мшарам бок о бок со мной, как будто и не
было за спиной тридцатикилометрового марш-броска, в основном, по лесным
запущенным визиркам.

- Я всё про лес знаю! Я охотник. Меня папа всему
научил. А его – дед, - говорил Андрей на русском с жёстким коми акцентом и
даже, как иностранец, с некоторым трудом.

За последние километры я узнал о ребятах больше, чем
за несколько дней совместной жизни в помещениях турбазы. Это был мой третий и ещё
далеко не последний собеседник за сегодня. Кроме как своими ушами и словами
ничем их натруженным ногам и спинам я помочь не мог. А ещё разговоры очень пригодились,
чтобы преодолеть панику, когда мы поняли, что заблудились…

- Ты с какого района? – поинтересовался я у Андрея.

- Из Ижомсково. У нас там охотников много, - с
гордостью ответил тот. – Вот был бы я месный, дак ни за што б не заблудился!
Можно по сонцу…, - он посмотрел на беспросветное хмурое небо, - …или по дереву, где север, узнать!

– Это по мху, что ли?

Андрей снисходительно улыбнулся:

- По веткам! - он указал на ближайшее дерево. – Где
меньше, тамо и север. А мох-то, он – ето, везде растёт…

Так за разговорами наша группа, наконец, вышла к знакомой
лесной избушке в месте с непонятным названием «Торкамаяг". Отсюда даже я
уже мог попробовать найти дорогу. Мы с моей напарницей Аней вздохнули с
облегчением. С самого начала лагеря ребята были разведены на две половины.
Работу в одной возглавил руководитель нашего педотряда, а ответственность за
другой он возложил на нас. Сами ещё «зелёные» студенты, мы получали свой первый
опыт ответственности за детей.

- Аня, вы пока воду кипятите и картошку чистите, а я
пойду за грибами схожу, - и, получив в ответ лишь усталый кивок, я отправился проверить
ближайший бор.

В прошлый раз, когда мы здесь проходили, ступить было
некуда от боровиков, а сейчас, вот странно, грибов совсем не было. Я уныло
пошатался по лесу, уже безнадёжно посматривая на ягель и с мыслями о том, чем в
отсутствии грибов будем кормить детей, вернулся к избушке. Там было неспокойно.

- Андрей! А-андре-е-ей! Лёша, ты не видел Андрея?! –
Аня была явно в панике.

- Нет. Что случилось?

Оказалось, что Андрея нет на стоянке с тех пор, как я
ушёл. Докричаться до него так и не смогли. Состояние Ани быстро передалось и
мне: время вечернее, мы посреди тайги, сами ещё недавно видели медвежьи следы,
у нас помимо пропавшего ещё двадцать детей, связи нет…

- Надо вызывать спасателей! – Аня уже забыла, что для
этого проводник должен бросить нас посреди леса одних и отправляться в ночной
лес на прогулку до ближайшего села.

- Аня, не паникуй. Андрей сам говорил, что умеет
ориентироваться в лесу. Предлагаю разделиться по двойкам, тройкам, прогуляться
по лесным дорогам и покричать до темноты. Глядишь, услышит. Ночью делать ничего
не будем, а утром продолжим поиски. Завтра возвращаемся всей группой, как по
плану. Все должны отдохнуть. Андрей ночью тоже по лесу бродить не будет, найдёт
место, где переночевать. – Я говорил это уверенным голосом, а у самого холодный
пот по спине тёк.

Аня побоялась отпускать от избы кого-то из детей, но
сами мы и наш проводник пошли выкрикивать Андрея по лесу. Белые ночи давно
миновали, с заходом солнца на бор быстро опускалась настоящая августовская
тьма. Продолжать поиски по темноте было бессмысленно и опасно – мы могли и сами
заблудиться в переплетении местных лесных дорог. Той ночью мы долго не могли
заснуть, но усталость от дневного перехода взяла своё.

- Андрей вернулся!!! – чей-то возбуждённый весёлый
голос быстро вынул меня из сна. Я продрал глаза и увидел, что в избушке уже
многие встали. Посмотрел на часы – пол-седьмого утра.

- Андрей вернулся!!! – крик повторился почти с той же
интонацией. Я вышел из избы и почти сразу его увидел. Он был ещё бледнее
обычного и его заметно колотило. Но в остальном парень был цел и невредим.

- Как ты? С тобой всё в порядке? – он едва кивнул. Аня
уже была рядом. По лицу было видно, что её переполняют эмоции, но вслух она
лишь предложила Андрею выпить горячего чаю, чтобы согреться.

Видно было, что у парня сильнейший стресс. Он двигался
вяло, будто в замедленной съёмке. Я решил поговорить с ним о том, что
произошло. И вот что поведал мне двенадцатилетний охотник.

Как только мы пришли, Андрей решил, как и я,
отправиться за грибами. Правда, никого об этом не предупредил – а зачем,
недалеко же! В отличие от меня он не стал искать добычу по бору. За избушкой
пробегал небольшой ручеёк, окаймлённый с обеих сторон зелеными полосами густого
подлеска. Его-то и решил проверить на наличие грибов наш юный добытчик. Он перешёл
ручей по мосту и пошёл вдоль его левого берега. А что, ручей – надёжный
ориентир! Только вот уже через двадцать метров обнаружил, что не слышит звуков
от лагерной стоянки, а когда повернул обратно, то и ручья не смог найти. Как
получилось, сам не знает, но выбрал он в тот момент абсолютно противоположное
направление и стал уходить от стоянки всё дальше. В итоге оказался в болоте,
пересёк его и вышел, наконец, на картофельные грядки ближайшего села.

- Но это же в двадцати километрах отсюда по прямой!
Как ты там оказался? – удивился я.

Андрей и сам не знал, как он там очутился. Но принял
решение вернуться к нам на стоянку, хотя понимал, что ночь застанет его в лесу.

- И как ты в лесу ночевал? – спросил я, поражённый его
решением.

- Ну ето, на дереве сидел. Я тогда дорогу-то ужо
нашёл, но решил, что утром пойду. Выбрал сосну с толстыми широкими ветками.
Забрался туда. Только вот не спал совсем… - парень несколько замялся, – с лесным
всю ночь разговаривал…

- С кем?! – оторопел я.

- Ну с етим, с лешим… - ещё тише проговорил Андрюха
дрожащими губами. – Он совсем рядом со мной, ну как вы сейчас, сидел…

- И как он выглядел? – тупо спросил я.

- Ну, ветки там всякие, тени… Очень высокий, как
дерево… Мы с ним долго разговаривали…

«Что же он тебе такого сказал?…», - глядя на бледного
перепуганного насмерть парня подумал я, но вслух ничего не произнёс. Долго я
мурыжить его не стал, он итак на лавке еле сидел. Отправили на боковую.

Говорят, нельзя в лесу хвастаться, что лес знаешь, и удачей
своей охотничьей да добычей похваляться тоже нельзя. Кто спросит, отшутись, скажи,
что совсем мало добыл. Или промолчи.

⁣Бой с тенью



Мы воюем, неравные, сами с собой.

Каждой толикой, сердца биением

Выходим на встречу под лай и вой

Со своей красноглазой хвостатой
тенью.

А она хитроватая, злобно
сощурившись,

Зная слабость, противно шипит про
отчаяние,

Про глупость надежд и пустую
жизнь,

Про лопатку для самокопания.

Споткнулись – и сразу искать
виноватого!

Крайний нам нужен, киваем на
общество –

Лишь себя некрасиво кривого,
горбатого

Видеть как-то совсем не хочется.

И опущены руки, в грязь лицом

Совесть опущена - проще так.

Незаметно становишься подлецом.

Только бьётся вопрос: кто хохочет
там?

Бой проигран. Что ж, может быть,
только бой?

На арену под лай и вой

Нас по-прежнему жаждет и алчет
война

С красноглазым

хвостатым

собой.



Если дождик



Ходит по полю туман,

Белый и матёрый.

Дочка с папою сплетают

Мысли-разговоры.

- Папа, папа! А туман -

Это дождик ведь?

- Это тучки чешут брюшки

О земную твердь...

- Папа, дождик - это плачет

Кто-то в облаках?

- Это, дочка, просто тучки

Ходят на руках!



Две половинки



Жизнь нарастяг. Говоришь
мне - "Пойдем, погуляем?!", -

А сама уже так завоздушилась,

Что команда в аврал, через шканты стравляю!

Что же парусу нашему занедужилось?

Знаю, тебя потянуло за стаями... Вот дернуло.

Якорной цепью обмотан в единое

Застонал твой корабль, капитан и матрос,

Не давая тебе покидать середины,

Словно камень, я якорем в землю врос.



Жизнь нарастяг. Это просто предательство! -

Океан впереди превратился в зыбучую грязь.

То ли сутолока, то ли стяжательство -

Курс не верен, и мель подо мной раздалась.

И завяз. Только ты вдруг мне тянешь руку,

Словно луч – белопёрую, так невесомо мне данную.

Я за ней поднимаюсь глазами вверх

И тянусь за тобой в середину, в ту самую,

Ту одну - золотую для нас для всех.



Ёжики



На променаде, чтоб услышали, кричи!

Здесь мельтешенье света, цвета, звука,

Здесь очень просто потерять друг друга,

А где-то рядом – ёжики в ночи…

Все по своим жукам –

Ни суеты тебе, ни спешки.

Лишь топот лёгкой перебежки

И снова ночь стекает по листам…

Мы были там! Наивные пришельцы

В угаре праздной отпускной поры,

С дарами никому не нужной мишуры…

Но космос ждал

и ёжиком протопал рядом с сердцем.
line-break">




Птицы прилетели



Переждав метели,

Крыльев не жалели –

К дому своему

Сколько дней летели мы?

Сколько бед терпели мы?

Ведомо кому?



Только рубят новый

Сруб да гроб сосновый,

Новый табурет.

Может, плохо пели мы?

Птицы прилетели…

А деревьев нет.



* * *



Шел
лес,

Роняя
листья –

Шелест!
Шум!

Шагали
дерева

Нагие

Наобум.



От
камня

И до
пня –

Всё в
доме дня

Намедни

Покидали,

Уходя.



И
зеленое обратилось медью,

Взобралось
на ветлу,

Да на
каждую ветку –

Редко
да едко –

Метку!



А потом
лег, как смог,

Ледок,

И
лекарь Бог

(Такова
участь Бога)

Бросил
якорек

В –
Одиноко…



Мёд



Когда-то я был землёю

И произошёл травой,

И медленно надо мною

Вращался шатёр голубой.



Мой шаг - это лист зелёный,

Мой опыт - опавший лист,

Святою водой солёной

Во мне поднималась жизнь.



И жизни глоток от жажды

Зачем-то спасал и вёл

Куда-то... И вот однажды

Исполнился и расцвёл!



Здесь всякий крылатый знает,

Что каждый цветок умрёт.

Ну а пока я не таю,

Я источаю мёд.



Ветер шепчет,
что всё ещё будет,

Будет завязь
и будет плод,

Что в
пламенном хороводе

Снова трава
взойдёт.



И с радостью
ввысь возносится

Мой небесам
ответ –

Пейте, пейте
живое солнце!

Я возвращаю
свет!



Седьмое небо



Я видел семь небес. Их тучные обводы

Вздымались предо мной, как водные валы.

И меж валов плыла, полна свободы,

Фигура, раздвигавшая миры.



И замедлялся бег, миров вращенье,

Биенье сердца, умалялся вдох.

Я, словно кубок, полн благоговенья

И слышу отовсюду: "С нами Бог!"



Седьмое небо видел под фигурой.

Такое близкое! Оно во мне дрожит

Землёю, деревом, листом и бурей,

И каждый вдох ему принадлежит.



Я шаг, я ткань, я материал ступени,

Я голос, инструмент в руках писца,

Я есть творец и божие творенье,

Гармония начала и конца.



Какая в том беда, что телу несть болезни?

Пусть прах душе не порождает страх!

Не страшен бездны глас, и меч найдётся, если

Седьмое небо нас качает на крылах!