⁣ Васёк останавливается на заправке – залить топлива в фуру и в самого себя. Марина, кассирша, только завидев его, без вопроса наливает стакан горького дешёвого американо. Она знает: Васёк – ценитель! Настоящий ценитель кофе, каких тут мало. К тому же – может себе позволить. Тех, кто может, тут ещё меньше. И раньше-то мало кто имел стабильную работу, а теперь вообще кризис… Так что Васёк Марине нравится. И она ему, может быть, тоже, потому что он называет её то «Мариша», то «Маринка», то «Мариночка» и всегда улыбается, сверкая двумя железными зубами. Остальные зубы, грязно-жёлтые от кофе и курения, не сверкают, но она не обращает на это внимание. Это – не главное!
Васёк, как всегда, угощает Марину мороженым. Ей вообще-то не положено – на работе-то, да ещё и при двух холодильниках мороженого прямо на заправке. Но все знают, что у него мороженое – гораздо вкуснее. Только лучшие магазины и тур-базы закупаются у Васька: дорого. Зато – свежее, настоящее, своё, из хорошего молочка мороженое, а не эти все импортные со сплошной химозой в составе…
Стакан американо Васёк пьёт залпом, почти в один глоток, как иные пьют водку. Может быть, и он пьёт, вот только Марина об этом не знает, она же его всегда посреди пути видит – каждые два дня он проезжает и останавливается у неё выпить кофе – и потому Васёк кажется Марине ещё прекраснее. В деревне все пьют. Кто больше, кто меньше, но вообще все. А у человека работа – с раннего утра и до поздней ночи крутить баранку. Какой уж тут алкоголь!
Допивает – вытирает рукавом спортивной куртки лицо, как детишки, когда напьются парного молока. Шлёт Марине воздушный поцелуй, говорит заботливо: «Ты мороженое-то кушай, укрепляет иммунитет!» – и выходит. Марина – Мариша, Маринка, Мариночка – мечтательно вздыхает, глядя ему в след. И от кассы-то не отойдёшь попрощаться. Впрочем, когда-нибудь он, может, увезёт её на своей фуре, прохладной, чтобы мороженое не таяло, и вместо того, чтобы терпеть на круглосуточной заправке вечное хамство усталых водителей, она будет вести ему бухгалтерию. Она-то может. У неё даже образование имеется, и ничего, что незаконченное. Не выгнали, она хорошо училась. Просто семье деньги были нужны, пришлось пойти работать на целый день.
Васёк садится в машину и едет, насвистывая на протяжении нескольких часов одну и ту же мелодию. Диск в магнитоле заедает, хрустит, она старенькая уже, а в прочем, ну их эти записанные голоса. Без души. Вот если бы какого-нибудь попутчика подобрать, чтобы травил истории… В кузове что-то странно шебуршит, такой звук, будто упал один из контейнеров, и мороженое рассыпалось. «Не может такого быть, – думает Васёк, – у меня всё очень плотно уложено». Но всё-таки тормозит на пустой дороге, сворачивает, оседая тяжёлым брюхом фуры в траву, и выходит из машины. Звук в кузове стал громче; там прямо какая-то суета.
Скрипя, открываются створки, и Васёк замирает на месте, не в состоянии хоть как-то отреагировать на увиденное. Один из холодильных контейнеров открыт, мороженое рассыпано, а внутри, приложив ванильное эскимо ко лбу, сидит дед в красном меховом пальто. Васёк и дед глядят друг другу в глаза молча; дыхание у обоих спёрло.
А через несколько минут они начинают говорить одновременно.
– Ты что тут делаешь, дед, совсем дуру дал?! Ты как сюда попал вообще?!
– Василий Тарасович! Коллега! Извините за вторжение, надо было предупредить…
И снова замолкают и просто друг на друга смотрят. Наконец, дед заговаривает первым:
– Говоря откровенно, главная цель моего визита – просто знакомство с Вами… Наслышан… Говорят, Вы один из лучших в нашей сфере. Но ещё, как бы нагло это ни было с моей стороны – при первой встрече! – я хочу обратиться к Вам за помощью. У нас какая-то небывалая жара в этом сезоне. Всё под угрозой. Я не знаю, что делать… Боюсь, только Вы один можете мне помочь!
– Сумасшедший, – констатирует Васёк себе под нос. Совершенно непонятно, что с ним делать. – Дед, обморозишься же.
– Ох, – дед неловко смеётся, – не переживайте. В этом-то всё и дело. Я, так сказать, в последнее время недостаточно заморожен… да послушайте Вы! Я не сумасшедший, нет. Просто я Дед Мороз.
– Гы! – Васёк лыбится, как последний дурак. Если этот дед не сумасшедший, значит, сумасшедший он, Василий Тарасович Непогодько. Третьего не дано.
– Вы тоже, конечно, не сумасшедший. Ох… как-то я невежливо с Вами разговариваю, простите, надо подняться, вылезти… Но я так долго добирался по жаре, что, завидев наконец Ваш фургон, не мог удержаться! Думал, растаю! И простите, что раскидал мороженое, я приберу… всё приберу, вот только приду в себя.
Дед, кряхтя, выбирается из холодильника. Смахивает в него то мороженое, что ещё не упало на пол, и осторожно, не наступая на рассыпанное, вылезает из кузова. Васёк начинает собирать эскимо и вафельные рожки с пола, мысленно считая убытки. Конечно, такое мороженое нельзя везти детям. Уж лучше минус холодильник в бюджете, чем испорченная репутация.
– Вы не переживайте. Оно не испортится. Может быть, станет даже вкуснее. Есть некоторые привилегии в моём положении…
Васёк уже не думает «ага, конечно». Он шокирован так, что дальше просто некуда.
– Давай в кабину, – просто говорит он, и дед согласно кивает и залезает в кабину. Если говорить честно – выглядит он и правда по-дедморозовски. Красная шубка и штанишки в цвет, ботинки с пряжками, белая борода и белые волосы, увенчанные алой шапкой со снежинкой. – Слушай, дед, ты не пробовал переодеться? Лето всё-таки на дворе. Вон тебе и жарко: в такой-то шубе…
– Не положено, Василий Тарасович. Дресс-код. Меня без костюма никто не узнает. И так, вон, летом не узнают… зимой бы Вы наверняка не так удивились встрече со мной. Самое страшное – приняли бы за ряженого, но не за сумасшедшего же. А я… это уже суть истории.
– Валяй, – хмуро кивает Васёк.
– Понимаете, вот в чём дело: я действительно Дед Мороз. Из Великого Устюга, может быть, Вы слышали? Долго сюда добирался. Но не жалею. Я на самом деле не путешественник, никаких саней с оленями у меня нет – это миф. Подарки высылаю курьерами родителям детей незадолго до Нового года, чтобы они их хорошенько припрятали и в урочный час положили под ёлку. Звучит несказочно, конечно, а что поделать? Вы не представляете, какой у меня объём работы! Целый офис не справлятеся! А мне каждый подарок нужно хотя бы минуту подержать в руках, чтобы зарядить праздничным волшебством. Это за меня никто не сделает. Не сделигируешь. Прежде как-то проще было, хотя оно к лучшему, что теперь не так: просвещение, гораздо больше детей про меня знает. Нагрузка выросла, но и доход… я не о материальном, разумеется, какое уж тут материальное – так, маленькая субсидия от государства, которому ещё каждый год отчётами надо доказывать, что не зря меня содержат. Тьфу! При царе… нехорошо так говорить, но при царе всё-таки лучше было. Дед Мороз! Чего непонятного? А теперь только и думаю в межсезонье, что о сокращении. Никто же за меня не вступится. У детей нет права голоса, а взрослые частенько таят обиду: чего это им подарки не приходят? Не положено – вот и не приходят, мне же не жалко, но на что бюджет дают, на то и трачу… Ох, извините, я совсем ушёл от сути.
Дело в том, что мне очень, очень жарко. Каждое лето – по одной схеме: головокружение, давление, повышенная потливость… Вы сами видите, как на мне сейчас сидит костюм: я не просто потею, я таю! По несколько килограмм в день! Спасался всю жизнь только мороженым на завтрак, обед и ужин, но – кризис. Мой поставщик закрыл производство. А все остальные в области, как выяснилось, ни о чём. Я нашёл неплохого на юге, но сейчас моё здоровье уже в таком состоянии, что «неплохого» недостаточно. Нужен самый лучший. А самый лучший – широко известное в узких кругах мнение – Вы. И дети Ваше мороженое любят, и родители его почему-то не запрещают… не в такой степени, как другое. Так что только Вы можете меня спасти.
Я очень тяжёлый на подъём человек. Собраться, приехать – всё это было для меня практически немыслимо! Ведь на самом деле я уже несколько лет назад захотел познакомиться с Вами! Нам, людям, которые дарят детям волшебное чувство сбывшейся мечты, стоит держаться вместе. Как бы часто мы эти мечты ни выполняли: раз в год или каждые несколько дней. Хотя я знаменит, Вы, пожалуй, куда больший профессионал, чем я, ведь работаете без выходных весь долгий сезон, и даже вне сезона продолжаете развозить мороженое, хоть и пореже… Скажите, пожалуйста, Вы согласны помочь мне?
Васёк неопределённо пожимает плечами. Разумеется, он не верит в Деда Мороза, хотя верит в сумасшествие вот этого отмороженного на голову деда. И всё-таки почему-то сказанное не вызывает сопротивления. Как будто дед говорит о том, что он и так давно знал, просто забыл и теперь даже не может сразу в это поверить. Поэтому Васёк отвечает только на тот вопрос, который напрямую касается его работы.
– Поставлять – это не проблема, вот только я до вашего… как его… Устюга не доеду.
– Это не страшно! Не страшно! Я сам организую доставку, мне бюджет средства на мороженое выделяет! Настроим канал. Если хотите, можете заодно и с нашими Устюгскими магазинами договориться, вместе с моим мороженым отправлять мороженое для розничной продажи… всё-таки у нас сейчас ни одного мало-мальски вкусного, не говоря уже о том, чтобы не в конец вредного мороженого, нет. Дефицит остро ощущается населением. Дети ходят по улицам грустные и сердитые. А я ничем не могу им помочь! Просто сердце разрывается, понимаете!
И Васёк – точнее, Василий Тарасович – вдруг понимает. В самом деле: «несчастные дети» – вот это сказано на его языке. Прямой запрос. Дети несчастными быть не должны, точка. Это его жизненная миссия, крест и благословение в одном рожке. Василий, расправив спину, заводит фуру, берётся за баранку. Нельзя просто так стоять посреди дороги, задерживая поставку, ведь тогда кто-то из детей, ждущих его с нетерпением, может не дождаться и уйти домой несчастным!
Покряхтев, включается в магнитоле заевший диск. Василий дёргается и торопится убрать звук: нельзя же слушать в присутствии Деда Мороза такой развязный шансон! Нельзя, да и не хочется… Вслепую пошарив в бардачке, Василий находит диск с аудиокнигой – «Анна Каренина», Лев Толстой. Он не дурак вообще-то, Василий-то. Не неуч какой-то, не деревенщина, не гопник. Он в институте учился – дипломированный менеджер производства!
А Дед Мороз морщится и скромно просит:
– Простите, Вы не могли бы выключить Льва Николаевича? У нас с ним неразрешённый личный конфликт… был. Теперь, получается, и разрешать-то не с кем. Отчего особенно неприятно.
– Да у меня кроме него ничего нет… – грустно говорит Василий. Он удивляется, почувствовав лёгкий стыд от того, что у него всего один культурный диск, и поставить нечего.
– Не переживайте! Если Вы не против, я прямо сейчас на этот диск что угодно запишу. Сказки народов мира – хотите?
– А алтайцев – можно? Я наши сказки давно не слушал.
– И алтайцев – можно! Одну минуточку! – дед достаёт фломастер и пишет что-то на упаковке диска.
– Всё, теперь можете переключать!
Василий крутит переключатель, и из динамиков в самом деле начинает звучать сказка. Водитель сосредотачивается на дороге; пассажир потихонечку точит шоколадное эскимо; а остальное мороженое в холодильнике изо всех сил прислушивается к сказке, которую читают в салоне. И от неё становится ещё вкуснее.
На мгновение оторвав сосредоточенный взгляд от дороги, Василий говорит пассажиру:
– Я за рулём только слушать люблю, говорить – нет, отвлекает. Поэтому счастливых детей мы с вами обязательно обсудим по приезде. Я обычно ночую на замечательной турбазе – там здорово кормят и очень душевные люди, они вам обязательно понравятся.
– Конечно, Василий Тарасович, конечно! Я с удовольствием! – благодарно улыбается дед. Он доедает уже восьмое мороженое подряд, и цвет его лица стал куда более здоровым. Так что Василий будто бы даже узнаёт его. Был такой, в самом деле был – ну вот хотя бы в детстве…
И дети на турбазе тоже узнают Деда Мороза. Ошалев от счастья, они бросаются к фуре мороженщика даже быстрее обычного. От вида их радостных лиц у обоих морозных профессионалов по-весеннему расцветает душа.