Артур Петрушин. Один день писателя Волосатова. Проза

«Я сегодня ничего не совершил». Как? А разве ты не жил?Просто жить – не только самое главное, но и самое замечательное из твоих дел!

Мишель Эйкем де Монтень

«Опыты»







Еслиправильно живешь – будильник не нужен.



ПисательВолосатов открыл глаза.

За окномжурчал и переливался день. Солнце бодало шторы. Жена убыла на службу.

Волосатовпотянулся и улыбнулся, ощущая наполняющее каждую клеточку, зудящее, какутренний стояк, вдохновение.

Сегодняна рассвете, в зыбком полусне – пришло!

Вголове клубились яркие образы. Выпуклые характеры сшибались в мощном действии.Пружина интриги готовилась разорвать мир, но ее сдерживал романтический флер недо конца испарившегося сна…

Волосатовпоздравил себя с добрым утром, сел на кровати, пошевелил плечами и нахмурился.Чтобы очутиться там, куда рвется душа, где чешутся пальцы – за письменнымстолом, нужно преодолеть целый ряд хозяйственных испытаний: заправить постель,принять душ, сварить кофе, посидеть на унитазе… Когда жена дома, невзгодыуполовиниваются – постель и кофе на ней. Выносливей они от природы, потому что.Но, с другой стороны – туда-сюда, туда-сюда, мусор вынеси, посмотри в интернетепогоду на вечер, отбей мясо и позвони маме (причем, её)… Нет той хрупкойтишины, в которой душа художника прочищает горло и расправляет крылья!

Нет! –Волосатов мужественно откинул одеяло. – Уж лучше без нее! Потерь меньше…

Утренниехлопоты только кажутся мелкими.

Волосатов,как творческая личность, привык стойко переносить тяготы и лишения, связанные сжизненной суетой – плевать на всё, когда на сияющем горизонте тебя ждетГлавное… Однако, производя туалетно-гигиенические манипуляции, с огорчениемприслушивался к себе. Ясность и цельность внутри тускнела и трескалась.Бытовуха выглядывала из щелей и проступала на поверхностях: кофе заканчивается;унитаз подтекает; кот, зараза, опять на покрывале затяжек наделал…

Закаменевлицом, Волосатов погрузился в свое кресло и посмотрел в окно.

Солнцеутонуло в облачной пелене. Пасмурный флер приглушил и стреножил резвящийсядень…

Так! –Волосатов решительно отхлебнул из кружки. – О чем, бишь, я? Ага… Сегодня во мнеродилось! Я должен это написать! Очень важна первая фраза… И она у меня есть:«Если правильно живешь – будильник не нужен». А дальше…

Накухне звякнуло и покатилось. Волосатов вздрогнул и вскочил. Выяснилось – пустаябутылка из-под пива помешала коту исполнять ритуальные танцы вокруг миски скормом.

Ктододумался поставить ее тут? – возмутился Волосатов. – Неужели я?!

Коттребовательно мяукнул.

Волосатовналил ему молока и вернулся к столу. Некоторое время перебирал торчащие изпивного бокала разномастные авторучки. Все они писали разными цветами, сразличной толщиной линий, отличались размерами и были полностью готовы купотреблению. Бокал был глиняный, покрытый глазурью, с затейливым рисунком ипривезен друзьями из Чехии.

Я таклюблю процесс письма! – зажмурился Волосатов. – Я обожаю ручки, карандаши,ежедневники, блокноты, пачки бумаги… Я наслаждаюсь, когда они у меня появляются– новые, необычные, прикольные; старые, обыкновенные, унылые… У меня их много.Мне – мало…

Волосатовпомотал головой. Яркие внутренние образы, и так расплывающиеся, теряющиерезкость, от этого движения и вовсе расфокусировались, меняя формы ирасползаясь по окраинам сознания, как тараканы.

Ясность– от бедности воображения, хаотичность – от недисциплинированности… В музыкетолько гармония есть! – сказал себе Волосатов.

Подумавбровями, он включил ту песню из старенького альбома группы «PinkFloyd», где на заднем плане, фоном, записано, как болельщикифутбольного клуба «Liverpool» поют гимн своейкоманды на трибунах стадиона. С чувством прослушал.

Выключил.

Открылежедневник. Сегодняшняя страница была девственно чиста.

Не, нувот чё за наказание! – с надрывом подумал Волосатов. – Цельный нетронутый день,ни дел, ни жены, покой и воля – а я сосредоточиться не могу!

Онрезко встал и, чуть не наступив на кота, отправился на балкон покурить.

Облакаперемещались по небу, формируясь в черную тучу. День набирал тяжести. Сигаретапоказалась невкусной.

Мирпереполнен или изделиями подмастерьев, или поделками мастеров. А я тут баклушибью! – с ненавистью подумал Волосатов и вернулся в помрачневшую комнату.Плюхнулся в кресло, нажал кнопку.

Мониторзасиял лучом света в темном царстве. Волосатов зажмурился, силясь восстановитьту волшебную картину души, ту легкую ажурность фантазии, тот дивный утренниймир…

«У Вас26 непрочитанных писем», – написал компьютер.

Ладно!– рубанул ладонью Волосатов. – Сейчас посмотрю почту, загляну на форум и…

Поотливу дробно застучало. Звуки дня захлебнулись в дожде. Волосатов, расползшисьв кресле, привычно манипулировал клавиатурой. Экран жил напряженной жизнью.

Мозг вэтой жизни участвовал мало. Виртуальный мир возникал из ниоткуда снизу иисчезал в никуда вверх, повинуясь колесику мыши. Пальцы механически щелкали,глаза автоматически провожали…

Волосатовпродолжал бороться.

Художник!

Создатель!!

Творец!!!

ЛауреатНобелевской премии…

Вотвысший смысл жизни.

Чтопонимают эти мелкие людишки за окном, жалко суетящиеся по своим глупымделишкам? Они – всего лишь навоз, созданный как удобрение для прекрасных цветовГениальных Произведений, произрастающих в духовной почве сада, возделываемоговнутри себя Писателем…

Эх!

Волосатовотпихнул мышку, выхватил первую попавшуюся авторучку, придвинул чистый лист иочень тщательно написал:

«Еслиправильно живешь – будильник не нужен».

Послеэтого замер.

Образынадели характеры, уселись на интригу и нацелились на мир…

Чего-тоне хватало! Картинка перекосилась и застыла, как пленка в деревенскойкиноустановке…

Волосатовкоротко простонал, встал и пошел на кухню. Дернул дверцу холодильника, досталглазированный сырок. Распечатал. Съел…

Разверстыйхолодильник тревожно запищал. Волосатов поперхнулся, закрыл дверцу и вернулсяза стол.

Дождьза окном прекратился резко, будто нажали кнопку. День ошеломленно молчал. Всёсущество заполнял, нарастая, неопределимый дискомфорт…

Апива-то в холодильнике – нету! – вдруг понял Волосатов. – И вообще… Где моямистическая способность отдаться на волю сюжета и вывернуть в конце напотрясающий финал? Как сняться с якоря? Хм… Только движением! Движение – сила!«Динамо», мать его…

Волосатоводевался стремительно, точно боясь спугнуть свою решимость. Распихал покарманам ключи, телефон, сигареты, проверил, на месте ли блокнот (а вдруг!) ивыскочил из квартиры.

Погодана дворе замерла неопределенная. Переоблака, недотучи. День раздумывал, какжить дальше.

Волосатовшел медленно, изо всех сил рассматривая окружающее. Окружающее было знакомо дозубной боли. Кинопленка в голове застряла намертво.

Зауглом школы обнималась парочка. Шаловливые пальчики парня забирались подкофточку. Волосатов неожиданно представил себе жену, скачущую на белом коне,голую и с саблей, и почему-то зябко передернулся.

Женщиныв магазине оказались все поголовно некрасивые, мужчины, как на подбор –омерзительные. Очередь штурмовала кассу, кассирша ее обороняла. У грузчиков взале был разгрузочный день.

Волосатовзагрузил пакет пивом и, ни на кого не глядя, побрел домой.

Холодильникплотоядно заглотил бутылочную батарею. Волосатов полюбовался ровновыстроившимися этикетками, сглотнул и заглянул в кабинет.

Прекрасныйписьменный стол со стопкой бумаги, широким монитором, эргономичной клавиатуройи удобным креслом смотрел равнодушно. В этой композиции угадывалась дажевнутренняя презрительная ухмылочка – а не пошел бы ты, брат-писатель, на 33буквы?

Волосатовзакручинился и опять отчего-то вспомнил жену. А, кстати! – он глянул на часы. –Мне вот, может, на голодный желудок и не созидается…

Женапребывала в служебном угаре и потому, рявкнув в трубку: «Пельмени вморозилке!», оборвала связь.

Эх,пельмень мой насущный… – почесался Волосатов. – Вот почему все эти люмпены ипролетарии умственного труда такие бодрые? Наглая сытая уверенность в себе –это что? Откуда в них ощущение собственной окончательной правоты – в противовесмучениям писателя, которому не пишется…

Вот уменя сосед Серега. Столяр-станочник. На хорошем счету, не алкаш. Зарплата –тьфу. Фигачит на своем заводике с 8 до 16:45 – и на лице его при этом написаначистая и спокойная удовлетворенность от правильности своей жизни, граничащая,по моим представлениям, с дебилизмом… У него жена, сын, двухкомнатная квартирав кредит. У него ясный взгляд на мир, в котором нет места волнениям, сомнениями незапланированным пертурбациям. Он видит себя на годы и годы вперед. Его этоустраивает!

Рассказывает– хочу цифровой телек на кухню.

Пошарилис ним в интернете, нашли – 500 долларов.

Много…– вздыхает, но – за 3 месяца могу себе позволить!

Он настоловке экономит, а берет основательные такие ссобойки, и когда ест – на лицеразлито все то же умиротворенное спокойствие, каким светится он и возле станка.

Ему 27лет.

КакЛермонтову.

Ох,каков я был в 27! Какие страсти, какой пламень в душе!.. Любые авантюры, риск иглупости…

КакЛермонтов.

У негоэтого нет. Осталось в отрочестве – если вообще было…

Хороший,в общем, персонаж.

Я егоне осуждаю – отнюдь!

Это –основание пирамиды нашего мира.

На этом– все держится.

Безучета этого – все расчеты неверны.

Да я исам такой, когда удается чего написать – пустота в голове, легкость в душе,тяжесть в плечах…

А вот ине буду я пельмени! – в порыве гнева решил Волосатов. – Картошки пожарю! Случком! С сальцом!..

Онпрогулялся по кабинету.

Но ведь– это же надо ее сначала чистить… – шевельнулось внутри. – Так хочетсячто-нибудь сделать! И совсем не можется что-то делать! Желаю, чтобы – раз! – ивсё…

Оностановился напротив стола.

Ну – ипочищу! Совершу сегодня хоть что-нибудь! – откликнулось нутро.



…Волосатовжадно ел, чуя покойное удовлетворение тем, как он героически принял и перенесприготовление обеда. Вот жизнь! – крутилось в мозгу. – Физическая суета иморальные терзания, а на выходе – тарелка картошки…

Вотмодель жизни! – Волосатов затянулся сигаретой и отхлебнул пива. – Для тогочтобы что-то получить, нужно крепко потрудиться. А потом, получив, понимаешь –разве стоило это твоих драгоценных трудов и бесценного времени? И только вискусстве важно не количество сделанного, а объем душевного пламени, сожженногонад каждой строкой!

Небоприняло ровный оттенок. День с высоты балкона выглядел умиротворенно. Телеснаяистома накрывала Волосатова.

Мужественноследовать своим желаниям – обязанность художника! – вяло подумал он. – Чтобытворить свои бессмертные, или какие получатся, произведения, надо быть свежим. Дреманучасок… И потом, с новыми силами…



…Я живу как втумане.

Я совершаютело- и душедвижения, будто продираясь сквозь вязкую пелену.

Но иногда…

Мысль!

Самаяповерхностная метафора – солнечный луч. Будто вспыхивает он вдруг из-за тучи –и ты разом видишь что-то большое и главное.

И такстановится хорошо…

Чуешьнекоторую даже гордыню – превосходство перед окружающими козявками…

Это ощущение клёвое,но отбирает время и энергию. То есть, я не могу отказать себе в наслаждениипереживаемым открытием – и трачусь на это наслаждение. А уж потом, вздохнув,берусь за него правильно – осмыслить, сформулировать, запомнить…

Но – уж опятьмир покрывает муть, нужно бежать дальше, преодолевая вязкость… Сознаниеотчаянно цепляется за откровение, тщится зафиксировать, обещает обязательно всеобдумать как следует, разложить по полочкам, записать…

А тумангустеет. Приходится концентрироваться на выныривающих из него тенях.

Вспышкабледнеет. Отодвигается – назад, вниз, вдаль…

И я ееокончательно теряю. Тухнет энергия, потом детали, потом сама мысль.

И ничегонельзя сделать.

То есть, можно– но тогда нужно немедленно остановиться, не терять ни мгновения,сосредоточиться…

И выпасть изжизни.

И рисковатьналететь на препятствие, материализовавшееся из тумана…

И разбить себелоб.

Это похоже напробуждение после яркого сна.

Я не умеюзапоминать сны.

Я страдаю поэтому поводу – натурально.

Я бьюсьголовой в стену.

И лоб мойразбит…



…Волосатовбудильник, разумеется, не ставил, и потому проснулся через два с половинойчаса. На кухне шипело и гремело – вернулась со службы жена. За окном темнело.День умирал.

Волосатовпришлепал на свет, пошлепал жену по попке и шлепнул на плиту турку. Под ногамизаинтересованно вертелся кот.

Волосатовсварил кофе и устремился в кабинет.

ДедушкаЧехов учил: знай себе списывай с мозгов на бумагу! – он взмахнул кружкой, чутьне вывернув на себя содержимое.

Лакстола отражал сгущающееся окно. Монитор подмигивал зеленой точкой.

«У Вас13 непрочитанных писем».

Потом,завтра! – поморщился Волосатов. – А сейчас…

Пасьянсна экране разложился быстро. Даже как-то удручающе быстро. Подло. Волосатовпотянул к себе лист…

Долойперфекционизм! – твердо сказал себе он. – А то мучаешь себя, формулируешь,крутишь в голове бичом, дабы так щелкнуть словом по бумаге – аж чтоб искры! – иостываешь…

Зазвонилтелефон. Грянул так неожиданно, что Волосатов выронил ручку.

«Ты гдесегодня футбол смотришь?»

Ах, тыж ёоуу!.. – изумился Волосатов. – Сегодня же Кубок! Как я мог забыть…

Собиралсяон стремительно. До матча полчаса, а еще доехать…

Всветлом проеме воздвиглась темная жена. Руки на поясе – в форме буквы «Ф».

«Куда?!»

«Сегодняполуфинал! Буду поздно», – и Волосатов канул за дверь.



…Волосатовне сразу нащупал ключом замочную скважину. Потому что рука была неверна, онстарался не шуметь, да и ночь, для полной, видимо, власти над миром, стырилалампочку в коридоре.

Женасладко разметалась по постели. Кот нагло растянулся на волосатовском месте.Волосатов улыбнулся и, оставляя за собой, как следы, детали одежды, поплелся ккровати. Изгнав кота, влез под одеяло и облегченно сник.

Жизньневозможно повернуть назад, и время ни на миг не остановишь, – пришел он квыводу. – Лентяй будет лежать на диване. Баловник станет таскаться по бабам.Пьяница найдет. Человек, живущий бедно, не любит деньги. Писатель не свернет сосвоего трудного Пути…

Да –лентяй встает с дивана, баловник спит один, пьяница трезв по утрам, неимущийзарабатывает. А писатель вынужден, – Волосатов поднял палец, – обречен тратить времяна жизнь! Как там у Сергеича было –



Еще бокаловжажда просит

Залитьгорячий жир котлет…



Нет, нето. Тьфу ты!.. Как же… А, вот, у Юрьича –



Я жить хочу!Хочу печали

Любви исчастию назло;

Они мой умизбаловали

И слишком сгладиличело;

Пора, поранасмешкам света

Прогнатьспокойствия туман:

Что безстраданий жизнь поэта?

И что безбури океан?



Попотолку спальни отблескивали и переливались гигантские, вдохновляющиетворческие планы на завтра. Волосатов взвесил в руке мобильный телефон.

Будильникставить не буду! – он закрыл глаза и причмокнул. – Если живешь правильно –будильник не нужен…