Ника Виноградова.Номинация "Поэзия"

1. Четырнадцать


⁣«Господи, прости её, грешную!» –
причитала бабушка.
Дед курил.
Батя просто орал, доставая мать из петли.

Мы сидели на кухне – ждали скорую и ментов.

Было некогда плакать, когда её увезли:
надо было следить,
чтоб бабушка не упала в обморок,
у деда не прихватило сердце,
а батя не напился раньше времени…

Да, было то ещё время…
Декабрь – про'клятый месяц:
скандалы-похороны-поминки.

А где-то на фоне ёлка и школьный театральный кружок.
Там научили играть,
что тебе не больно:
ты взрослая, смелая.

«Всё будет хорошо!» –
повторяла себе,
как мантру, молитву, заклятие, заговор.

А декабрь сыпал снегом,
морозный, промозглый вор –
он забрал крохи детства.

Не рыдала у гроба –
пекла блины, мыла горы посуды, холодный пол...
шла корову доить и учить стихи на литру’.
а потом под готику и метал засыпала, чтоб видеть её.

Коллектив расстроился, когда под Новый год
предки не отпустили участвовать в школьном спектакле –
в ведущей роли.

Но кивали, сочувствуя:
«У неё ж мамка померла: не этично, что ли», –

а мне так мечталось задремать без снов,
чтоб не грезилась мать, веселая и живая:
дескать, здесь я устала, а там хорошо – отдыхаю
в квартирке два на' два, а вы – как хотите тут.

И я выходила ночью во двор:
смотрела на небо, считала звёзды,
мечтала украдкой вырваться из дыры под названием «жизнь».

Но звёзды были такие яркие...
с надеждой шептали:

«Держись!
Она больше тебе не приснится».

И мама не снится.
Уже четырнадцать декабрей.



2. Переписывай


⁣говорят, если убыло, где-то прибудет, но
не приходят года, как проценты, на карту сбера,
утекают минуты: рутина, заботы...

дно
не пробито пока,
только меньше огня и веры
на квадратные метры отдельной моей судьбы.
в них когда-нибудь гроб уместится.
закон незыблем.
всё сижу и склоняю: "ох, если бы, да кабы..."
мне ещё бы денёк настоящей свободной жизни.
и уехать в деревню, чтоб к чёрту да на рога,
чтоб река, комары, и в метро к девяти не надо,
чтобы бабка ворчала.
а в поле стога... стога...
чтобы дед был живой и вразвалочку брёл за стадом.

чтобы все за столом под картошку и самогон
затянули "черёмуху" так, чтоб потухли свечи...
чтобы звёзды в полнеба.
а лужа под сапогом
тоже небом была в самый звёздный прохладный вечер.

может, больше сказал? может, обнял бы их опять?
больше дров наколол, наметал бы зароды сена...

виноват с головы до отбитых подошвой пят,
и не крутится вспять, как волчок, прощелыга-время.

мне пойти бы на суд...

бесконечной виной прошит
что разбитый фонарь - и без света, и без остова.

Бог-фонарщик покурит.
осколки моей души
соберёт, прошепча:
- переписывай, дурень!
снова.



3. Немного о новогоднем настроении


⁣это ещё не депрессия, просто апатия.

встать, наготовить салатов, погладить платье...
дом в мишуре и гирляндах, а кот у ёлки.
вроде, готово застолье,
а только – толку?

сил не хватает тащить из себя улыбку.
прошлое – прошлому, "завтра" до дрожи зыбко:
лечь на кровать и втыкать в телефон до вечера,
и не звонить, ведь сказать-то, по-сути, нечего:
"да, поздравляю, желаю, целую, прочее..."

так досидеть до холодной бесснежной ночи.
плюнуть на платье, остаться в джинсе, футболке,
глянуть салют, отключить огоньки на ёлке,
водки хлебнуть: от неё нет похмелья, кажется.
где-то в душе всё узлом неразрывным свяжется:

плакать нельзя, можно мыть в тишине посуду.
в окна смотреть и шептать:
"как я дальше буду
жить на земле, если в сердце темно и топко?"
и не залить пустоту полутёплой водкой –
дрянь ещё та.

год покажется слишком длинным:
хочется спать.
не хочется мандаринов...



4. Вояджер-1



⁣- Бип-бип... как слышно? Земля, приём!

Ответ ожидается через пару стандартных суток.
Маленький зонд грезил стать настоящим космическим кораблём.
Полетел.
Полетел сквозь пространство и время.

Путай дни, пересчитывай координаты, смотри во тьму -
Чем заняться ещё, если ты далеко от дома?
А так хочется рассказать:

- Мам... я видел её! Луну!
Видел Марс и Юпитер, отражался во льдах Плутона,
Делал селфи с вулканами выше, чем Эверест,
А потом... тишина.
И холодная ночь Вселенной.

Я привык наблюдать тихих звёзд негасимый свет.
Оглянуться нельзя - мне вперед, в неизвестность.
Тленно всё, говорят.
Даже память моя.
Как жаль.

Мам, ответь.
У меня понемногу ржавеют клеммы.
Забываю язык, кодировку.
Ты просигналь,
Если не поняла смысл последнего сообщения!
Знаешь, мам, у меня в фонотеке Стравинский, Бах...
Я кручу и кручу надоедливый плач ребёнка.
Конденсат на обшивке так близок теперь к слезам,
Не забыть этот звук, в тишине беззащитно громкий.

Мне навстречу ничто. Или нечто?
Оно спасёт?
Или корпус изношенный мой разберёт на гайки?
Я не знаю, что там о смерти изрёк Басё,
Но мне страшно, и я сигналю:

- Бип-Бип. Спасайте!

Им не надо стихов, ни к чему океана песнь,
Чёрно-белой душой не познать красоты с наскока.

- Мам, ты там продержись...
Будь сильнее, чем я был здесь.
И не смей выцветать в линзах мёртвого телескопа.