⁣Вечер
Андрей Гусаров
Вечер есть не только света кража,
В пространственности парков и аллей,
Это мир отдельных персонажей,
Время удивительных гостей.

Вечер может быть сентиментальным,
Милым, светлым, грустным, без границ,
Может быть твоим лицом печальным,
Сверкающим, слезой из под ресниц.

Не успевал к нему я присмотреться,
Куда-то торопился и спешил,
Расталкивал любителей погреться
В потемках у распахнутой души,

Ну вот и кошки под кустом затеют драку,
Фонарей как будто ярче станет свет,
Ночь на них навалится всем мраком,
Вот и вечера уже почти и нет.

* * *

⁣Рецепт №1:
- гречка - 250 г
- голени куриные - 1 кг
- соль, специи - по вкусу
- горчица в зернах - 10 г
- соус томатный - 100 г
- соевый соус
- морковь - 1 шт.
- сыр - 100 г
- капуста - 300 г
- лук - 1 шт.
- вода - 500 мл.
- масло - для жарки.


Рецепт № 2:
- картофель - 1 кг
- шампиньоны - 250 г
- голени куриные - 4-5 шт.
- чесночная заправка - 10 г
- соль, специи - по вкусу
- морковь - 1 шт.
- лук - 1 шт.
- вода - 200 г
- масло - для жарки.


Рецепт №3:
- спагетти - 200 г
- голени куриные - 1 кг
- соус томатный - 100 г
- растительное масло - 30 мл
- сметана - 250 г
- сыр - 100 г
- соль, специи - по вкусу




#курица #рецепты #изкурицы

***
⁣мы выпадем, как снег в весенний лес,
как истина, неистовство, истома
где смерти нет, но есть колени дома
и кот на них взъерошенный залез.

мы вырастем не вверх, а прямо здесь
на этой жёсткой на земной ладонке,
брусникой, водяникой, камнеломкой
тропинку перейдём наперерез.

мы выживем, как мятлик и чабрец,
цветение, смятение, распятье
и в воскресенье, отутюжив платье
пойдём куда-то, точно не в конец.


***
⁣И наво́все мне нечего туть бояться.
По весне плывут дед Мазай да зайцы,
подбирают всех.
Стариковский смех
обещает чаю и одеяльце.
Ну, давай же, родная, на берег пяться.
По большой воде дед Мазай со станции
приплывёт за мной, за промокшим зайцем,
повезёт наверх.
Вены русских рек
по весне разрезаны и гноятся.
Не боись, починим. Держись-ко пальцами.


***
⁣коврики шуршат
вот бы убежать баловаться к деду
пахнуть земляникой костром омлетом
тестом на дрожжах
голоса дрожат
сизый страх корёжит мою планету
но давай попробуем не об этом
вот воды ушат
да овёс не жат
я хочу пройтись по весне по лету
где ничьи тела не лежат валетом
а они лежат


***
⁣Я могу приехать сюда печальным.
Я могу прибыть совершенно мёртвым.
По стерне, по жухлому иван-чаю
Дымка тащит хвост, золотой и тёплый.

Я почти Болконский, в ядро смотрящий.
Я почти Платон, заглянувший в дуло.
Тонет поле в солнце животворящем.
Шаг сапожий твёрд, отчеканен, гулок.

Это здесь. Вот здесь я живу и верю.
Заживут незримые ножевые.
Август отворяет златые двери,
А за ними лето. И все живые.


***
⁣И цветёт розмарин, и орут коты,
Месяц-люлька качается в чёрном небе.
Мы – Господня земля и её плоды,
созреваем под птичий ночной молебен.

И даём своё семя любой земле,
Прорастаем неистово, густо, вешне.
Это к нам Бог спускается на вьюне,
Посмотреть, как коты теребят орешник.

⁣Актёр Сергей Рублёв. Читка произведения Ольги Коротиной "Анита". Часть 2.

⁣Деметра

Поторапливайся! Торопись! Жизнь ушла, пережитое упало в памяти. Пламени нет, после всего только пепел и угли. И круглые лужи вместо глаз. Раз, два, три, раз, два, три – вальс. Ваш.

Слёзы эти, тошно уже, слёзы. А вокруг все хулят, будто по венам моими яд, будто сердце – льда кусок, град, будто что и рад каждый, когда не поднимаю взгляд. Что засохли кусты и ветви, ветры воют до дрожи, гложут голую землю, бедную. Что зима начинается, тучи сгущаются, ливень, дождь, дождь – дочь пропала. Этого мало?

Мне бы два крыла, я бы вверх и прочь, из вечера в утро, изо дня в ночь, но я из листьев вся, на земле, из земли, края и берега береги, берегла от летающих стрел Купидоновых. Полёт их лёгок, будто касания клыкастого бога, и звук их тих, как крик, как миг.

Слёзы – напускное. Снег укроет и буду в покое, олеандра вкус и левкоя, я ни в коем случае не чувствую. Напускное. А сама и не знаю, что со мной, и кто я теперь без этой жизни, без тебя.

Говорю и говорю – снова. Главное не голос и не слово! Бестолково слово – пустота и блажь. С высоты веков своих вижу – аж кровью глаза наливаются, а ты ещё подлей – никого – тебя – нет подлей, – а ты подлей ещё, ещё – он не будет прощён.

Убеждать устала – я в ступор. Ткнула руку в стену, вглубь – пусть. Без приключения ничего не понять. Вот и приключение – бросить мать, сбежать не пойми куда, а я года – года! – звала, искала, искала, звала. Смотрю под землю и вижу вальс – ваш. Интересно, его ты тоже предашь?..

В чаще леса, в опавших листьях обниму луну в лужах глаз моих и усну, и все уснут, навсегда, без стыда и сострадания.

Из леса чащи выползу, и Акрополь услышит мой ропот, топот ног в кровавых мозолях.

Фиалки заплаканых глаз завяли, вдали глаза не смотрят – потуплены. Фиалки глаз втоптаны в пол из гранита. Всё мёртво и убито.

Если вернёшься – не приму. Если останешься – не прощу.

Фрагменты памяти пляшут пламенем, не хочу вспоминать и не вспомню, нагло и томно. Это пройдёт. Каждый год такое. Снег укроет. Всё ничего не стоит.

Не страшно одной, иди, отважная. Ешь, главное, чаще. Здоровье вместе с кровью течёт, не доглядишь – и вот: проблемы, боли беспокоят. Бери там винограды каменные, янтарные ананасы, синий, как вены, гранат.

Пришла.

Ну и когда назад?

Апрель 2023

⁣ SHAPE \* MERGEFORMAT




























Игры грибников



(финальному
сезону сериала «A Game of Thrones», а также сэру Полу, снабдившему меня в
дорогу пером и чернильницей, посвящается)








Хотелось бы
начать выспренно и неотразимо, подобно парящему вокалу ROY’а ORBISON’а в
припеве одноимённой песни:

"I Drove
All Night" — «Я гнал всю ночь» —

но это
прозвучало бы неправдой.

В
действительности, я рядовым, неспешным, в силу частых на трассе видеокамер,
образом (к тому же днём) наезжал в Ульяновск по своим обычным делам. Миновав
Димитровград, некогда перспективный, дерзкий и самовлюблённый, как все
«минсредмашевские» городки, бывшие в советскую пору на спецобеспечении, а ныне,
отлучённый от бюджетных излишеств и лишённый надежд, тихо и незаметно
угасающий, я невольно обратил внимание на роскошное, фэнтэзийное неубранство
залежей валежника в лесополосе, затянувшееся на несколько километров по обе
стороны дороги — свидетельство скоро как 15летней давности урагана небывалой
силы, нежданно случившегося в этих местах. Столь долговременная запущенность
лесопосадок прямо указывала на исчезновение, видимо, по вине урагана, лесничих
как вида.

Но самое
интригующее я заметил чуть дальше: на краю опушки задумчиво стоял отменно
экипированный грибник (перехваченный поясом добротный дождевик, недешёвые
ботинки и удобный рюкзак), внимательно и осторожно трогавший аккуратно
срезанной (скорее всего, туристическим BENCHMADE’ом или COLD STEEL’ом) веткой,
неподвижную, коричнево-чёрную амальгаму небольшой лужи, взявшейся здесь
неизвестно откуда; да и для грибов, сказать честно, было ещё рановато. Словно
почувствовав мой взгляд, он обернулся — и ещё долго, мне, удаляющемуся, холодил
затылок прищур его совсем недобрых глаз. Беззаботно тренькавшая FM-станция
вдруг куда-то подевалась, и в динамиках отчетливо послышалось ржание коней, а
неведомый гортанный голос что-то прокричал под яростный звон мечей. Пусть
солнце и продолжало светить, но дорога оставалась совершенно пуста, — стало
немного жутковато. И тогда я внезапно всё понял: те, якобы «лужи» — это
порталы в параллельный, загадочный и сказочно-опасный мир, — тот, где тоже мы —
только другие...

Случалось ли
вам, встречать в лесу настоящих, perfect* (весьма удачный в данном контексте
термин) грибников? Я имею виду не праздных горожан, выбравшихся в лес ради
«коннекта» с природой, в балахонах попугайской расцветки, немилосердно
цепляющихся за ветки и с не сходящими, блаженными улыбками на устах; с
обязательными, «сказочными» лукошками на игривом локтевом изгибе и суковатыми,
найденными по случаю, палками, — более для антуража, нежели для грибных
изысканй. И точно не тех, пыхтящих локомотивами, тянущих за собой обозы, с
верхом наполненных добычей корзин, красномордых «грибокопателей», зачищающих
грибницы с усердием, сделавшим бы честь и эсэсовской зондеркоманде.

Нет, я говорю
о другой, редкой, но встречающейся иногда породе поджарых, подтянутых мужиков,
лет 30-40, в непромокаемых куртках или плащах, с парою бутербродов и термосом
крепчайшего чая в заплечных мешках, добрым ножиком в чехольчике с боку,
уверенным, маршевым шагом пересекающих наши леса — скажите, зачем? — вы видели
ли когда-нибудь их с грибами? Настороженным, цепким взглядом неустанно
сканирующих лес, отыскивая отнюдь не боровики с подосиновиками…

По неведомой,
во много раз сильнее их, причине (думаю, тот самый, невиданной мощи ураган),
они оказались в нашем мире — и с той поры, по мере сил, стараясь не вызывать
подозрений у окружающих, пытаются отыскать дорогу обратно — домой.

Ведь пока они
здесь вынуждены прилежно ходить на постылую работу, отбивая бесконечные
кредиты, ублажать через силу нелюбимых жён и пытаться привить нерадивым чадам,
как вельможным отпрыскам, хоть малую толику учёности и рыцарской отваги, — там,
у них, рушатся и возникают города с прекрасными ратушами и загадочными
обсерваториями, распадаются и возникают заново королевства, красавицы с
льняными волосами томятся в подвалах злобных карликов, усталые, одинокие рыцари
стучатся в ворота мрачных и неприветливых замков, прибрежные пираты лапают
девок и шумно делят добычу в портовых тавернах, восстают вассалы, предают
союзники, а враги удивляют благородством. И понимая, что в том, их мире рокочет
эта волнующая, увлекательная и опасная жизнь, но без них, они поздними вечерами
выскакивают на балконы и, давясь безвкусной соломой здешних сигарет, с тоскою
смотрят на звёзды — они там такие же, только в ином порядке. И во всякий
свободный день торопятся в лес, чтобы искать, искать редкие лужи-порталы…


Если
наткнётесь на кого-то из них, случайно встретившись взглядом, — продержитесь
несколько секунд и не отводите глаза сразу — они это ценят. Предложите чаю иль
кофе из своего термоса — им ещё долго, до самого темна, ходить, ища выход или
хотя бы надежду. Скажите несколько тёплых, ободряющих слов — они ведь самые
несчастные среди нас — потому как помнят, что здесь чужие.

А главное —
не забудьте, крикнув в уже уходящую спину, попросить, ежели сумеет выбраться,
передать привет вашим — кто знает, может быть, вы тоже оттуда?



P. S.
Ну, а разоткровенничавшийся old fellow GEORGE RAYMOND RICHARD MARTIN, я
уверен, — из этих, perfect грибников. Просто староват стал для поисков, вот и
потянуло на мемуары.




*Истинных (англ.)

⁣⁣1) Камни

Штиль, туман, безмолвно и пустынно,
Редко чайка вскрикнет в тишине…
Здесь слагались древние былины
О любви, свободе и войне.

Не по-человечески, сурово,
Смотрят камни из-под мха бровей.
Все что было, происходит снова -
Слишком предсказуем мир людей.

Древние неведомые силы
Разбросали эти валуны,
Волны омывают их красиво,
Мудрого спокойствия полны.

Затаи дыхание, послушай
Что хотят они тебе сказать.
Пусть они помогут стать нам лучше,
И ошибок вновь не повторять.



2) Рутина мира

Сбежав в рутину повседневных дел
От непрерывных взлётов и падений,
Чего достиг, а где недоглядел...
Переоценишь ценности суждений.

Завоевав всеобщую любовь,
Её к себе ничуть не сделал ближе,
Достигнув долгожданных берегов,
Ты увидал вдали вершины выше...

А этот кот все так же просит жрать,
Его твои терзанья не тревожат.
Пришла пора и солнышку вставать,
Будильник отключить оно не может!

И ты намажешь маслом бутерброд,
Заваришь самый вкусный в мире кофе!
И пусть весь мир немного подождёт,
Притормозив на время катастрофы!



3) Смысл

Мне нужен смысл, без смысла смысла нет,
Зачем без смысла жить не понимаю,
Мне очень нужен этот полный бред,
Что люди смыслом жизни называют.

Зачем пришли мы в этот сложный мир,
Какая цель всей глупой канители?
Наполнить все вокруг собой самим?
Быть лучшим на трибуне и в постели?

А может смысл, чтоб помогать другим
Стать на трибуне лучшими из лучших?
Вот вам опора, крылья, взмах... летим!
И помахать внизу печально ручкой...

Нет, пусть уж сами, как-нибудь, я пасс...
С трибуны больно падать, я-то знаю.
Тех, кто не сам поднялся, столько раз
Уже и так и эдак поднимаю.

И все же смысл, я чувствую, он есть!
Я просто тупо этот смысл забыла,
Он где-то близко, очень близко... здесь!
Внутри меня таится эта сила!

Ну все, порядок в жизни, смысл раскрыт!
Теперь понять, куда мне с ним податься...
Источник смысла весело журчит!
И требует трибуны и оваций!



4) Волшебники

Волшебники живут не для себя,
Их роль проста - творить другим во благо,
Живое охраняя и любя,
Их замыслы чисты, задача мага:

Помочь подняться тем, кто не дошёл,
Найти свой путь и снова не споткнуться,
Следить, чтоб всем нам было хорошо,
Не разу на себя не оглянутся!

Творя очередное волшебство,
Они стремятся не к своим победам,
Для них чужое ближе естество,
Совсем себя не берегут, уж где там,

Так много надо сделать добрых дел!
Не хватит жизни, где взять больше жизней?
Когда волшебник что-то не успел,
Он умирает от печальных мыслей...

А мне волшебником быть не дано,
Мне не хватило доли альтруизма,
Я всем не помогу, но одного
Волшебника верну обратно к жизни!



5) Время вечности

Я оставлю тебе бутерброд на столе,
Настоится заваренный чай.
Ты вернёшься в единственный дом на земле,
Где уютно и просто молчать.

Скинешь обувь и руки протянешь к огню,
Благодарно устало вздохнешь.
Я твой образ таким навсегда сохраню,
Если вдруг ты однажды уйдёшь.

Ты спокойно додумаешь думу свою,
Не спеша шевеля угольки,
И послушаешь - как же тихонько я сплю,
Темнота заползет в уголки.

Надышавшись покоем, согревшись теплом,
Ты приляжешь, чтоб не разбудить...
И исчезнут сегодня, вчера и потом -

⁣«Видно, в понедельник их мама родила…» – так поётся в известной песне. Но, оказывается, понедельник – день тяжёлый не только для младенцев, но и для акушеров и рожениц. Рожать в советское время в понедельник был ещё тот экстрим! Воспоминания отбрасывают меня на 40 лет назад. Итак… Роддом советских времён. Понедельник.
Читает автор Алина Загайнова
Ознакомиться с текстом можно на моём сайте по ссылке
⁣https://heart-brain-soul.com/r....oddom-sovetskih-vrem

⁣https://www.youtube.com/watch?v=A-0wL_Y-V_A

⁣Автор: Евгений Евтушенко
Название: "Любимая, спи..."
Чтец : Аве Маковка
Время: 6:08
Музыка: Dan Gibson′s Solitudes - Beautiful Maria of My Soul

Евгений Евтушенко
Любимая, спи...

Солёные брызги блестят на заборе.
Калитка уже на запоре.
И море,
дымясь, и вздымаясь, и дамбы долбя,
солёное солнце всосало в себя.
Любимая, спи…
Мою душу не мучай,
Уже засыпают и горы, и степь,
И пёс наш хромучий,
лохмато-дремучий,
Ложится и лижет солёную цепь.
И море — всем топотом,
и ветви — всем ропотом,
И всем своим опытом —
пёс на цепи,
а я тебе — шёпотом,
потом — полушёпотом,
Потом — уже молча:
«Любимая, спи…»
Любимая, спи…
Позабудь, что мы в ссоре.
Представь:
просыпаемся.
Свежесть во всем.
Мы в сене.
Мы сони.
И дышит мацони
откуда-то снизу,
из погреба, —
в сон.
О, как мне заставить
всё это представить
тебя, недоверу?
Любимая, спи…
Во сне улыбайся.
(все слёзы отставить!),
цветы собирай
и гадай, где поставить,
и множество платьев красивых купи.
Бормочется?
Видно, устала ворочаться?
Ты в сон завернись
и окутайся им.
Во сне можно делать всё то,
что захочется,
всё то,
что бормочется,
если не спим.
Не спать безрассудно,
и даже подсудно, —
ведь всё,
что подспудно,
кричит в глубине.
Глазам твоим трудно.
В них так многолюдно.
Под веками легче им будет во сне.
Любимая, спи…
Что причина бессоницы?
Ревущее море?
Деревьев мольба?
Дурные предчувствия?
Чья-то бессовестность?
А может, не чья-то,
а просто моя?
Любимая, спи…
Ничего не попишешь,
но знай,
что невинен я в этой вине.
Прости меня — слышишь?-
люби меня — слышишь?-
хотя бы во сне,
хотя бы во сне!
Любимая, спи…
Мы — на шаре земном,
свирепо летящем,
грозящем взорваться, —
и надо обняться,
чтоб вниз не сорваться,
а если сорваться —
сорваться вдвоём.
Любимая, спи…
Ты обид не копи.
Пусть соники тихо в глаза заселяются,
Так тяжко на шаре земном засыпается,
и всё-таки —
слышишь, любимая?-
спи…
И море — всем топотом,
и ветви — всем ропотом,
И всем своим опытом —
пёс на цепи,
а я тебе — шёпотом,
потом — полушёпотом,
Потом — уже молча:
«Любимая, спи…»

#стихи #поэзия #литература #книги #аудиокниги #мелодекламации #аве_маковка #беларусь #море #прибой #шумморя #сон #любовь #любимая #вина #пес #собака #музыка

Официальное видео песни "Doh Wah Diddy"

⁣ Берег Маклая.



Действующие лица:

Николай Миклуха-Маклай – русский путешественник, натуралист и этнограф.
Ульсон – шведский матрос, помощник Маклая.

Миклуха-Маклай появляется из-за кулис, он приближается осторожно к зрителям с поднятыми руками, как будто опасаясь нападения. В его руках бусы и куски красной ткани, он жестами предлагает их зрителям, кладет на пол перед креслами.
Миклуха-Маклай. Пар ле ву франсе? Фрекен зи дойч? Компре не ву?! (показывает на себя) Миклуха. Николай Миклуха-Маклай.
Маклай отходит в глубь сцены, снимает со спины свертки со снаряжением. Ульсон тянет на канате из-за кулис груженую лодку, Маклай помогает ему. они разгружают ее около хижины с навесом и флагштоком.

Миклуха-Маклай. в сентябре 1871, года ,спустя почти год после отплытия из Кронштадта, военный паровой корвет «Витязь» доставил меня на остров Новая Гвинея в залив Астролябии, который впоследствии переименованновали в Берег Маклая.
Громадные деревья, росшие у окраины бухты опускали свою листву до самой поверхности воды, бесчисленные лианы цобразовывали занавесь между ними, и только северный песчаный мысок был открыт.

Слышны Звуки моря, боцманский свисток или ещё что то подобное.

Высокие горы тянулись цепью параллельно берегу. Их вершины скрывали облака, ниже по скатам гор чернел густой лес, более темный в отличии от береговой полосы, которая возвышалась уступами. В двух местах на берегу виднелся дым, свидетельствовавший о присутствии человека.

Миклуха-Маклай. Это и не удивительно, ведь я потому и выбрал такую локацию для своих изысканий, где я был бы первым европейцем, которого повстречают туземцы.


Все свои мысли и наблюдения я буду стараться беспристрастно фиксировать в дневнике, который очень пригодится для отчетов о проделанной работе перед Российским Географическим Обществом. Дневник и ценные научные материалы я закопаю в герметичной капсуле в определенном месте на случай моей смерти. Судно должно вернуться через год после высадки либо за мной, либо за моими бумагами и коллекциями. Капитан считает мою затею самоубийственной, он не хочет меня высаживать без предварительно составленного завещания. Действительно, в губительном климате Новой Гвинеи, ревматизм и тропическая лихорадка, приобретенные мной в северной Африке тут же присоединились к морской болезни, которая почти год терзала меня во время плавания.
Маклай снова в заливе Астролябии.
Миклуха-Маклай. Русские моряки сделали все возможное, чтобы облегчить мою участь: расчистили участок и построили хижину, оставили съестные припасы, лекарства и спасательный шлюп. Но время их якорной стоянки тут было весьма ограниченно – у многих членов экипажа начались приступы малярии. Тем не менее, на второй день пребывания корвета в заливе Астролябии мы успели познакомиться с туземцами, вот как это случилось…
В одном месте берега, между деревьями, я заметил белый песок, место оказалось очень уютным и красивым; высадившись тут, я увидал узенькую тропинку, проникавшую в чащу леса. Я с таким нетерпением выскочил из шлюпки и направился по тропинке в лес, что даже не отдал никаких приказаний моим людям, которые занялись привязыванием лодки к ближайшим деревьям. (Хотя капитан пытался отправить с нами вооруженный конвой, я настоял на своем и отказался от него). Пройдя шагов тридцать по тропинке я увидел площадку, вокруг которой стояли хижины с крышами почти до самой земли.

Деревня имела очень опрятный и приветливый вид.

Хотя тут не было ни души, но повсюду виднелись следы ее обитателей: здесь валялся недопитый кокосовый орех, там — дымился костер. Лучи заходящего солнца освещали теплым светом красивую листву пальм; в лесу раздавались незнакомые крики каких-то птиц. Было так хорошо, мирно и вместе чуждо и незнакомо, что казалось скорее сном, чем действительностью.

Обернувшись на шорох, я увидал как будто выросшего из земли человека, который кинулся в кусты. Я пустился за ним по тропинке, размахивая красной тряпкой, которая нашлась у меня в кармане. Оглянувшись и видя, что я один, без оружия, и знаками прошу подойти, он остановился. Я медленно приблизился к дикарю, молча подал ему красную тряпку, которую он взял и повязал себе на голову. Я привел его обратно в деревню. На площадке я нашел моих слуг Ульсона и Боя, которые недоумевали, куда я пропал.

Маклай достает из кармана газету, и как будто переносится в стены лекционной аудитории.
Миклуха-Маклай. Как я выжил один среди канибаллов в тех местах, где впоследствии проваливались многие торговые или миссионерские экспедиции? Ведь никто не чаял застать меня в живых и судно, пришедшее полтора года спустя привезло газеты со следующими заголовками: «Экспедиция Миклухо-Маклая и его кончина», «Господин Миклухо-Маклай - редкий тип мученика науки». Эти статьи не так уж были далеки от истины, только то, о чем они писали случилось несколько позже. Впрочем, я думал о возможности такого исхода и был к нему готов.
Маклай показывает пальцем на зрителя и хохочет, светит солнечным зайчиком от зеркала им в глаза, показывает их отражение.
Миклуха-Маклай. После ухода корвета пришел мой первый знакомец Туй и показал знаками что мне тут опасно оставаться, потому что придут люди из соседних деревень убьют и ограбят меня.
Рядом с Маклаем пролетает копье, втыкается в навес. Тот спокойно осматривается, затем снимает шляпу с головы, вешает на копье и ложится под навес, уложив под голову свои башмаки.
Миклуха-Маклай. И действительно, папуасы как будто испытывали меня, пытаясь вызвать страх. Они стреляли из луков совсем рядом со мной, разжимали мои зубы копьями и так далее, но я всегда встречал их безоружным, боясь что мои нервы не выдержат, и я отвечу на агрессию. А при таком исходе дела долго мы бы здесь не протянули – многочисленные аборигены так или иначе нашли бы способ отомстить, несмотря на преимущество огнестрельного оружия.
Поэтому однажды во время очередной психической атаки папуасов, а я в тот раз был крайне утомлен болезнью и дневной работой, я не нашел ничего лучше, чем лечь и заснуть, на глазах у беснующихся папуасов. Мой поступок видимо произвел на них сильное впечатление, потому что вслед за тем, подобного рода нападки постепенно прекратились.
-Маклай достает дневник и делает в нем записи.
Ульсон поднимает на флагшток Российский флаг, который затем приспускает при упоминании смерти.
Миклуха-Маклай. Чтобы не пугать туземцев я долгое время вообще избегал стрельбы, поэтому не мог охотиться, и мы стали вынужденным вегетарианцами.
Скудное питание и болезни послужили причиной быстрой смерти одного из моих слуг - малайца по имени Бой. Это произошло буквально через пару месяцев после нашего прибытия. Благодаря лихорадке у него развился отек лимфатических желез в паху, несмотря на применение хинина и своевременную операцию, исход этой истории вы уже знаете... Малярия также уложила в постель почти на все полтора года, что мы здесь пробыли и другого моего напарника – шведа Ульсона. Поэтому вместо помощника он превратился в обузу, так как теперь я вынужден был не только лечить и обслуживать сам себя, но и ухаживать за больными, что очень отвлекало от научных работ. Но помимо бытовых сложностей добавились и сложности морального характера – постоянные стоны и жалобы моих товарищей действовали на меня весьма удручающе.
Маклай снова делает записи в дневнике, мы видим их на экране видеопроектора.
Миклуха-Маклай. Начинался сезон дождей и это было одно из самых серьезных и изнурительных испытаний со стороны стихии, пожалуй, даже опаснее землетрясений, которые нам тоже довелось пережить в Новой Гвинее.
Теперь ежедневно дождь, который начался при заходе солнца, будет идти, вероятно, часов до 3-х утра.
Иногда поневоле приходится рано ложиться спать, так как писание дневника и заметок постоянно прерываются потухающей от ветра лампой. Щелей и отверстий всякого рода в моем помещении так много, что защититься от сквозняка нечего и думать.
В октябре было еще сносно, но в ноябре дождь шел чаще. В декабре каждый день Дождь. Он барабанит по крыше, протекает во многих местах, даже на стол и на кровать, но так как поверх обычного одеяла я закрыт еще и непромокаемым, то по ночам мне до дождя дела нет.
Рассказ сопровождают световые и звуковые эффекты, соответствующие описанию.
Той ночью была гроза и юго-западный ветер порывистый и очень сильный. Лес кругом стонал под его напором; по временам слышался треск и звуки падения, и я раза два думал, что наша крыша слетит в море. В такие ночи спится особенно хорошо: почти нет комаров, и очень прохладно. Был разбужен, однако ж, очень рано шумом сильного прибоя.
Миклуха-Маклай. Было 5 часов; начинало только что светать, и в полумраке я разглядел, что что площадка перед моим крыльцом была покрыта черною массою, выше роста человека; оказалось, что большое дерево было сломано ночью ветром и упало перед хижиною, только чудом не задев наш дом.
Когда здесь падает дерево, то оно не валится одно, а волочит за собой массу лиан и других паразитных растений, ломает иногда ближайшие деревья или их сучья. Это очень опасно, и нам крупно повезло, что жилье и вещи от этого не пострадали.
Весь день прошел в пустых, но необходимых работах. Пришлось отправиться за водой, разложить костер и сварить чай, потом очистить немного площадку от поломанных ветвей, чтобы свободно ходить вокруг дома.
Миклуха-Маклай. Надо заметить, что вот уже второй месяц, как у нас нет сахара, и недель пять, как были выброшены последние сухари, которые вместо нас изъели черви. Все более переходим на местный рацион, например, вместо сахара – сладкий тростник и т.д. Я размерил оставшиеся рис и бобы на следующие 7 месяцев; порции оказались очень небольшими, но все-таки, имея этот запас, приятно чувствовать, себя независимым от туземцев.

Но довольно о пище. Она несложна, и ее однообразие даже нравится мне; кроме того, все неудобства и мелочи эти вполне сглаживаются кое-какими научными наблюдениями и природою, которая так хороша здесь… Да, впрочем, она хороша везде, умей ею только наслаждаться.

Маклай проделывает при помощи блюдца и других необходимых предметов эксперимент, о котором рассказывает.
Миклуха-Маклай. Однажды, я вздумал сделать опыт над впечатлительностью туземцев, которые в тот раз были особо назойливы. Выпив чай, в блюдце я налил немного спирта, и позвал гостей. Взяв затем стакан воды, сам отпил и дал попробовать аборигену то. Присутствующие с величайшим интересом следили за каждым движением. Я прилил к спирту на блюдечке несколько капель воды и зажег спирт. Туземцы полуоткрыли рот и, со свистом втянув воздух, подняли брови и отступили шага на два. Я брызнул тогда горящий спирт из блюдечка, на лестницу и на землю. Туземцы отскочили, боясь, что я на них брызну огнем, и, казалось, были так поражены, что эффект был неописуемый: большинство бросилось бежать, прося меня "не зажечь моря". Многие остались, но были так изумлены и испуганы, что еле стояли на ногах. Другие стояли как вкопанные, озираясь кругом с выражением крайнего удивления. Я всех успокоил и в итоге, уже уходя, все наперерыв приглашали меня к себе в свои деревни, так что мы расстались друзьями.
Конечно тут следует кое что прояснить: уверенность туземцев в том, что белые люди могут зажечь море основывалась на том факте, что до появления на горизонте силуэта парового судна предварительно виден столб дыма из его трубы, океан как будто горит.
А вот как или точнее почему мы можем это делать, с точки зрения папуасов? Потому что мы такие особенные люди? Хотя если говорить точнее, то я для них был вовсе не человек…
Сперва они приняли меня за своего доброго духа Ротея, но после пушечного салюта передумали и решили, что я злой дух, только вот они спорили какой именно.
О переменах в отношении ко мне папуасов красноречивее всего скажет эволюция моего имени в их обиходе. Первоначально они меня звали «гаре тамо», что означает человек в футляре, то есть в одежде.
Вот тогда-то они и окрестили меня Каарам-тамо, что означает человек с луны. Но это было далеко не последнее мое наименование среди туземцев.
Маклай держит в руках планшет с бумагой, карандашом на ней делает зарисовки.


Миклуха-Маклай. 16 ф е в р а л я. Я был занят около шлюпки, когда пришел впопыхах один из жителей Горенду. Он передал, что Туй звал меня к себе домой, с ним случилась беда.
Туй рубил дерево, и при падении оно сильно ранило его в голову, а теперь он лежит и умирает. Собрав все необходимое для лечения, я поспешил в деревню; раненый полулежал на циновке и был очень обрадован мои приходом. Видя, что я принес с собою разные вещи для перевязки, он охотно снял свою повязку из трав и листьев. Рана была немного выше виска, с длинными разорванными краями. Волосы, испачканные кровью, слиплись в плотную корку, и чтобы зашить рану и сделать перевязку их следовало срезать. Но Туй продолжал противится стрижке.
Маклай срезает прядь своих волос, подает зрителю, перевязывает его голову.
Миклуха-Маклай. Я подумал, не примет ли он в обмен на свои волосы несколько моих, и, отрезав пучок своих волос, предложил ему взять их. Это удалось, и я успешно сделал операцию. Просто удивительно насколько терпеливо Туй перенес штопку его кожи без обезболивания.
После всех манипуляций, я завернул образчик его волос в бумагу и подписал пол, приблизительно возраст и место головы, откуда они были срезаны. Туй также завернул тщательно мои волосы в лист, который он сорвал недалеко.
Таким образом в дальнейшем, т. е. способом обмена на собственные волосы, моя коллекция волос туземцев значительно увеличилась. Черепа же своих предков они легко обменивали на гвозди или ножи, так что составить обширную краниологическую коллекцию не составило труда.

Маклай двигается с трудом перебирая ногами.
Миклуха-Маклай. 10 сент я б р я. Трудно выразимое состояние овладевало мною в это время. Частая лихорадка и преобладающая растительная пища так ослабили мускульную систему ног, что взойти на возвышени для меня очень трудно, и даже идя по гладкой дороге, я еле-еле волочу ноги. Хотя к исследованиям желание и есть, но здесь я устаю, как никогда не уставал. Не могу сказать, что при этом я скверно себя чувствую; иногда только посещают меня головные боли, но они, главным образом, находятся в связи с лихорадкою и проходят, когда прекращаются пароксизмы.
Маклай перебирает свои запасы.
Миклуха-Маклай. 20 сентября 1872 года: Сегодня исполнился ровно год, как я вступил на берег Новой Гвинеи. В этот год я подготовил себе почву для многих лет исследования этого интересного острова, достигнув полного доверия туземцев, и, в случае нужды, могу быть уверенным в их помощи. Я готов и рад буду остаться несколько лет на этом берегу.
Но три пункта заставляют меня призадуматься, будет ли это возможно: во-первых, у меня истощился запас хины, во-вторых, я ношу последнюю пару башмаков, и, в-третьих, у меня осталось всего две сотни патронов.

Миклуха-Маклай. 25 о к т я б р я. Решил сохранить остатки бобов и риса исключительно на те дни, когда буду не в состоянии отправляться на охоту, а Ульсон, также по случаю нездоровья, не сможет идти за провизией в деревню.
Последнее время приходилось серьезно заниматься охотою, так как наша дневная пища (утренний стакан кофе вприкуску с бананами, немного бобов, и чашка чаю за обедом) стала недостаточною. Иногда, если нет дичи, приходится голодать, и уже не раз я видел во сне, что роскошно обедаю или ужинаю.
Тем не менее, я бы с удовольствием остался здесь навсегда...
Но описанные выше обстоятельства, вынудили меня покинуть берег Маклая при первой возможности. Судно пришло тогда, когда мы его уже отчаялись дождаться, на полгода позже обещанного срока. Отъезд был поспешным, но кое-что до отбытия я сделать успел.
Маклай упаковывает свои вещи, связывает узлы из одеял и т.д.
Миклуха-Маклай. 27 февраля. Размышляя о судьбе туземцев, с которыми я так сблизился, я задавался вопросом: окажу ли я туземцам услугу, открывая доступ европейцев в эту страну? Чем более я обдумывал подобный шаг, тем более склонялся я к отрицательному ответу.
Ведь Берег Маклая станет целью посещения судов работорговцев!.
по здравому размышлению рассудив, что моя научная слава будет куплена ценой жизней туземцев, я уничтожил множество научных материалов. Кроме того многие мои коллекции пропали вследствии многочисленных переездов, Так что мой вклад в науку мог бы быть гораздо весомее....

⁣***
Когда я в картошке лежу, загораю,
А надо мной колорады и листья шевелятся,
Так заскучаю, бывает, совсем заскучаю
По Люське и вот скажу:

Люська, приди, смягчи меня
Смертным своим животом кормящим,
Набитым кузнечиками или мышами, –
Или кого ты жрала сегодня,
Белой своей праздничной шкурой.

И только скажу – Люська приходит,
И животом своим тесным на живот мой ложится,
И змеиным хвостом по ноге водит,
И сама вся змеится.

А потом как вопьётся когтями в горло –
Словно птицу во мне почуяла или цыплёнка.
Так придушит крепко, что будет больно.
А когда пройдёт, станет звонко.


***
Трубы завода издалека.
Паутина плотины, утро, зима.
Белое поле, а за полем река,
А за рекой дома.

Отсюда посмотришь – светятся огоньки,
Эйфелевой башней переливается мост,
А здесь – тёмные пятна: это сидят рыбаки.
Камера наезжает, показывая в полный рост

Тяжёлые буры: чёрный лед
Превращается в легкую стружку, выходит вода.
Небо земли касается, снег идёт.
Город таким останется навсегда –

С гудящей трубой завода, с развалинами ДК,
С маленькой личной жизнью на виду у всех.
Какое-то горькое слово срывается с языка,
Но ничего не слышно, потому что идёт снег.

И горит фонарь, похожий на большую звезду,
Наплывают короткие волны: это вздрагивает полынья.
Два человека идут по пруду –
Папа и я.

***
– У меня ребёнок сегодня умер, –
Белая мама вернулась домой под утро.
А у нас весь вечер жужжал кружок телефона,
Будто майский жук выбрался из подполья.

У мамы на работе стены зелёного цвета
И розовые птички сидят на ветках.
Мамины дети умирали редко.
Говорят, этот маленький город
Родила наша белая мама, пока мы учились в школе.


Белая мама в хлопчатобумажной снежной одежде
Приходила под утро,
Грела моими руками свои больничные руки,
А потом засыпала рядом – тёплая, как земля,
Белая мама раненая.


***
Вот и откроешь окно
В провинциальную жуть:
Спичкой, пока темно,
Чиркнуть или черкнуть
По хребту коробка,
Чтобы успеть поймать
Силуэт паука
Наползающий на кровать.

Безбатареечный ноутбук.
Разрядившийся телефон.
И только от снега свет
Приходит с обеих сторон –
Слабый, но всё равно.
Шарики темноты
Дружно идут на дно –
И проступают черты:

Письменный стол у окна,
Зеркало, стопка белья.
Справа – лесостена,
Слева – небоземля.


***
Я счастлива была когда наш теплоход
Василий пятипалубный Чапаев
Наш лебедь белый, праздничный кораблик ветреный
Отплыл от пристани, а мы остались
Какими страшными руками мы махали
Какими страшными смотрели мы глазами
Но теплоход не возвращался больше
Он был уже на середине Камы, да
И музыка на всех волнах играла
И палуба плыла и танцевала
И почему я счастлива была, не знаю
Наверное, мне просто повезло
Я чувствую внутри как будто птичку
Стрижонка или, может, трясогузку
Она всегда весёлая бывает
Да и не с каждым же такое происходит
Поехал, значит, в тур на теплоходе
И потерялся где-то у воды
Пока свое разглядывал лицо, и пух, и перья
Не каждый день такие приключенья
Случаются – ну правда интересно
Потом пришлось поехать на такси
В соседний город, чтобы теплоход
Догнать, и вы бы видели, с каким оркестром
Встречали нас – артистов, не иначе

Ещё я счастлива была в двенадцать лет
Когда мы с папой к бабушке приехали
И ремонтировали туалет
На улице из дерева
Прямоугольник, а внутри кружок
Я счастлива была, когда права
Водительские из нагрудного кармана
У папы выпали – на дно, на дно
Где человеческое водится зловоние
И бабушка за удочкой дрожала
И удочка в руках её бежала
И я не помню на какой крючок поймали
Мы папины бумажные права
И почему я счастлива была

⁣Я люблю…

Я люблю этот дом, эту землю родную,
тихий дремлющий пруд, этот сонный причал,
оттого и пою только песню одну я
о великой любви, о начале начал.
Вдаль долины иду, спорю с яростным ветром,
отдыхаю порой под знакомой ветлой,
а по долу метель в броских клетчатых

гетрах,
хлопья снега, крутя, мчится с белой метлой.
Я люблю брачный пир снегирей красногрудых,
снега мягкого скрип на счастливом пути,
птахи вешнюю трель, планов целые груды…
Мне с дороги-стези не сойти, не уйти.
Я люблю эту жизнь, всё, чем можно гордиться,
каждый день, каждый час песни петь соловьём
королеве весны, где святая криница
тёплым лучиком зрит прямо в сердце моё.
Оттого и пишу этот гимн не напрасно,
обретя мир в себе, пережив боль потерь,
над отчизной парю легкокрылым

Пегасом,
рядом дети, друзья, всё, чем жив я теперь.
А любовь для того, чтоб дорогу осилить,
сбросить в омут навек эту странную грусть,
чтобы крепла броня справедливой России,
чтобы вечно жила христианская Русь.
Я люблю…

Дядя Ваня


Старик, что маг, затопит баню, заварит веник в

кипятке,
И в клубах пара, как в тумане, колдует, сидя на

полке.
Духмяным веником да с паром он жарит тощие бока,
И в тот же миг, похоже, старость уходит прочь от

старика.
С покоса, часто утомлённый, я парить косточки

спешил,
А после бани квас ядрёный пил с дядей Ваней от

души.
Весельчаком и балагуром в родном посёлке дядя

слыл.
Жене-красе, певунье Нюре, отдал сполна сердечный

пыл.
Старик закалки был особой, на фронте фрица

крепко бил.
Он в гимнастёрке вместо робы, как на

парад, в депо ходил.
Дом без гвоздя и баню в лапу срубил, как будто

на века,
И земляки снимали шляпы, когда встречали

старика.
Где дух главенствует здоровый, там не гляди на

худобу.
Отвар из трав спасал от хвори. Перехитрил старик

судьбу.
Прожив с осколком под лопаткой до девяноста с

лишним лет,
Последний шаг из бани шатко он сделал, чтобы

умереть.
Нет старика на белом свете, лишь баня славная

стоит,
И топит кто-то баню эту, и парит косточки свои.
А у меня без дяди Вани осталась грусть, и сердце

жжёт.
И баня без него не баня, и веник без него не

тот...

Лик Матроны святой

Вынь осколок из души, беса выдвори за двери,
в Храм священный поспеши, защити язык и веру,
дай решительный отпор всем, кто ныне травит души,
кто иуда, лжец и вор,
хрупкий мир не дай разрушить,
не останься в стороне,
осквернить не дай икону
никакому сатане,
никакому пентагону.


Бес зигует у ворот, в души лезут бесов рати…
Богу молится народ,

бьётся насмерть брат за брата.
«Leopard» сожжён дотла самым грозным «Солнцепёком»,
всюду копоть, гарь, зола,

– крест берёзовый под боком.


«Немцев»

чёрные кресты пали, чтоб им было
пусто…
Зреют светлые мечты. Миро ныне точит густо,
в Храме рано поутру, с той, написанной иконы,
по душе, как по нутру, капли рос в полях исконных.


Это, батенька, не сны, если странный мир не вечен,
если молохом войны

дьявол сам себя увечит,
если землю жжёт огнём, мутит воду год от года,
значит – с каждым новым днём крепнет русский дух в народе.
А над лаврой золотой крест сиять, как прежде,

будет!
Лик Матроны – лик

святой скоро все увидят люди!


Ты знаешь, мама…

Ты знаешь, мама, мне опять приснился
наш старый дом с рябиной у окна
В. Квашнин


«Ты знаешь, мама, мне опять приснился»
Зелёный дом с сиренью под окном…
Сосновый тын заметно покосился,
Там я мальчишкой бегал босиком.


В июле, в ночь чернильную ненастья,
Дом канул в Лету, превратился в прах.
Нет дома-дедушки, а значит – счастья,
В душе широкой пустота и страх.


Сползла по красной крыше синь рассвета,
Затем вошла в проём резных дверей.
Шептала мама в середине лета:
«Увидеть бы сыночка поскорей».


И вот стою, от слёз подслеповатый,
Под пышной кроной старых тополей,
Крестом и жгучей памятью распятый,
Пред мамой, как пред совестью своей.


Ни мамы нет, ни папы – листьев заметь…
Но в мире целом нету их родней!
Не оттого ли горько плачет память
Дождём на Красной улице моей.


Ах, мама, мама! Мне бы повиниться,
Не знать ни смут, ни огненных стихий,
Парить над русским полем, словно птица,
Вдыхая дух родной земли в стихи.


Дай Бог, во сне родителей увидеть,
Дай Бог, в беседке дома своего
Писать стихи, забыв навек обиды,
Ловить ладонью лета торжество…

Жизнь прожить – не поле перейти


Я помню, как отец твердил когда-то, что жизнь прожить – не

поле перейти.
Не потому ли пот солоноватый и запахи земли в

одной горсти.
Льёт солнце свет, как лисий хвост на взгорке,

грибов и ягод дивная пора.
И скачет, скачет по глухим задворкам

мальчишеское звонкое «ур-р-ра!»


«Ур-р-а! Ур-р-а!» - встречаем воскресенье. Бежим

гуськом на речку босиком,
И ловим раков там до посиненья, домой, увы,

бредём порожняком.
– Хлоп! Хлоп! – пугач мальчишеской «войнушки»,

ликуя, из засады, будто гром, –
Штурмуют крепость рыжие веснушки, в округе

только пыль стоит столбом.


В субботу бани топятся в округе. И

гонят самогон, и брагу пьют,
А дальше – драки… Мне ж искать в испуге

спасительный у бабушки приют.
Когда-то было так в деревне детства. Что

изменилось тут? Хотел бы знать.
Дрожит, дрожит встревоженное сердце, и в страхе

вздрагивает чья-то мать.


Бывало так, и мама в полушалке от горькой доли

гнулась, как лоза,
И напрягалась, словно нить на прялке,

когда терзала жгучая слеза.
Спустя полвека дорожу и верю, не плачу, не

жалею, не прошу,
Лишь открываю в память сердца двери. Страницы

прошлой жизни ворошу.


… Мне жаль, петух не протрубит побудку, насесты

опустели на селе,
Не зарычит собака в серой будке, дом сиро

прижимается к земле.
Не замычит бурёнка в переулке, никто не гонит

стадо поутру,
Пастуший кнут не рассекает гулко молочные туманы

на юру.


И друга Женьки нет на белом свете, связали

путы «Трои» мужика,
По холмику лишь бродит резвый ветер да гонит в

мрачном небе облака.
Что делать нам, живущим по соседству? Кому

нести встревоженную грусть,
Что перешла от предков по наследству?

Ужели только будоражить Русь?


Жить на земле по совести, по правде –

наиглавнейший мой и твой маршрут.
И что нам перемены и преграды, коль светлые

порывы не умрут!
Моя страна опять по первопутку шагает, как в

неведомую даль.
В селе гуторит люд всерьёз и в шутку, мол,

нам-то не впервой глотать печаль.


Глотаем мы сполна, на всю катушку, у

русских с "поля боя" не беги.
И решетим из «калашей» друг дружку, как будто мы

заклятые враги.


Моя мечта – жила бы деревенька, не зарастала б

сонною травой,
Не убегали б в город Галки, Веньки, сияло б

солнышко над головой.
Жила б Земля и жили б в мире люди под чистым

небом дружбы и любви,
Без «калашей» и грохота орудий, и без тельца

златого на крови.

Я Родину помню


Я Родину помню сквозь радуги сны, со старого дома в посёлке,
С дыхания ветра, капели весны и хлеба ржаного в

кошёлке.
С черёмухи белой, запевки скворца и первой

прочитанной книжки,
Когда на войну провожали отца, ходил я в

коротких штанишках.

Я Родину помню, восторг детворы, - отцы
возвращались с победой,
Когда оживали дома и дворы, пройдя сквозь

невзгоды и беды.
На склоне горы молодой первоцвет смотрел из-под

талого снега.
Ещё занимался в проулке рассвет, а я по росе уже

бегал.

Я Родину помню с кудрявых берёз, что косы до пят
распускали,
С покоса на Липовой, бусинок рос, блестящих,

огнистых и алых.
С околицы, помню, духмяной травы, куда заходили

туманы,
С поляны, где в вечных трудах муравьи, с ромашек

на дивной елани.

Я Родину помню на тёплой земле, где тучная спела

пшеница,
Где вдаль улетающий клин журавлей готов по весне

возвратиться.
Где запах груздей и слепого дождя, где солнышко

красного лета,
Где в поле трудился, себя не щадя, и полнился

радостью света.

Я Родину помню с крылатых ракет, что в космос

мечту уносили,
Как Юрий Гагарин был в песне воспет, став

гордостью нашей России.
Мозолистых рук не забыть земляков, костёр... да

с печёной картошкой!
Теперь только снится, даруя покой, забытая в

доме гармошка…

WhatsApp Telegram +79381524908

⁣Роняет тихо клён последнюю листву.
Всё глуше, холодней, ненастней ночи.
И ближе к зимнему природы торжеству
Душа земных невзгод считать не хочет.

Лелея память о небесном, о былом –
Обрывки смутных снов, воспоминаний,
Она живёт предновогодним волшебством
Надежды, предвкушений и мечтаний.

И, дивной сказкой наполняя пустоту,
В саду прекрасных белых изваяний
Бумаге смело доверяет чистоту
И простоту своих земных желаний.

⁣СДОБНЫЙ ПИРОГ
1. ЯЙЦО - 2 ШТ
2. СОЛЬ
3. СЛИВОЧНОЕ МАСЛО - 30 ГР
4. РАСТ.МАСЛО - 30 МЛ
5. ТЕПЛОЕ МОЛОКО - 150 МЛ
6. ТЕПЛАЯ ВОДА - 150 МЛ
7. САХАР - 90 ГР
8. МУКА - 500-550 ГР
9. ДРОЖЖИ - 7 ГР
10. УКСУС - 1 Ч.ЛОЖКА(9 %)

НАЧИНКА
1. СЛ.МАСЛО
2. САХАР
3. МАК
ДЛЯ СМАЗЫВАНИЯ ЖЕЛТОК
ВЫПЕКАЕМ ПРИ 160С 40- 45 МИНУТ
ПРИЯТНОГО АППЕТИТА!!!

⁣Новости, Главные новости дня.новости общества, главные новости мира, главные новости мира, новости сегодня, последние новости и срочные новости. Мир 24, новости 24, новости первого, первый канал новости, первый канал. --------------------------------------------------------------------------- Видео загруженное на канал создано на основе принципа добросовестного использования. Вся информация предоставленная на канале взята из открытых источников. Все авторские права принадлежат их законным владельцам. Просьба в комментариях соблюдать уважение по отношению к собеседникам, даже если ваши точки зрения не совпадают. Мы понимаем что публикуем далеко не самые приятные новости. Но и вы пожалуйста будьте терпимее друг к другу, и уважительнее к собеседникам. ════════════════════════════ Уважаемые друзья! Если вам не сложно, поставьте лайк, напишите любой комментарий, поделитесь им в соц.сетях и подпишитесь на канал!!! #чп #последниеновости #чпнтв #вести #новости #впрямомэфире #россия24 #новостидня #прямойэфир #смотрим #новостирегионов

⁣Оксана Люти: Базальтовые полы Древнего Египта
⁣VIII Международный семинар НИЦ ЛАИ и НИИ ГСГФ "Поиск следов техногенных цивилизаций" (Каир, 19-24 ноября 2020)
- - - - - - - -
⁣🧮 Наши книги с автографом:
https://vk.com/laimerch
https://project.lah.ru/merch
⁣⁣- - - - - - - -
⁣✨ Смотреть в раннем доступе новые видео и лекции, а также материалы, которые мы не можем выложить на Digiboo, можно по подписке на Спонсор.ру: https://sponsr.ru/onlinelai/
- - - - - - - -
Наш основной сайт: https://lah.ru/
Сайт проектов ЛАИ: http://project.lah.ru/
Форум ЛАИ: http://laiforum.ru
⁣⁣- - - - - - - -
ВКонтакте: https://vk.com/laivk
Инстаграм: https://www.instagram.com/lahlabhistory/
Кинозал ЛАИ: http://kinozal-lai.ru/
Страничка на Facebook: https://www.facebook.com/laipublic
Youtube: http://www.youtube.com/user/OnlineLAI
⁣⁣⁣- - - - - - - -
Фильм "Истоки вечности": ⁣https://youtu.be/usfCxj6v1Cs
⁣⁣⁣⁣- - - - - - - -
Путешествия вместе с ⁣Атурс / Круиз-конференция ЛАИ: http://aturs.ru/

⁣Курок

Школьница вчерашняя, девчонка
Уходила снайпером на фронт.
Не бежал за поездом вдогонку
Народ.

Ни слезинки. Сердце, словно камень.
Слишком рано ей пришлось взрослеть.
Некому теперь взмахнуть руками
Вослед.

...Первое задание от штаба,
Показать себя пришёл черёд.
Здесь никто не смотрит, что ты баба:
Вперёд!

Долгие часы в немой засаде.
Дождалась. "Мишень" видна вдали.
Эх, плечо заныло на прикладе.
Болит.

Отчего ресницы задрожали,
Тенью заплясали на лице?
Отчего нечётко виден ржавый
Прицел?

Перед ней уже не деревяшка,
Не мешок, наполненный травой.
Кровь и плоть. Он враг. Он настоящий.
Живой.

Он ведь чей-то сын. И муж, и папа.
Кто-то ждёт его в чужом краю.
"Я его возьму и тихой сапой -
Убью?!"

Но перед глазами проплывало,
Как сгоняли на расстрел в овраг,
Как пылал истошно деревянный
Барак,

Как пришла на брата похоронка,
Мамку уводили из избы,
Как угнали младшую сестрёнку
В рабы.

Сердце вдруг забилось ровно-ровно.
"Не щадить!" - дала себе зарок.
Выдохнув, спустила хладнокровно
Курок...


Покупка


Мы купили на блошином рынке
У старушки блеклую медаль.
Кончиком повязанной косынки
Утирала слёзы, глядя вдаль.
Захлестнула боль воспоминаний
О годах далёких боевых,
Как она тащила с поля брани
Раненых на плечиках своих,
Вспоминала, как на гимнастёрку
Приколол медаль ей политрук,
И ладонью, до мозолей стёртой,
Пожимал тепло девичьих рук.
Как с победой ехала в теплушке,
Доедая высохший ломоть...

Мы медаль купили у старушки,
Чтобы ей на лацкан приколоть.


Имена


Имена из ржавых медальонов,
Словно души из небытия,
Под землёй, то зноем опалённой,
То промёрзшей намертво под склоном,
Боль не позабытую таят.



Восемьдесят лет безвестно тлели
Скрученные жёлтые листки.
Всю судьбу вместить они сумели,
В гимнастёрке прячась и в шинели -
Имя, должность, адрес от руки...



Вписан год рождения: ребёнок.
Всем семнадцать, словно на подбор...
Имена в солдатских медальонах,
Юных душ, врагом не покорённых,
Выжили смертям наперекор.



И теперь, согреты на ладонях,
Рвутся в память из небытия.
Помнить надо! Поименно помнить
Всех, кто жив лишь в смертных медальонах,
Кто погиб за мир освобождённый,
Чтоб родился, может быть, и я...


Думала


Старые куклы припудрены пылью,
Плюш почернел у моих медвежат.
Пахли игрушки когда-то ванилью,
Ну а сегодня в чулане лежат.
Где-то на полках, сколоченных грубо,
Детство моё прозябает в пыли.
Просто однажды совсем ниоткуда
Взрослые мысли и чувства пришли.
Кончилось детство, осталось в чулане,
Я ведь сама его бросила там.
Думала: сердце меня не обманет,
Думала: жизнь не сломать пополам.
Старше и старше... Щемит всё больнее.
В тапках по снегу прошлёпав зимой,
Я заберу бедолаг онемелых
С их неотёсанных полок домой.


Панихида


Ты крадёшься ко мне, не прощаясь.
От меня убегаешь без стука.
В утро выльется ночь, не ища нас...

Только юкка
Отгорюет за мёртвое сердце
Распустившимся шёлком белёсым.


Непрощённым случайным пришельцем,
Безголосым
Стал в театре теней этой жизни,
Стал моей оторвавшейся тенью.

Молчаливый, ты всё же скажи мне:
Чьей мишенью?..
Чьим крючком спусковым?.. Чьим прицелом?..
Чьей рукой мы свинцом в себя хлещем?
Я тебе доверяла всецело -
Аж до трещин.

Вышиваю мечты свои гладью,
Вышиваю реальность крестом я.
Рвутся нити в канве прядь за прядью,
Жмутся в комья.

Я забыла тепло твоей кожи,
Помню холод зрачков равнодушных,
Напряжённые скулы до дрожи,
Гору стружек,
Снятых лезвием острым с иллюзий
И за ветром порхнувших небрежно.

Нити - слишком непрочные узы.
Неизбежно
Где-то в горле трепещет обида
Я её проглочу, хоть и горько.
Так и быть, пусть гремит панихида.
Изволь-ка...


Шрамы на сердце


Знаешь... Шрамы на сердце залатанном
Тоже ноют в сырую погоду.
Не считаясь с годами и датами,
Раздирает досужая одурь,
Сквозняками сырыми касается
Лишь недавно согретого тела.
Боль, привет! Проходи, раскрасавица...
Ты на час? Или вновь - до предела?
Что, с букетом? Давай, пусть красуется,
Раз цветы не седеют, как люди.
Поблуждаю по штопанным улицам -
От рубцов и от ран не убудет.
По округе дорога протоптана,
Но уже не боюсь сквозняков я.
Есть в ладонях рука очень тёплая
И картонный стакан с крепким кофе...


Ртутью под кожей


Он живёт во мне ртутью под кожею,
Мысли начерно - набело жизнь.
Оказались друг в друге прохожими...
Ты попутчиком хоть окажись!

Он живёт во мне контурной картою,
Но за контур опять выхожу
И попытку вершу миллиардную
Подогнать его по чертежу.

Нарисую его фотографию,
Прикреплю её в стену лицом.
Память пусть предаётся анафеме
И глаза заливает пунцом.

Под завесой дождя бесконечного,
Вдохом вспаханной чёрной земли,
Каждой каплей под кость изрешечена,
Я пойду, отшвырнув костыли.

Ну а он, весь тоскою исхлёстанный,
С головою понурой придёт.
Болью ливней под кость исполосанный,
Мне за прошлое выставит счёт.

Будет прятать его за раздорами,
Под теплом одного фитиля,
Только купит за цену, которую
Не торгуясь, назначила я.


Энтеллихентка


Я неправильная боХиня.
Деревенская ЭнтеллиХентка,
Суши с роллами не вдохновили.
Шашлычок заслужил комплимента!
И пошто мне все ваши панкейки,
Православных оладушков мне бы.
И, пожалуйста, смуззи не лейте -
Мне компотику, можно без хлеба.
Прости господи, маффины энти
Что-то больно на кексы похожи,
Извиняйте, но их комплиментить
Я отнюдь не хотела бы тоже.
Моккачино? Эспрессо и латте?
Это ж кóфА! Окстились бы, хлопцы!
Марш-мэл-ло-у... Эх, слышал бы батя,
Что теперь так зефирка зовётся!
Консоме... Ёлки! Что ты такое?
Не заморское блюдо, вестимо.
Ах, бульон... Извиняйте покорно!
Объяснили - и то хоть спасибо.
Так и я-то, небось, герцогиня,
Не крестьянских кровей уроженка?
Вдруг я правильная боХиня?
Настоящая ЭнтеллиХентка!

⁣В городе Зверево Ростовской области местная жительница больше года жила с
зацементированным телом 30-летнего сына и месяц с телом умершего мужа,
сообщает KP.RU со ссылкой на собственный источник. Когда сын скончался,
родители решили не хоронить его, а устроили в спальне подобие саркофага и
зацементировали труп, отмечает собеседник издания.