⁣Что сказать тебе, осень?
Что снова пришла.
После августа, после
какого числа?

Возле меня не осталось людей.
Но чем темнее дни, тем печаль светлей.

Больше неба нет в твоих глазах,
словно сломлен свет или сломан сам.
И последних птиц удержать нельзя –
улетят они, после жди дождя.

Самый грустный день,
самый трудный год,
и вода вот-вот...
И вода вот-вот...

Кончится всё, пройдёт.

Что сказать тебе, осень?
Сломались цветы.
Всё оставь и не бойся
своей пустоты,

пусть она прорастёт, не думай о ней.
Чем темнее дни, тем потом светлей.

Больше неба нет в твоих глазах,
словно сломлен свет или сломан сам.
И последних птиц удержать нельзя –
улетят они, после жди дождя.

Самый грустный день,
самый трудный год,
и вода вот-вот...
И вода вот-вот...

Кончится всё, пройдёт.

⁣⁣***

Когда заканчивался минус
и вверх подпрыгивала ртуть,
я замечала: жёлтый вырос,
и шла гулять куда-нибудь.
А город, к празднику готовый,
уже стоял навеселе.
На остановке пахло сдобой,
собаки спали на земле.
Летали в воздухе пакеты,
бумажки плавали в грязи,
и мальчик, в лёгкое одетый,
садился в белое такси.
Во всём предчувствуя удачу,
смеялась юность и ждала
(не так, как ждёт больной лежачий,
а так, как крови ждёт игла).
Я шла по набережной к парку,
там музыкант для денег пел,
а ворон всем бесплатно каркал,
пока на дереве сидел
(оттуда было видно трубы,
в другую сторону – вокзал).
Я подставляла солнцу губы,
а мне их ветер целовал.
С тобой не встретившись ни разу,
я шла, сверяясь по звезде.
Весна была – как метастазы –
не только в лёгких, а везде.
Я шла и шла, земля кончалась,
"вчера" звучало как "пчела".
А в парке девочка качалась
и нежность розовым цвела.

***

День как кофе растворимый, чёрный с сахаром.
Снег с землёй. Как ни посмотришь, снова сумерки.
Выйдешь в сад – там воробьи летят на сакуру,
а зайдёшь в пустой сенник – там гуси умерли.

Пух летит и снег летит, а жизнь тяжёлая
не летит, не поднимается по лестнице.
И луна висит печальная и жёлтая,
потому что в сад луна пришла повеситься.

Потому что день и день похожи лицами.
Не судьба, а результат слепого метода.
Вот и дерево молчит и смотрит птицами,
потому что время есть, а деться некуда.

***

В середине пути вспоминаешь, куда ты шёл
(не за этим).
Вес иллюзий, когда их скинешь, тогда тяжёл,
а пока несёшь – незаметен.

И не то чтобы всё потеряно, свет не мил
и упущен шанс,
просто знаешь, каким подающим надежды был
и какой сейчас.

А они говорят: "Посмотри, как лежим в земле
беспробудно либо
посмотри на живых и, найдя себя в их числе,
за одно это скажи спасибо".

А они говорят: "Что значит потенциал?
Какого ещё рожна?
Взял за талию жизнь, немного потанцевал,
она тебе ничего не должна".

***

Дано: проточный свет, проявленная слабость,
шипы лесных помех, тростник озёрных глаз.
Вода пришла в себя и навсегда осталась
(не злилась, нет, бесшумно разлилась).

Дано: пречистый день, такой, что жить бы надо,
а ты стоишь в глуши и слушаешь кору,
заметив, что жуков клюёт жилец пернатый,
и мыслишь как мертвец: "Я больше не умру".

Осока видит кровь и раздвигает сабли,
не окосил никто и спряталась змея
(не заржавел металл, а мускулы ослабли).
Шиповник видит кровь и говорит: "Моя".

В наполненности дней не истина, а роскошь,
которую теперь наследует скупой.
И лес молчит в упор, пока его не спросишь,
и тоже видит смерть перед собой.

***

Когда иду до школы и обратно
и окна отражают свет закатный,
мне кажется, что внутренний горит,
как будто в школе поздние уроки,
а может, подготовка, бал осенний,
поэтому не выключили свет,
и видно всю ботанику растений
на полках шкафа. Это кабинет,
в котором географию, немецкий,
труды – что только в нём не проводили,
поскольку это маленькая школа.
Иду и вижу: свет не погасили,
и радостно, и жутко от такого,
ведь знаю же – закрыта, и давно.
Но, вспыхнув, уцелевшее окно
со скоростью заката гаснет тоже,
и кажется, там кто-то есть внутри
и ходит в пустоте, уйти не может
и вслух зовёт: "Смотри меня, смотри".