"Дмитрий Бочаров / Встреча / Драматургия

⁣Дмитрий С. Бочаров


Встреча

(самая
невероятная история Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена)


На караул! Смирно! Примкнуть штыки! Прекратить разговоры! Разболтались тут без меня. Лишь бы
языками молоть, а ни слова дельного… Кирасир Феофан Томилов, выйти из строя!
Что глядишь сподлобья? Улыбнись. Тебе разрешено жениться. Бога благодари. И
меня – твоего командира, ротмистра Брауншвейгского кирасирского полка Карла Фридриха
Иеронима фон Мюнхгаузена, лично начальству прошение об тебе подававшего. На свадьбу
позовёшь? Что орёшь, словно труба иерихонская? Повтори тише. Ещё тише. Ещё. Что
говоришь? Понял. Приду. Можешь вернуться в строй. Кирасир Василий Сердунов, шаг
вперёд! Твоё прошение об отставке удовлетворено. Отправляйся хоть сейчас на
заслуженный отдых. Стой! Не забудь сдать амуницию. Всю – по описи! А то не
погляжу на былые геройства – сядешь в холодную вместе с Фёдором Лебедевым,
коий, подлец, бывши на конюшне на карауле, украл овса – целых четыре
четверика. Что замер? Иди. До свидания, дорогой. Остальным – смирно!! Равнение
на будущую Императрицу!!! Чему смеётесь, идиоты? Я сказал что-то смешное? Ах,
не видите Императрицу? Слепцы.



Это произошло шесть лет назад, в семьсот сорок четвёртом. Здесь, в Риге. Ох, какая это была встреча!...



Но началось всё за двадцать четыре года до того. Акушерка, не помню её имени, но дама была
дородная… шлёпнула меня, только что появившегося на свет младенца, ожидая
привычного плача. И чуть не выронила из рук, услышав… смех. Так с тех пор и
повелось. Смеюсь. Потому, что смею смеяться!



Мой род берёт своё начало в двенадцатом веке. Род, как род. Один из многочисленных рыцарских родов. Вместе с другими уважающими себя рыцарями, мои предки ходили в крестовые
походы, героически погибая там, во славу Господа. И однажды погибли все… кроме
единственного, оставшегося в Европе, монаха. Беднягу, специальным указом Папы
Римского, выдернули из монастыря, дали фамилию Мюнхгаузен, и велели продолжить
род. Что он с успехом и сделал. С тех пор, на моём гербе – изображение монаха.
Того самого, который, выполнив возложенные на него обязанности, вернулся
обратно в монастырь. Кстати, фамилия моя (для тех, кто не в курсе) так и
переводится – дом монаха.



Ах, какие у неё были глаза! Неуловимо-изменчивые. И неотвратимо-влекущие. Одни их ощущали карими… другие – иссиня-небесными. Я же утверждаю: ни то, ни другое! Точнее… и то, и
другое одновременно: карие… с голубым оттенком! Если бы мне случилось быть
монахом, я бы тотчас отказался от духовной карьеры – лишь бы иметь возможность
погружаться в русалочий омут её иссиня-чёрных зрачков! Но я не был монахом. Я
руководил почётным караулом, встречавшим Фике на границе России. Она улыбнулась
мне, кинув быстрый, как выстрел, взгляд, и я… я… ощутил себя… нерешительным
юношей. Что я?! Мой геройский конь, прошедший через ад сражений, неожиданно
застеснялся и… покраснел!



Что ржёте, словно кони?! Как смеете смеяться, идиоты?! Во-первых, я ваш командир! А во-вторых – речь идёт о будущей священной персоне Её Императорского Величества!! Смиррррно!!!!
Вольно…



Будущая Екатерина, тогда ещё просто Фике, была в карете не одна. Рядом сидела мать – невзрачная дама с неприятной, какой-то лисьей физиономией. Она выглядывала из окна кареты, тихо нашёптывая что-то на ухо своей дочери. «Что-то» – для всех, но не для Мюнхгаузена!
Мой острый слух, различающий полёт птицы ещё до того, как та расправит крылья,
чтобы вылететь из гнезда… Что ржёте, сволочи?! Да! Вашему командиру случалось и
не такие вещи проделывать! Однажды я выстрелил в оленя вишнёвой косточкой
(просто потому, что пули под рукой не оказалось!) – и что бы вы думали? Через
год встретил того же самого оленя с огромным вишнёвым деревом на голове! Из
чего следует вывод: если у тебя есть вишнёвая косточка – сажай её… Смирррно!!!
Кто посмел неприлично хмыкнуть?! Шаг вперёд! Нет смелых? Это оттого, что в ваши
пустые головы бесполезно сажать даже самую простую мысль – ничего путного не
вырастет. Вольно! А ещё… Ну об этом позже.



Вернёмся к дамам, сидевшим в карете. Мой острый, как у охотничьей собаки, слух уловил взволнованный шёпот матери: «Фике, обрати внимание на командира встречающих нас гвардейцев.
Какой статный рыцарь! Не удивлюсь, если он окажется бароном и немцем. Ох,
девочка моя, будь я помоложе…» Что именно «помоложе», я так и не узнал,
поскольку в тот же момент торжественным залпом взревели пушки! О, Россия умеет
встречать своих гостей… Кого салютом, кого – картечью. И этот снег… эти
невообразимые морозы…



Когда я первый раз въехал в Россию, тоже была зима. Много снега, много мороза. Слова замерзали в воздухе, не успев слететь с языка. Так и оставались висеть инеем на бородах с усами. И
как же смешно они потом оттаивали, попав в тепло! Перебивая друг друга,
пускаясь в бесконечные бессмысленные споры… примерно так же, как это, порой,
делаем мы – каждый кричит о своём, не слушая собеседника. Так трудно найти
того, кто услышит тебя в этом мире… Быть может, мы все… отморозки? Кто сказал:
«Холодно?» Гвардейцы не смеют мёрзнуть!



О, как она глядела на меня! Не взгляд – огонь! Два пламени встретились, возбудив пожар сердец… под хоровод сверкающих, словно серебряные звёздочки, снежинок. Как же это было
красиво, искренне! И по-хорошему сентиментально.



А, тем временем, во дворец Петра Первого, расположенный в самом центре Риги, коий предназначался для отдыха высоких гостей, забыли подвезти дрова! Здесь, в России, такое
случается сплошь и рядом. Однажды… Василий Сердунов, почему до сих пор в
строю?! Напоминаю – твоё прошение об отставке удовлетворено. Ты можешь идти на
все четыре стороны! Ах, хочешь дослушать рассказ своего боевого командира? Ну,
слушай-слушай… Что бы тебе такого геройского рассказать?.. Как-то раз, я
атаковал турок и первым ворвался в город, воспользовавшись тем, что враг не
успел закрыть передо мной ворота. Бедные турки! Они думали, что, если их будет много
против меня одного, это им поможет. Не прошло и получаса, как гарнизон вывесил
белый флаг, моля о пощаде. Не могу сказать, что мне это легко далось. Я изнывал
от жажды. На счастье, прямо посреди городской площади бил фонтан, к которому я
и пристроился. Вместе со своим боевым конём. Что бы вы думали?! Мой конь пил,
пил, пил… и никак не мог напиться! Оказалось, отрезанная воротами, в город
смогла прорваться только его передняя часть. Вот вода и выливалась наружу –
целая река образовалась! Какой вывод из всего этого следует? Пока есть, чем
пить – пей! Пока есть, чем жить – живи! А там – как Бог даст… Ну-ка, дружно:
«Кирасиры Ея Величества не страшатся вин количества!» Молодцы! Орлы! Ура! Вот
это грянули, так грянули! Пьём, аки кони, за волосы из болота сами себя
вытаскиваем. Что случилось с задней частью коня?! Всё это время она преспокойно
щипала траву на лужайке возле города, ожидая моего победного возвращения.



Кстати, с этим конём связана ещё одна удивительная история. Представьте себе, в молодости своей, он был настолько дикий, что никто не мог объездить его. Не то, что объездить –
приблизиться боялись! Но стоило мне, барону Карлу Фридриху Иерониму фон
Мюнхгаузену, посмотреть в его глаза (о, вы знаете этот мой взгляд!), дикарь
склонил голову и покорно преклонил колени. Мне оставалось только сесть в седло.
Что я и сделал. После чего, устремил коня через окно прямо в комнату, где за
длинным столом сидели многочисленные гости. Повинуясь моему желанию, конь
вспрыгнул на стол и сплясал менуэт, не разбив ни единого предмета посуды. Затем
сделал книксен и спрыгнул вниз, на паркет. Восторг присутствующих дам был
неописуем! Мужчины же, все, как один, закусили губы от зависти – так, что у
некоторых даже потекла кровь.



Но возвращаюсь к рассказу… Как стоим?!! Почему зады отклячили?!!!! Гвардейцы, находящиеся в
строю, должны быть обозначены ровными линиями, как дрова в поленнице! Всем
выпрямиться!!!

…А дров во дворец не привезли. И холод стоял жуткий. Пришлось разместить высокую гостью в частном доме советника Беккера, богатого купца, получившего дворянство. Шестнадцать
лейб-гвардейцев, в парадной форме, стояли у входа. Со мною во главе! Наконец-то
я смог поговорить с красавицей. «Кто Вы, богиня?!» «Всего лишь принцесса… Фике
– Софья Фредерика Августа Анхальт-Цербстская» - вздохнула она. «Карл Фридрих
Иероним фон Мюнхгаузен – к услугам Вашего Величества! Увы, я не принц, а всего
лишь бедный барон…» «Принц у меня уже есть. Он ждёт в Санкт-Петербурге. И это
меня ничуть не радует. Его зовут Пётр, и он наследник русского престола. Вы
давно в России?» «Изрядно. Шесть лет. Вечность. В этой удивительной стране
каждый день стоит года» «Я боюсь России. Но матушка считает, что это шанс. И
огромная удача для меня. Мы тоже очень бедные, у нас не всегда есть деньги на
прислугу, у нас даже нет приличной кареты!» «Но вы прибыли в карете?» «Матушка
одолжила её у Фридриха Великого. Очень старую, всю в щелях. И в ней ужасно
холодно». «Когда-нибудь, когда Ваш муж станет Императором всея Руси, а Вы
Императрицей, у Вас будет своя огромная карета, в несколько огромных зал
размером! Представьте, я прямо сейчас вообразил себе удивительную картину: Вы –
Императрица, и Вам нужно преодолеть овраг, через который забыли построить мост.
Несколько тысяч солдат бросаются вниз и встают на плечи друг другу. Когда Вы со
своими лошадьми и санями въезжаете по железным, покрытым снегом щитам, которые
они держат над головами, раздаётся такой грохот и шум, что кони почти что
сходят с ума… Однако солдаты не позволяют себе изменить предварительно занятое
положение. Вы мчитесь сверху, а они радуются снизу: «Да здравствует наша вечно
боготворимая Екатерина!» Не знаю, почему они, в моих фантазиях, решили назвать
Вас Екатериной, но… почему бы и нет? Пусть именно так всё и будет! Вы станете
ездить по своей стране – из края в край. На Вашем пути будут строиться новые
города. А все встречные станут кричать: «Ура!» и молиться в церквях за Ваше
здравие, под непрерывный колокольный звон. Знаете, русские очень любят свои
колокола, и звонят в них по всякому поводу!» «Вы такой фантазёр, Карл… -
улыбнулась принцесса, - Но я устала. Мне нужно отдохнуть» «Я слышал, государыня
Елизавета Петровна прислала за вами собственную карету: на саночных полозьях,
всю застланную мехами. В ней можно путешествовать, даже лёжа! Разрешите
охранять Ваш сон?» Она улыбнулась и протянула мне свою руку для поцелуя. Вот
этой рукой – видите? Вот этой самой рукой я прикоснулся к её августейшим
пальчикам! Вот этими губами – этими самыми губами…



Какая жена? Ах, моя жена! При чём тут Якобина? Ах, просила узнать, когда буду к обеду? Когда освобожусь, тогда и буду. Что значит, хозяйка требует ответа? Уйди вон, ты мешаешь
проводить учения! Ох, эти служанки такие бестолковые. Да и моя жена ничуть не лучше…
Томилов, насколько я помню, ты собрался жениться? Знай: семейная жизнь – не
только мёд, но и жалящие тебя пчёлы. А ты, наивный, думал, что тебя произвели в
медведи, и все ульи мира теперь твои? Ха! Ха! И ещё раз – ХА! Знаете ли вы
историю моей схватки с медведем? О, это была удивительная битва! Огромный
медведь напал на меня, и растерзал бы непременно. Но я крепко сжал его лапы –
так, что бедняга взвыл от боли! Три дня не отпускал я медведя, покуда он не
испустил дух от голода – поскольку не мог сосать свои лапы! …У каждого из нас
есть такие тайные «лапы», не пососав которые, можно умереть. У Антея это была
необходимость приложиться к земле. У кого-то – ностальгия по Родине…



К чему я рассказываю? Фике ушла спать, а я попал в лапы хандры. Мне стала вспоминаться история моей службы в России. Такие огромные надежды. И такой неожиданный результат… Каково
это: после геройских битв с турками, блестящих перспектив в Санкт-Петербурге –
завершать карьеру в скучной провинции?! Начать путь пажом самого герцога Антона
Ульриха Брауншвейгского… коий успел побывать генералиссимусом и отцом
императора всея Руси – младенца Иоанна… а ныне заточён в Рижском замке – так,
что я теперь каждый день прохожу мимо стен его темницы… И что далее? Чего
ожидать мне, простому барону, если даже великих мира сего настигает
безжалостная судьба? И что ждёт в огромной России бедную маленькую принцессу?..




С утра начались визиты. Каждый мало-мальски значимый человек города стремился быть представлен важной особе. Первыми явились: губернатор и… моя невеста, притащившая, завёрнутый в тёплый пуховой платок, глиняный горшочек с куропаткой, тушённой в сливочном
соусе. Я обожаю вкусно поесть, но попросил унести горшочек обратно – не люблю,
когда смешивают службу с маленькими семейными радостями. Якобина, вздохнув,
ушла. А я вспомнил, как однажды, выстрелив из ружья шомполом, подстрелил сразу
семь куропаток! Которые тут же изжарились на раскалённом металле шомпола!
Гости, тем временем, шли один за другим, напоминая мне куропаток, нанизанных на
шомпол учтивости… Я постоянно сглатывал слюну!



Успокоились только к вечеру. Уставшая Фике вышла из дому – подышать свежим морозным воздухом. Увидев меня, подошла. «Как же я измучилась, Карл! - вздохнула она, - Представьте себе,
я в этой стране – никто, всего лишь претендентка на сердце наследника престола.
А всем вокруг от меня уже что-то нужно! Что же будет, если я действительно
стану кем-то?» «Вы обязательно станете кем-то. Возможно, даже больше, чем
просто «кем-то» – в этой стране возможно всё!» Фике доверчиво посмотрела на
меня своими огромными глазами и тихо произнесла: «Расскажите мне о России,
Карл» «Что именно?» «Всё, что знаете. Мне предстоит жить здесь. И я хочу быть
готова… ко всему». «Хорошо, попробую… - я ненадолго задумался, - Вы
спрашиваете, что такое Россия? Однажды я скакал по её бескрайним просторам.
Всюду, куда бы не кинул взгляд, был снег. Ни кустика, ни деревца – ничего!
Огромная белоснежная пустыня! Снег искрился под солнечными лучами и был такой
белый, что слезились глаза. Я скакал, скакал, и конца пути не предвиделось. Но
дело близилось к вечеру, следовало подумать о ночлеге. Наконец встретился
одинокий столбик, к которому я привязал коня, а сам лёг спать рядом. Каково же
было моё удивление, когда я, проснувшись, очутился на городской площади, рядом
с церковью. Я ничего не мог понять. И в этот момент с небес раздалось лошадиное
ржание. Нет, то был не Пегас, столь любимый поэтами! Ржал мой конь, привязанный
к кресту высокой колокольни. И тут я догадался! Город, как это часто бывает в
России, занесло снегом. Пока я спал, снег растаял, я очутился на земле… Но
конь-то был привязан к столбику, оказавшемуся крестом церкви! Такова Россия.
Вам кажется, будто вы изучили её вдоль и поперёк, но тут… тает снег, и на месте
белой пустыни появляется город. Никогда не угадаешь, какие сюрпризы можно ждать
от этой удивительной страны! Что было с конём? Один меткий выстрел, и,
освобождённый от верёвки, он плавно спрыгнул ко мне». Восхищённая рассказом,
Фике восторженно захлопала в ладоши, но я продолжил: «Вы спрашиваете, что такое
Россия? Пожалуй… так: это – огромная страна, в которой тесно исконно-русской
сущности. У неё недостигаемые горизонты и необъяснимые границы. Нам,
европейцам, никогда не понять, как вообще можно жить, не имея границ в поле
своего зрения? Если честно, границы – это вообще не про русских. Они не могут
остановиться, если начали. И не могут начать, пока не остановились. У них
широкая натура, но узкие возможности. На необъятных просторах, они привыкли
разговаривать с Небом… при этом, рабски покорны земному государю. Они
православны – до самозабвения. И язычески-неудержимы. Когда всё хорошо, им
плохо – они совершают подвиги, им становится ещё хуже. И тогда они начинают
бунтовать».



Сердунов, что глаза вылупил? Ты хоть что-нибудь понял из того, что я говорю? Что-что ты спросил?!
Что?!!! Скоро ли будет бунт? Сам-то хоть осознаёшь, что спросил? Будем считать,
я ничего не слышал. Кто-нибудь ещё слышал? Нет? Молодцы! Орлы!! Смирно! Выше подбородок,
грудь вперёд! …Бормашёв, а ты почему в строю? Я разве ничего об тебе не
объявлял сегодня? Извини, дорогой, рассуждая о судьбах России, забыл о
заслуженном ветеране. У нас такое случается. Вот твой приказ. Слушать всем!
«Кирасир Пётр Бормашёв, за старостию, дряхлостию и долговременной службой,
кирасирскую должность далее нести не может. Но может в драгунском полку
унтер-офицерскую должность понести – в связи с чем, туда и переводится».
Поздравляю тебя, дорогой. Не забудь сдать амуницию. Постой… помнишь, Бормашёв,
как мы с тобой однажды спасались от бешеной собаки, ты её застрелил, но она
успела укусить мою шубу – а потом шуба взбесилась в платяном шкафу? Вот также и
жизнь нас покусала… Мы бесимся, ничего не можем поделать… и только пуля
оставляет хоть какую-то надежду. Но вернёмся к рассказу.



«Карл, - воскликнула принцесса, - Вы так восхитительно всё описали. Благодаря Вам, я поняла, что в
этой стране ничего не понятно. Но я не поняла, что мне делать?» «Запомните,
Фике! Главное для русских – вера. Вера их едина и разнообразна. Для начала,
постарайтесь принять их православие Вашим сердцем… и сердца православных примут
Вас. Помните, помимо этого, Россия сильна верой в милостивого государя. Поэтому
не уставайте заботиться о справедливости. Но и плёткой не забывайте
пользоваться – русские спины привычны к ней с младенчества. Всегда доверяйтесь
логике, но действуйте, как Вам заблагорассудится – чем труднее Вас будет
понять, тем больше потаённого смысла станут изыскивать в Ваших поступках. А ещё
запомните главное: как бы Вы ни верили в себя, как бы Вас не убеждали, что
именно у Вас самые законные права на трон – всё это ничто, если гвардия считает
иначе». «Но как я могу справиться с гвардией?» «Завоюйте их сердца. И Россия –
у Ваших ног! Поверьте, это не сложно – ведь моё сердце Вы уже завоевали…» На
этих словах я запнулся, поняв, что сказал лишнее. Фике ничего не ответила.
Только пристально посмотрела на меня, улыбнулась и… приложила пальчик к губам.
«Я мог бы сопровождать Вас в пути! - осмелел я, - Здешние дороги таят в себе
множество опасностей!» «Дороги к трону всегда опасны – что здесь, что в
Европе…» «Да, но местные дороги – это что-то невообразимое! Они настолько
узкие, что совершенно невозможно разминуться. Как знать, может быть, поэтому
Россия столь склонна к дворцовым переворотам? Все постоянно друг с другом
сталкиваются! И никуда невозможно проехать! Как-то раз, мне пришлось, подняв
руками лошадей и взгромоздив карету на спину, прыгать в придорожный сугроб и
обратно, дабы пропустить встречный экипаж!» «Вы такой сильный, Карл?» «А
однажды мою карету преследовал огромный волк. О, это был настоящий русский
волк! Мохнатый, со светящимися глазами – похожий на волосатого непричёсанного
раскольника. Он догнал карету, перепрыгнул через меня и начал заглатывать
лошадь, прямо во время движения!» «Боже, какой ужас! И чем всё закончилось?»
«Проглатывая лошадь, волк нечаянно влез в её упряжь. Я стал хлестать его плетью
– мы так и въехали с ним в Санкт-Петербург!» «Бедный раскольник – Вы обуздали
его!» - засмеялась принцесса. «Волков и раскольников обуздать невозможно – они
яростны и не поддаются приручению. Позвольте мне сопровождать Вас!»



Сердунов, что ты мнёшься? Невтерпёж? Можешь выйти из строя, если тебе так уж приспичило. Не хочешь? А что хочешь? Задать вопрос… Опять?!! Я уже боюсь твоих вопросов. Что ни слово –
прямая дорога в пыточную Тайной канцелярии! Лучше молчи… не можешь? Подожди…
Гвардейцы, слушай мою команду – всем закрыть уши!!! Говори тихо – чтобы слышали
только я и ты. …Что говоришь?! Всего-то? А уж напугал-то… напугал… Всем открыть
уши!!! Вольно! Ложная тревога. Ваш товарищ Василий Сердунов просто
интересуется, что было дальше… Рассказываю.



«Вы так и не узнали меня, Карл. А ведь мы давно знакомы!» - немного помолчав, неожиданно произнесла Фике. «Ах, у меня ощущение, будто я знаю Вас целую вечность!» - ответил я вежливым,
но неуклюжим комплиментом. «Не вечность, Карл. Шесть лет. Помните восьмилетнюю
девочку, которая сказала, что не такой уж Вы и красивый, а сама потом бегала с
Вами наперегонки у нас, в Штеттинском парке, возле дома моего отца? Я ещё тогда
упала и сильно ободрала коленки. А Вы, такой могучий и благородный, подхватив
меня на руки, отнесли прямо домой!» «Так это Вы?! Как же, припоминаю… Очень
забавной девочкой Вы были тогда. Вы ещё спросили у маман, отчего король Фридрих
Великий ходит в коротких штанах? Ведь у него так много денег, неужели не может
купить себе ткань подлиннее? Помню, я очень смеялся!» «А когда Вы несли меня на
руках, я прижалась к Вашей щеке, и она была такая колючая… а я была такая
счастливая! Противный! Вы обещали научить меня кататься на коньках, как только
наступит зима, а сами куда-то уехали…» «Я уехал в Россию. Боже мой, какая же Вы
выросли красавица! А ведь Вам всего четырнадцать!» «Мне ЦЕЛЫХ четырнадцать!»
Маленькая принцесса уморительно задрала вверх подбородок и топнула ножкой.
«Конечно же – целых! Не обижайтесь, дорогая Фике… » «Да, Фике! - перебила она
меня, - А знаете, Карл, что так меня позволено называть только очень близким
людям… и тем, кого я… люблю? Да, я люблю Вас. Давно. С тех пор, как первый раз
увидела. А теперь – прощайте. Я и так слишком много сказала…» Она убежала в
дом. А я остался собирать разбитый на мелкие кусочки рассудок.



Почему никто не смеётся? Ведь это так уморительно: барон Мюнхгаузен, рассказывает небылицы! Вот вам ещё одна история – очень смешная. Случилось мне как-то раз на охоте встретить лису
с таким изумительным мехом, что жалко стало портить его пулей. Поэтому я
выстрелил… иглой, пригвоздившей роскошный рыжий хвост к дереву. После чего,
достав ремень, я начал хлестать им добычу. От боли и ужаса, лисица выскочила из
собственной шубы и убежала, как была – голой! Лисий мех достался мне абсолютно
целым! Ха-ха-ха!!!



…После разговора с Фике, я почувствовал себя той самой лисицей. Только игла судьбы вонзилась не в хвост, а… в самое сердце. Шуба моего здравого смысла осталась пригвождённой к древу
отчаяния. Я был гол и беззащитен! Что делать?! Моё венчание с Якобиной
назначено ровно через месяц! И, как честный человек, я не имею права обмануть
её ожидания! С другой стороны – не смею обидеть влюблённую в меня принцессу!
Если бы я был турком, можно было бы подумать о гареме! Но я не был турком…



С утра снова начались визиты важнейших людей города. На этот раз, прощались с отъезжающими высокими гостьями. Обязанности начальника караула отвлекли меня от тяжёлых переживаний,
заставив, наконец, взять себя в руки. Я вспомнил, как однажды, во время
турецкой компании, провёл удивительную разведку вражеских позиций – сел на
пушечное ядро, вылетевшее из нашей мортиры, подлетел к расположению неприятеля,
всё рассмотрел, запомнил, а потом перепрыгнул на пролетающее встречное ядро и
вернулся обратно. Но разве в жизни – не так? Разве однажды выбранный путь
нельзя изменить? Как знать, может любовь принцессы – то самое «встречное
пушечное ядро», сев на которое я вернусь «к своим»? Чего же я опасаюсь?!



Я стоял в карауле, пропуская к Фике посетителей – одного за другим… И в этот момент вновь пришла Якобина, принеся дымящий ароматным паром горшочек… с ещё горячей едой! Это было
совершенно невыносимо!! И даже немножко трогательно. Но я находился при
исполнении. Поборо́в искушение и решительно отвергнув предложенный мне бифштекс
с кровью… вместе с запечённой в соусе ароматной фасолью – я прогнал Якобину!
Хотя сердце обливалось кровью – мне было жалко бифштекс, мне было жалко
Якобину…



Что молчите? Не желаете задать вопрос, как я сумел пережить всё это? Правильно не желаете… Потому что – я убью каждого, кто посмеет спросить об этом!!!!! Смирно! Задержать дыхание! Только
попробуйте выдохнуть!

…Что, трудно? Вот так же и я мучился. Сдавило что-то в горле и… ни туда… ни сюда…

И надо было принимать решение.



Всё в этой жизни имеет конец – поток посетителей иссяк! Фике вышла из дому, вдохнуть свежего воздуха. Я стремительно подошёл к ней. «Ну наконец-то! Я думал, этому конца не будет!»
«Будет, Карл. Через час я уезжаю». «Фике, дорогая моя, - решительно воскликнул
я, задыхаясь от волнения, - у Вас жених, у меня… не скрою – у меня есть
невеста. Она только что приходила сюда. Она живёт здесь, в Риге, и у нас
назначено венчание. Но имеет ли это значение, если двое избранных любят друг
друга? У меня родовое имение в Германии, в Боденвердере. Мы могли бы жить там
вдвоём, как Адам и Ева – до их изгнания из рая. И никто, слышите, никто и
никогда не сможет изгнать нас оттуда, не будь я барон Мюнхгаузен! У нас бы
родились дети. Много детей. Мальчики – все, как один, воины и фантазёры.
Девочки – красавицы, как Вы. Соглашайтесь, Фике!» «Ах, Карл, Вы искушаете меня,
подобно змею. Я отвечу Вам позже» «Когда – позже? Вам уже запрягают лошадей!»
«Позже» - повторила она и ушла к себе. Я остался ждать.



Вы спросите, на что я надеялся? Кто – я, и кто – она? Я – барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен. Человек, для которого не существует невозможного… герой, которого неудержимо
влечёт к себе самое невероятное! Я победил тысячу турецких янычар, вывернул
наизнанку волка, догнал и подстрелил восьминогого зайца, вытянул себя за волосы
из болота, при этом удерживая ногами коня… Да, в конце концов – дважды побывал
на Луне и вернулся обратно!

…Конечно, я понимал, что Луна гораздо доступнее.

Но, всё-таки, надеялся…



И вот этот час настал. Фике с матерью вышли из дому и, под прощальные крики провожающих, сели в карету. Ударила дробь барабанов, выстрелили пушки… «Позовите ко мне начальника
караула! - неожиданно воскликнула Фике, - Я хочу поблагодарить его за безупречную
службу!» На ватных ногах, строевым шагом подошёл я к карете. Фике протянула
руку для поцелуя. «Ах, Карл, - прошептала она мне, склонившемуся в поклоне, -
это тяжёлый выбор для меня. Но, между Вами и Россией, я выбираю… Россию.
Простите!» И отдёрнула руку. По её щеке скатилась одинокая хрустальная
слезинка. Дверь кареты закрылась, кучер закричал страшным голосом, кони
взвились и рванули вперёд! Больше я свою Фике не видел. Смирно! Равнение на
будущую Императрицу!! Подбородки выше!!! Носки выровнять!!!! Животы втянуть, спины вытянуть и напрячь!!!!! Фиксируем стойку, как собаки, учуявшие добычу!!!!!!... Молодцы. Вольно!
Разойдись… Кто сказал, будто я плачу? Я смеюсь…



Потому, что смею смеяться!