Алексей Фоменко / "Я так хочу от тебя ребенка" / Драматургия.
Алексей Фоменко
Я ТАК ХОЧУ ОТ ТЕБЯ РЕБЕНКА
(мини-пьеса в одном действии)
Действующие лица
Марта – 45 лет, состоявшаяся, успешная женщина, 25 лет в браке. Сын – студент, учится в ВУЗе в другом городе.
Муж Марты – (непосредственно не участвует в пьесе. Слышен только его голос) мужчина 54-х лет, основательный, реализовавший себя; с предопределенным его возрастом, опытом и графиком работы укладом жизни.
Дом Марты и её мужа. Большой зал с камином, отделанным в классическом стиле. Окна «в пол». На улице льёт сильный дождь. В зале приглушенный свет. Овальный белый обеденный стол. На столе стоит полупустая бутылка красного сухого вина, почти опустошенный бокал, пустая пепельница.
М а р т а (подпирая рукой подбородок, напевает мотив песни «Un dernier mot d’amour» Мирей Матье. Поднимает бокал, смотрит на него на свет. Нервно смеется) Боже-е, как избито-то все это! Наполовину пуст или полон? Что вообще можно говорить о пустоте предметов, если о себе-то нет однозначного ответа…
Пуста или полна?.. Полна или пуста?..
(Резко поднимается со стула, идет с бокалом к окну, вглядывается в темноту идущего дождя.)
Почему принято считать, что во время дождя человеку особенно тоскливо? Когда кто-то чувствует себя опустошенным – важна ли погода за окном? Нелепо думать, что помочь могут солнечные лучи, на самом деле адресованные кем-то там совсем не нам?.. И при чем здесь вообще не зависящая от тебя смена погоды и твои жизненные обстоятельства со своими необъяснимыми метаморфозами?
Вот так живешь размеренно, предсказуемо, понятно… и вдруг осознаешь, что за этими размеренностью и пониманием распорядка следующего дня кроется совершенно непредсказуемая порой пропасть. (По слогам произносит.) Не-пред-ска-зу-е-ма-я…
Нет, ну, вот где ты взялся на мою голову, а? Я же такой взвешенный и спокойный человек. Под стать мужу-то. Вот уж – два сапога… Вовремя замуж, вовремя сын, вовремя свое дело, вовремя все… все…
(Раздается раскат грома.)
И в этой размеренности вдруг с тобой происходит то, что переворачивает с ног на голову все твои представления о любви, об отношении к мужчине, о возможности жить дальше привычной жизнью. Точнее, ты понимаешь внезапно дальнейшую невозможность продолжать все, как прежде.
А фоном этого – его серые, бездонные, умопомрачительные глаза. О-о-о, если, когда и существовал дьявол – это был бы его взгляд. Нет, это не взгляд человека – это что-то потустороннее. Это взгляд через него в себя саму, где ты неожиданно понимаешь, что твои установки летят в тартарары от одного только движения его ресниц.
(Нервно смеется.) Дура! Боже, какая дура! Заметив как-то на одном из совместных мероприятий, что он тер от усталости глаза, и его ресница, скользнув, оказалась на скатерти стола – незаметно для всех, озираясь, украла ее. И, придя домой, спрятала, чтобы раз за разом, оставаясь наедине со своими мыслями, открывать пудреницу и смотреть, смотреть на это самое малое воплощение своей впервые полностью осознанной любви.
(Марта, отойдя на полшага от окна, видит свое отражение в нем и резко отворачивается)
Осознание… Вот это самое жуткое. В один момент ты осознаешь то, что до этого не жил, не дышал… ничего с тобой не было. Не было ни-че-го!
Что мужчина рядом – какая-то нелепая случайность длиною в четверть жизни, что твои интересы, работа, домашняя суета – это пустое. А наполненной ты себя чувствуешь только рядом с ним. Робко наблюдая за тем, как он улыбается, как берет передаваемые ему бумаги. Радуясь каждой новой, надетой им жилетке поверх рубашки на следующий день. Такие мелочи, возведенные в ранг культа.
Никто никому ничего не обещал, да. Никто никому… (Марта нервным шагом подходит к кухне, достает с верхней полки пачку сигарет, несколько раз неловко пытается подкурить, руки заметно дрожат. Делает глубокий вдох и резко выдыхает сигаретный дым, возвращается к столу, садится.)
Что вообще значат обещания, если мы любим изначально по-разному. По-разному чувствуем друг друга. Я когда-то сказала ему: «Знаешь в чем отличие между моим отношением к тебе и твоим ко мне? В том, что я готова в любую секунду все променять на тебя, а ты не готов ни к этому, ни к чему-либо иному…». Да, семья, да, у всех сложившийся уклад, да, любовь на расстоянии... концентрированный рай мимолетных встреч. Но я готова была тогда, я готова и сейчас – зачем себя обманывать?
Как-то в одной из книг героиня по имени Камари пересказывает своему наставнику его же историю про птичку-медовинку. Это миниатюрное очень дружелюбное создание может прилететь к тебе и позвать за собой. А когда ты отправишься за ней, она приведет тебя к улью с медом. И будет терпеливо ждать, пока ты соберешь сухую траву для костра, чтобы можно было выкурить пчел. Но ты всегда, безусловно должен оставлять ей немного меда. Потому как если ты возьмешь себе весь мед – в другой раз, когда она позовет тебя за собой, она приведет тебя к погибели…
В такой безмерной, безотчетной, всепоглощающей любви нужно все то же, как бы нелепо это ни звучало – делиться медом с тем, кто дарит тебе возможность почувствовать его вкус сполна. Иначе эта любовь уничтожит, съест, раздавит…
Я постоянно думаю, что стала катализатором этих отношений. Говорят, так всегда нынче – женщина берет инициативу, даже в этом.
Но, черт побери, каков он в любви! Это ядерная смесь ангела и демона, этот человек дал мне понять, что значат слова из песни Синатры «I’ve got you under my skin». (Почти кричит) Я узнала, будь ты проклят, что значит чувствовать тебя у себя под кожей… (Закрывает глаза рукой. Курит.)
Бог есть любовь. Он же, он заменил мне Бога, всех святых и всех чертей вместе взятых! Он стал моей религией, моим воздухом, моим наваждением…
Я-то думала, что подростковая влюбленность является пиком эмоциональности при подобных чувствах. Я была абсолютно уверена в том, что все возможные синусоиды ощущений мной пройдены. Что предусмотренные размеренностью графики в работе, быту, отношениях с мужем, приезды на каникулы сына – это и есть дальнейшая моя понятная, предсказуемая и выверенная до минуты жизнь. Но нет же! Кто-то (устремляет взгляд сквозь окно в хмурое небо) очень настырно решил меня разубедить! Что ж, кто бы ты ни был – у тебя получилось! Слышишь?!
(Тушит сигарету о пепельницу. Встает, наливает остатки вина в бокал, подходит с бокалом к окну, опирается о раму.) Я научилась жить во лжи. Она, ложь, окутала меня целиком. «Мы могли бы служить в разведке; мы могли бы играть в кино…», да? Я уже и не знала, где я настоящая, а где нет. Но всегда ли ложь плоха?..
Муж… Не мог не чувствовать. Отстраненность нельзя не ощутить после такого количества прожитых вместе лет. Да, секс до этого всего уже не был чем-то необыкновенным, да, все было тривиально просто. Но тягучую холодность, которую я пыталась спрятать, укрыть – ее невозможно было не заметить.
Ревновал, скрывал, что понимает, да… Но сам же, сам во всем виноват! Я же так просила ребенка! Мне было мало одного. Ему же было достаточно. Достаточно нашего замечательного, милого мальчика. Самого лучшего в мире… но одного.
Когда сын вырос, я вздрагивала порой, проходя мимо детских площадок от заливистого звонкого смеха незнакомых малышей. И понимала, что моему отчаянию не будет никогда и никакой реализации с мужем. Он не хотел больше детей…
А ты их так любишь! Боже, как ты рассказывал о своих! Как горели в эти моменты твои глаза. Ты забывал обо всем, и я видела, что и меня в эти минуты не было для тебя. Любовники, которые были любовниками непосредственно во время любви.
(Подходит к столу, упирается в него обеими руками, смотрит в пустоту комнаты.) И в один момент я стала одержима. Я заболела мыслью, что, если я не могу не отпускать тебя раз за разом, если мне не суждено быть с тобой столько, сколько я хочу – я сделаю так, чтобы неземное твое проявление было бы со мной. (Срывается в рыдания.) Я так хочу от тебя ребенка! (Выдыхает, берет себя в руки.)
Нет-нет, ты бы не узнал! Это осталось бы моей тайной. Только моей. И она (я уверена, что это была бы девочка) стала бы только моей! Твоей моей девочкой...
Со светлыми длинными волосами, невероятными голубыми глазами, самой веселой в мире улыбкой! Она бы так же заразительно смеялась, как ты.
Вечерами я бы читала ей сказки про воздушные замки и принцесс, которые там живут. Про честных, смелых принцев, которые не боятся ничего. Про любовь, настоящую, неподдельную любовь без разлук. Как в сказке… Она засыпала бы, а я целовала бы ее эти твои глаза и тихо бы лежала рядом, наблюдая, как она улыбается во сне. Твоей улыбкой.
Она была бы…
(Слышен звук отпираемой, открывающейся и закрываемой входной двери. Лицо Марты изменяется, как будто бы удлиняясь и становясь абсолютно безэмоциональным.)
Г о л о с м у ж а М а р т ы. Дорогая, это я! Я – дома! Ты не слышишь – вроде бы твой телефон звонит?
М а р т а. Да, привет! Сейчас бегу!
(На мгновение выходит из зала в соседнюю комнату. В момент, когда открывается дверь слышен тихий звук мелодии мобильного телефона. Марта входит в зал со смартфоном в руке. Подносит телефон к уху. Нетвердым, осипшим вдруг голосом, медленно, с расстановкой отвечает.)
Да, доктор! Да, доктор, да. Да, я все обдумала еще и еще. Нет, не передумала. Я не передумала!
Завтра я буду, как мы договаривались. До встречи…
(Свет постепенно гаснет, неслышно, постепенно повышая звук, играет «Un dernier mot d’amour» Мирей Матье.)
