РУССКИЕ ГОЛОСА



Внезапно кончается чёрная полоса.

И в светящейся глубине, на дне большого и белого

арктического безмолвия начинают звучать русские голоса:

поначалу — тихо и как-то несмело, но

постепенно всё громче, в них ещё чувствуется печаль —

«мы так долго молчали» — шестерёнки веков поскрипывают,

словно кто-то достал из серванта пыльный хрусталь

и накрыл на стол, и при этом украдкой всхлипывает:

ведь придут — не все,

доживут — не все,

доползут — не все.

И зияют места пустые бойниц глазницами…

Смерть по Русскому полю катится на чертовом колесе

между школами и больницами

Мелитополя, Харькова, Горловки — напролом —

в обожженные руки раненного Мариуполя,

но уже расцветает радость над тем столом

золотым Воскресенским куполом.

И стоит, лепестки роняя, вишневый сад.

А его поливают градом, взрыхляют пушками…

И зияют места пустые, как двери в ад —

но садятся за стол меж нами Достоевский с Пушкиным,

и смеётся Бродский, и Лермонтов снова юн,

прибывают люди, гудит, оживая, улица,

открывают окна: «тсс, Высоцкий коснулся струн!» —

Петр Ильич благосклонно молчит и на солнце жмурится —

«Да и Бог с ней!» — пусть у ног окурком корчится чёрная полоса

и под визг снарядов срывается в междометия…



Но звучат всё громче, звучат всё крепче — русские голоса.

И уже не гаснет Вечный огонь бессмертия.







МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК



Я — всего лишь маленький человек.

На моих плечах светило и семь планет.

Вдоль моей спины грохочет железный век.

Я ему повторяю, почти подыхая, что смерти нет.



Я — всеголишь маленький гражданин

Той страны, что для мира чумного, как в горле кость.

Но в её необъятных недрах —спасительный инсулин,

И сама она вся — словно в небо алмазный мост.



А в моей хибаре сибирской — сияющий херувим

Поднимает победный тост, разливая по стопкам свет.

Я всего лишь маленький сын, но как сильно тобой любим,

Моя вечная Родина, чище которой нет.





МИША

/Мальчику, погибшему при обстреле Донецка 14.06.2022, посвящается/



Миша,

надеюсь, ты слышишь.

Здесь каждая вишня, каждый двор —

Горем непоправимым дышит:

Расстрелян в упор.

Градами… Город топорщит крыши,

Но не спасает — летит снаряд.

Ты рос под эту музыку, Миша,

Восемь отчаянных лет подряд.

Ничего, Миша,

вечность всё примет…



Небо обнимет

Крепко его…

«Миши нет дома! Он с мамой вышел…»

Тише.

Работает ПВО.





***

В него —бросают гранаты,

И дроны кружатся роем,

А он — родился солдатом,

И если умрёт — героем.



Он, если умрёт — воскреснет,

Пойдёт по стране с улыбкой

И станет счастливой песней,

Гармошкой губной иль скрипкой.



Он вечно был где-то рядом,

То там, а то здесь всплывал он…

Ты помнишь, как в сорок пятом

Салютов гремел он шквалом?



И раньше, когда пылала

Москва, отступали наши —

Французу под дых давал он

И бил его в рукопашной.



Он с Мининым и Пожарским

Поляка гнал из столицы;

И не помышлял о баварском,

Когда наступали фрицы.



Его победить — задача

Из тех, что невыполнимы;

Его провожают — плача!

Такие как он — любимы!



Бросают в него гранаты,

И дроны кружатся роем,

А он —родился солдатом

И вечно живёт — героем!





КАВКАЗСКАЯ ПЛЕННИЦА



Так вот ты какой, постсоветский гламурный мир:

Саахов торгует оружием где-то в Йемене.

Кавказская пленница чистит всю жизнь сортир.

А Шурик, бедняга, спился, ушёл безвременно.



Ржавеют в депо специальные поезда,

Пылится в музее ядерный чемоданчик…

А к ней уже не придёт никто никогда.

Кавказская пленница у телевизора плачет.



Живут в разных странах Бывалый, Балбес и Трус…

Всего лишь полтинник, а утром вставать не хочется.

Ты помнишь, Кавказская Пленница, как твоё отчество?

Я помню… Что-то знакомое… A la rus.





***

Она сегодня не та, что вчера –

Она лежит на мостовой без ноги.

Вокруг стоит такая жара,

Как будто Бог печёт из нас пироги.



Москва далёко, Киев – вот он, летит

Снарядом HIMARS точнёхонько в цель.

Нога на солнце будто льдина блестит

И голубеет вен подкожная гжель.



Владимир-князь, ты на кого бросил нас,

Крестив однажды, словно братьев родных?

Нас развели порознь в сумрачный час

На полигоне огромной страны.



Она лежит, глаза уставив в зенит,

Теперь не больно ей на солнце смотреть.

И так тихонько где-то слева звенит,

Не разберёшь — комарьё или смерть.





***

На каком языке говорят мои танки

И о чём они говорят?

– Чудом держится город в свинцовой огранке

И поля золотые горят.



На каком языке говорят мои пушки,

Если могут они говорить?

На котором умел удивительный Пушкин

Так легко умирать и любить.



На каком языке говорят «Искандеры»

И о чём прозревают они?

О несломленном духе и ярости веры

Необъятной холодной страны.



Необъятной, как ночь, и холодной, как полюс

В малахитовых всполохах звёзд.

И звучит над Землёй этот праведный голос,

И встаёт моя Русь во весь рост.





ВОСЕМЬ ЛЕТ



Вы восемь лет топтали нашу боль.

Вы подло наших слёз не замечали,

И нам за всем мерещилось «яволь,

Майн фюрер!» — так неистово кричали

Герои ваши— там, на той войне,

В которой вас, увы, не дотоптали…

По горло в несмываемой вине,

Из Закарпатских схронов вы восстали.



Теперь давить вас — наши боль и пот,

Тяжёлая, но нужная работа.

Учитель, врач, водитель… в бой идёт,

Свой хлеб оставив, доблестная рота.

Скрипач, художник, пекарь, пианист –

Донецкие, луганские ребята…

Под пуль коварных непрерывный свист

Порою, плача, брат хоронит брата.



Но верит каждый, в этой темноте

Лучом лазурным словно освещаем:

И эти сгинут — так же, как и те,

Кого из раза в раз мы побеждаем.

Пускай ещё звучит смертельный марш,

И красным залита земная скатерть —

Тернополь, Харьков, Киев — будет наш!

Спаси и помоги нам, Богоматерь.





***
/«Некоторые не попадут в ад», З.Прилепин/



Даже не пролетев

над,

Даже не прошмыгнув

под,

Некоторые не попадут

в ад —

В рай побредут налегке

вброд.

Поле бескрайнее, даль —

синь,

Больно не видеть, страшней —

знать.

Дай нам победу, из сердца её —

вынь:

Будет светлей затемно умирать.

Александр, Ольга, Дарья и сто святых

Сверху на нас глядят, расстелив

свет.

Дай Бог и мне однажды быть среди них,

Там, где весна и войны навсегда нет.