Автор: ⁣Екатерина Годвер
Стихотворная подборка "Двадцатые..."


***
Однажды нам покажется, что - кончено.
Что наше время, время колокольчиков,
Рингтоном отзвучало по распутице:
Пускай теперь сама планета крутится!

Нехай с нее ножом снимают кожицу -
Без нас пиры и скорби преумножатся,
Другие пусть ликуют и куражатся.
Однажды нам покажется. Покажется...

Согрелись в мягких креслах мы под пледами.
Но брызжет ночь из-под копыта медного,
И колокол над сонною Отчизною
По каждому звонит, отлитый сызнова.

***
Сквозь анилиновый хай-тек,
Из каждой слободы,
Уходят люди в белый снег,
Уходят в черный дым.

И как сто лет тому назад,
Как тысячу долой -
Сочатся миром образа,
А дерево - смолой,

И плачет кто-то. Пишет блог,
В сердцах клянет судьбу...
Сочится кровью на сапог
Седьмая пядь во лбу.

Огонь горячим языком
Касается небес.
Солдат штурмует Белый дом,
Штурмует черный лес,

Клубится дым, кипит вода
В походном котелке,
Встаёт счастливая звезда
В прекрасном далеке.

Времена

Времена не выбирают,
В них живут и умирают...
А.Кушнер

Вырываясь из липкого сна,
Возвращаемся в теплые норы.
Времена, времена, времена,
Перепутье, война, разговоры

За стеной. Нависает стена:
Фотографии в рамках, плакаты -
Времена, времена, времена,
И мы едем, мы едем куда-то.

Век московскую серую мглу
Закатал в тротуарную плитку,
Но стоит человек на углу,
Ждёт трамвая, маршрутку, кибитку.

Снег не тает на хмуром лице,
На есенинских сбитых костяшках:
Ни письма, ни записки в конце,
Где уже не темно и не страшно...

Но ему не туда. Не туда!
И таксист лихо трогает с места.
Над Москвой небеса в проводах,
Над Москвой облака из асбеста.

Свет в прихожей горит. Тишина.
Расцветает конфорка на кухне.
Времена. Времена. Времена...
Ни пера, человек. И ни пуха.

Монета

Ночью небо в брызгах молока.
Грязь да иней - кофе с серебром.
Сосны зацепляют облака,
Падает монета на ребро:

Быть - не быть, забыть - не позабыть?
Катится оброненный обол.
Подле бабка-ёжкиной избы
Розовый безвременник расцвёл.

Перекати-поле перека...
Тикают старинные часы.
Холодом учили дурака,
Холодом дурак по горло сыт.

Он стучит в окованную дверь:
"Отпирай, старуха, помогай"!
Ветер воет, снег летит наверх,
Топает куриная нога.

Вот бы растянуться на печи!
До утра не думать ни о чём,
Слушая, как времечко стучит
Маятника нёбным язычком.

Только хлад вокруг да ветродуй,
В ступе догнивает помело:
"Сгинула старуха на беду,
Но тебе, голубчик, поделом!"

Ветер свищет, сосны гнёт, шутя.
Падает монета на ребро...
И дурак уходит, как дитя
Безысходно веруя в добро.

***
Разломан хлеб, искрошен весь,
И в воздухе роится взвесь:
Писк комариный, плач и стон.
Тропинки сходятся крестом,

Пожар медовый отгорел.
Лишь на Кудыкиной горе
Над костерком дрожит дымок,
Да травы шепчутся у ног

О темноте, в которой нам,
Как ни смотри по сторонам -
Идти на ощупь за росой,
Тушить угли стопой босой.

Враг

Приходит враг спросить воды,
Глядит глаза в глаза.
Вода в горсти мутна, как стыд,
Прозрачна, как слеза -

И ты протягиваешь горсть,
И он в ответ молчит.
И только сердце у него
Стучит, стучит, стучит...

Давно глашатаи трубят,
Весь горизонт в огне:
Ни для него, ни для тебя
Пути обратно нет,

Как кровь, водица горяча,
Сладка она, как ложь.
И он убьет тебя сейчас -
А, может, ты убьешь.

Пройдут часы, пройдут года,
Земной ровняя счёт.
Одна лишь чистая вода
Течет, течет, течет...

В твой сон последний на пути
Войдёт, хромая, враг -
И ты напьешься из горсти
У смертного одра.

Из-под земли пробьется ключ
И будет длиться день -
Как предзакатный солнца луч,
Рассеянный в воде.

***
В пустом стакане тает лёд,
Пылит оранжевое лето.
Кружит усталый звездолет
У неизведанной планеты.

В огне сгорают мотыльки,
А он, бескрылый и железный,
Земной природе вопреки,
Прошел сквозь каверзную бездну.

Он - привидение, фантом,
Он - лед, растаявший без толку,
Ещё один красивый том
На прикроватной книжной полке.

Но капитан сквозь перископ
Глядит с задумчивой улыбкой.
Багряный плавится песок,
И жизнь не кажется ошибкой.

***
Грош ломанный в карман дырявый спрячь:
Сегодня купишь Тане новый мяч -
Но завтра повторится, что и прежде:
Меланхоличный вечер мартобря,
Канал в неверном свете фонаря,
Утраты, сожаления, надежды...

Ты смейся, смейся! Сколько нам ещё?
Несёт котенка нищий под плащом,
Бог весть, зачем: спасет или утопит?
А всё-таки, а всё-таки всегда
Есть белый свет и черная вода,
И мяч плывет: накапливает опыт.

***
Тоска влечет за гаражи,
Где нет ни друга, ни маньяка,
Одни лишь тени сторожит
Весь день приблудная собака.

Она не лает, не рычит,
И смотрит сквозь меня сурово,
Как на ветле сидят грачи
И чешет ухо кот дворовый,

Как время встало и стоит,
Неперелетно, неизбывно.
Пустых бутылок сталагмит
Торчит из зарослей крапивных,

И на гаражный глинозем
Роняет солнечные блики...
А летний день, лучом пронзен,
Топорщится грачиным криком.

*
Вот на разгрызанном мяче
Собака: детская игрушка.
Так много странных мелочей
Хранят гаражные "ракушки":

Хранят цитаты, имена
И безымянные рисунки,
Вкус перекисшего вина,
Звук Ленинградской шестиструнки,

Здесь время есть, а денег нет,
Здесь не заканчивалось лето,
И прислонясь спиной к стене
Пьют из горла Горшок и Летов,

И не хватает сигарет,
И стоек запах аммиака,
И негасимый солнца свет
В глазах у плюшевой собаки.


Сирень

Ползет букашка по листу, дрожит и пятится.
Прохожему невмоготу. Сегодня пятница,
И пьяный гвалт вокруг, и стыд, весна-распутница.
А он устал, а он простыл, совсем запутался.

А впереди - и грех, и страх, и покаяние.
Ещё останутся в веках его деяния...
Но не сейчас: в чужом дворе, с улыбкой школьника
Горбатый нос уткнув в сирень, стоит Раскольников.

Он познаёт, хоть по сюжету не положено,
Что всяка дрянь и всяка тварь на свете - божия,
И даже если ничего внутри не ёкнуло,
Пока сирень ломали вечером под окнами.

По лужам фантики плывут, а тонут винтики.
Букашка падает в траву, никем не видима,
И не склоняя головы, идет Раскольников,
От Петербурга - до Москвы, к друзьям, в Сокольники...

Дыра в поношенном пальто, в ботинках Ладога.
Судьба найдет его. Потом - роман и каторга.
Черна могильная плита, обложка книжная...
Букашка учится летать. Букашка выживет.

***
Умолкли псы сторожевые
За крайней хатою.
Я не жила в сороковые.
Живу в двадцатые.

И мне стоять за свой авось,
За честь мещанскую.
За все, что в прошлом не сбылось
Пройти гражданскую.

Запомнить лица мне живые,
Поля несжатые,
И новояза клекот лживый -
За крайней хатою...

Когда вобьют последний гвоздь
В ухмылку панскую,
Угаснет боль, остынет злость.
Осядет стансами

Про тихий Дон, Днепровский плес,
Салют на улицах...
Все то, что прежде не сбылось -
Однажды сбудется.