Илана Чубарова\КоЛидор\Драматургия

"⁣КоЛидор"
Монопьеса (в сокращении)

На сцене Женщина средних лет, в одном из кризисных периодов. А кризис, как известно, в женской судьбе может быть абсолютно в любом возрасте.

Сцена напоминает кабинет психолога, хотя может быть абсолютно абстрактным пространством. Кроме главной героини на сцене может быть
столько персонажей, сколько их допустит воображение режиссёра.

⁣
Сеанс четвёртый

Нет, про колидор я больше не буду. Я вам не сериал пересказываю, чтобы с того же места, на котором закончилась предыдущая серия… И я не компьютер, чтобы можно было на паузу поставить. У вас много пациентов, я понимаю. Но про колидор я больше не буду. (Пауза.) Сегодня я расскажу про Эльвиру. (Пауза.) Какая же она была красивая! Какие оборочки на платье! Какие туфельки с бантиками! А глаза? А волосы? Всё, как настоящее! Вот-вот заговорит… Я так на неё восхищённо смотрела. Мы с бабушкой часто ходили в магазин, как в музей – смотреть. Там много чего было красивого. Но Эльвиры раньше не было. А в этот раз, про который я рассказываю, я как увидела, замерла, даже, наверное, рот открыла.
Там такая приветливая продавщица, она заметила, куда я смотрю и ласково
предложила: – Показать?

А бабушка испуганно стала отказываться – Нет-нет! Не надо, это слишком дорогая вещь.
– Да! Да! Казать! Хочу!!! Хочу!!! – Это я.
Продавщица достала куклу с витринной полки и аккуратно её наклонила. Красавица томно опустила веки с пушистыми ресницами и мелодично пропела «ма-а-ма-а». Ах, как красиво пропела!!! «Ма-а-ма»…
У меня дома были куклы, я с ними часто играла. Одну звали Наташа, другую Ира, третью просто Кукла. А почему я ей не дала имени?.. А… так эта кукла была просто пупс, и не понятно какого пола, а как можно дать имя, если не знаешь, кто у тебя, мальчик или девочка. Хотя ведь можно была назвать Саша или Женя?.. Почему я тогда не сообразила? Гм… Наверное, думала, что малыш подрастёт, я пойму его половую принадлежность и тогда уже назову. Но все мои куклы ни в какое сравнение не шли с этой… принцессой! У Иры и Наташи вместо волос было что-то мочалкообразное, глаза нарисованные, вместо «ма-ма» они жалобно скрипели невразумительное «и-игд», а вместо платья у Иры был кусок бабушкиного халата. А у Наташи была магазинная одёжка, но из ткани, очень
похожей на бабушкин халат.
А продавщица тем временем поправила кукле волосы, повертела её в руках, оборки на платье заколыхались.
– Нет-нет, пожалуйста, не надо. Это не для нас… – Бабушке кукла почему-то не нравилась.
– Очень хорошая кукла, немецкая, их совсем немного привезли.
Я погладила кружевную юбочку игрушечной модницы, я правда помню это ощущение восторга. Ну как бабушке может не нравится это чудо?! Затаив дыхание от предчувствия счастья, я перевела горящие глаза на бабушку.
– Ну… Может быть, потом… На день рождения…
– Берите сейчас! Расхватают! Потом не будет.
Я почувствовала, что идут переговоры, и что неземное чудо может стать моим, я просто опьянела от восторга, и, осмелев, потянулась к самозакрывающимся волшебным глазам. Но продавщица отодвинула куклу, – Осторожнее, можешь поломать. Вещь действительно не дешёвая.
– Хо-чу-у! – У меня от волнения губы пересохли… Я так хорошо помню, как это было… Надо же, ведь сколько лет прошло… (Пауза.) Можно, воды? А то правда пересохли, как тогда (Смущенно улыбается, пьёт.) Я вдруг поняла, что именно о такой кукле всегда мечтала. Видела её во сне. Ждала и надеялась на эту встречу. Я назову её Эльвира. И буду с ней дружить. Я сама буду стараться стать похожей на неё, буду такой же красивой… Мы вместе станем рассматривать картинки в книжках и смотреть на прохожих в окно. Я расскажу Эльвире про все свои игрушки, и про всех бабушек-тёть-соседок, и про все свои секреты, и нам вдвоём совсем не будет скучно и страшно, пока бабушка вечно на кухне, а папа с мамой всегда на работе.
Эльвира совсем как живая, она не просто кукла, она – самая настоящая подружка. А потом мы пойдём в гости ко всем бабушкам-тётям-соседкам, и каждую в отдельности я познакомлю со своей Эльвирой. А если какая соседка вдруг начнёт ругаться, то это тоже будет теперь не страшно, ведь я буду не одна, у меня будет самый лучший, самый близкий, самый любимый друг – красавица Эльвира! И ночью Эльвира будет спать в моей кроватке,
и ей будет не страшно засыпать и просыпаться. А если она ночью проснётся,
я её покачаю.
(Задумчиво качает воображаемую куклу.)
– Берите сейчас, смотрите, как внучке нравится, как глазки сверкают! – Это продавщица.
А что тогда ответила бабушка? Сейчас вспомню… бабушка стала такая грустная… И сказала:
– Да, глазками сверкать, это она умеет.
Именно так. Да, мне и потом часто говорили, что у меня глаза светятся, горят… Я не хвастаюсь, просто так говорили… Раньше. Сейчас уже, наверное, нет… или бывает? Вы не обращали внимание?.. А вот у вас
иногда загораются… Или блестят, я в прошлый раз вам говорила. Загораются и светятся, или блестят, не знаю, как правильнее про глаза сказать… Да, у вас вот это самое. Особенно, когда вы говорите, что время истекло, и мне пора заканчивать… Вы, наверное, представляете, что, сейчас
будет перерыв, и вы выпьете чашечку кофе… Или что вам сейчас позвонит… или хоть сообщение пришлёт… Кто? Ну, этого я не знаю, это вы должны знать, чьего звонка вы ждёте. Я же вижу, вы всё время на айфон смотрите, он на вибро режиме стоит, и вы дёргаетесь от каждого шороха, вдруг сообщение… Да вы не мучайтесь. Мы можем сегодня пораньше закончить, я
вам за час заплачу, как обычно. Или давайте про вас поговорим, о том, о чём
вам сейчас хочется. А то ведь целыми днями про чужие проблемы слушать, так и с ума сойти можно. Опасная у вас профессия… Давайте, говорите, а я буду слушать и понимающе кивать. А?.. Врачебная этика. Ну да. Условия игры. Ладно. Тогда давайте просто помолчим. Смотрите на свой айфон. А я на вас посмотрю. И помолчим.

⁣Сеанс пятый
Да, я решила дорассказать ту историю про Эльвиру. В прошлый раз не вы меня прервали, а я сама, по собственному желанию. А это совсем другое дело. Так что… продолжим. Хотя я не уверена, что мне хочется об этом рассказывать… Вы, когда говорили, нужны воспоминания «из раннего», вы обратили внимания… Это ведь не случайно, что так похоже звучит «из раннего» – «изранено»… Рано и рана… корень один! Вы то, наверное, давно об этом знаете? Да?.. А я вот только открыла. Ладно, продолжим.
Вы помните, на чём мы остановились?.. Краткое содержание предыдущей серии не нужно?..
Так вот, продавщица сказала, сколько стоит эта моя мечта – кукла Эльвира. Названная цифра ничего не значила для меня, но бабушка побледнела. Или даже позеленела, схватила меня за руку и, ничего не говоря, потянула к выходу. А продавщица, пожала плечами, наклонила Эльвиру ещё раз, извлекая на свет песенное «ма-ма». Затем поправила и без того идеальные кукольные локоны и развернулась вместе с игрушкой к витринной полке.
И тут я поняла, что меня хотят разлучить с только что обретённым лучшим другом.
– Не-е-ет! – Я вырвалась из бабушкиных рук и бросилась обратно.
А другая продавщица в этот момент показывала рыжеволосому мальчику пожарную машину, и недовольно заметила
– Какая невоспитанная девочка.
Вот опять, как в истории про торт, опять меня назвали невоспитанной. Но в тот момент я об этом не думала, я орала
– Нет! Пожа-аста! Не уходи! – Я прилипла к прилавку, и честно старалась не заплакать, но губы дрожали, в животе горячим острым спазмом шевелился страх. Страх потери.
Продавщица с куклой вздрогнула от моего крика, обернулась, застыла… ещё раз посмотрела на меня, на бабушку, поняла, что покупка всё же не состоится, и поставила Эльвиру на место. А бабушка что-то вкрадчиво стала нашёптывать и пыталась оттянуть меня от прилавка.
Женщина говорит, изображая то девочку, то бабушку.
– Пойдём посмотрим другие игрушки в другом отделе, там мишка и зайчик, и мы вообще не собирались ничего покупать, мы же сразу договорились только смотреть. А договор дороже денег…
– Ни хочу мишку, хочу Элвилу!
– Ну ты же мне обещала ничего не выпрашивать!
Конечно, обещала, да, я и не выпрашивала: ни мишку, ни зайчика, ни ведёрко с лопаткой и формочками, ни яркие кубики со сказочными героями, ни даже переводные картинки, но… Эльвира... это совсем другое! Это не просто игрушка! Это… друг… ну разве можно сравнивать! Я не могу отсюда уйти без Эльвиры…
Кукла смотрела с полки своими безмятежными голубыми глазами, и, казалось, всё понимала. Мне даже почудилось, что Эльвира тоже не хочет расставаться.
– Ну пойдём же! Хватит. – Бабушка обхватила меня за талию и постаралась оттащить.
– Нет! Нет! Нет! – Я стала топать ногами, а руками ухватилась за край прилавка.
– Какая капризная нехорошая девочка!
Пауза.
Можно ещё воды?.. Спасибо. Про нехорошую девочку это продавщица с пожарной машиной подтвердила свой диагноз и добавила: Таким плохим детям вообще никто ничего дарить не будет!
И в этот момент она как раз упаковала машину и отдала её рыжему мальчику.
- Пожа-аста, пожа-аста, пожа-аста… – Как заклинание твердила я волшебное слово. (Пауза.)
Что?.. Нет, воды больше не надо. Со мной всё в порядке…
Там на полке было много кукол. Они все были разные, и все красивее Иры и Наташи, но они не имели никакого значения. Я на них много раз любовалась, и, наверное, хотела какую-то из них себе, но всегда уходила спокойно, когда бабушка объясняла, что это купить сейчас нельзя. Все те куклы были красивые, но только Эльвира – совсем другое.
Пауза.
– Да уведите же этого ребёнка, она сейчас витрину разобьёт.
– А какой пример другим детям… Ай-яй-яй…
– Безобразие! Совсем не умеют детей воспитывать…
Осуждающие голоса из собирающейся вокруг толпы заставили бабушку дёрнуть сильнее, острый край стеклянного прилавка впился в ладони. Было очень больно, но я не отцепилась. Лицо Эльвиры стало таким родным за те несколько мгновений, пока я фантазировала, как хорошо будет вместе в долгие-долгие часы одиночества, когда все взрослые заняты своими делами. Я была уверена, что Эльвира в глубине своей кукольной души тоже плачет, но она, Эльвира, хорошая, не капризная и воспитанная, настоящая принцесса, поэтому в отличие от меня она не плачет и не кричит, а страдает молча.
Пауза.
– Какой ужас, да таких детей пороть надо … – Раздалось из толпы.
– Смотри, какая упрямая, уже кровь на руках, а всё держится… – Ахнул кто-то.
– Милицию надо вызвать…
– Ну а что вы хотите, еврейское отродье…
Пауза.
На последнюю реплику бабушка замерла, напряглась. И вдруг со всех сил ударила меня по попе. Никогда раньше она этого не делала. Мама иногда шлёпала, но не больно, и, конечно, только дома, не на людях. А бабушка… Никогда… Бабушка всегда защищала и выгораживала, и перед родителями, и перед соседками… бабушка была почти такой же любимой, как Эльвира… Хотя, конечно, кормила ненавистной кашей… Бабушка… Я так удивилась, что она меня ударила, что разжала руки. То есть, не удивилась… это другое… Не знаю… Но руки разжались. И, бабушка тут же, подхватила меня и выбежала из магазина. А вдогонку я услышала:
– Вот не зря их Сталин не любил, ой не зря… Пострелять бы их всех, нормальные люди смогли бы жить спокойно… Жиды проклятые…
Пауза.
Какой это был год?.. Официально в СССР антисемитизма не было. И дома никогда об этом ничего не говорили… И бабушки-тёти-соседки меня любили… Да, они меня любили! Хотя… Сейчас… да, вспоминаю, одна очень милая бабуля, Анандревна, Анна Андреевна, как Ахматава… она меня чаем поила, вареньем угощала, а потом по голове, бывало, гладит и говорит: бедный ребёнок, ни в чём вроде ещё не виновата, а уже еврейка…
К зрителю.
Доктор, а вы антисемит?.. Или еврей?.. А ни то, ни другое не бывает… Ну или у вас жена еврейка, или друг. Так бывает, сначала подружились, а потом оказалось, что у него бабушка по материнской линии еврейка, и он такой весь светловолосый, голубоглазый, а еврей, и что теперь делать… Ну да, толерантность, это сейчас модно… В Израиль?.. Не знаю, почему-то никогда не собирались. Почему?.. А у меня, как у вашего друга, по маминой линии евреи, а по папиной – православные… к тому же украинцы, то есть, по нынешним временам тоже выходит, будто враги… вот они две стеночки, а между ними – колидор.

⁣Сеанс шестой.
Нет-нет-нет, на еврейскую тему больше не будем! Может вам и интересно, а я не хочу. А по правилам мы должны говорить о том, о чём хочу я, а не вы. Лучше я дальше про Эльвиру, то есть, что там дальше, когда мы из магазина игрушек выскочили… Бабушка, наверное, тогда думала:
– Ну что сегодня напало на эту девочку? Напасть какая… Она обычно хороший, спокойный ребёнок, никаких с ней хлопот. И приготовить, и постирать, и в магазин сбегать можно, сидит себе на диване с книжками и игрушками, сама себя развлекает, газеты рвёт, в окошко смотрит, бормочет что-то себе под нос. Даже плачет редко, а тут вдруг… такое…
Хотя я не знаю, что думала бабушка, она меня на руках тащила и дышала тяжело; у неё сердце, а я в пальто, и вырываюсь… Короче бабушка заскочила в соседнюю кондитерскую, начла меня успокаивать, тут мы заметили, что у меня руки все в крови, ладони; я же за край витрины держалась, а она стеклянная. Ни йода, ни одеколона с собой, платок только… но я совсем не помню, чтобы мне больно было… Платок в крови помню, а боли нет. Мне вдруг показалось, что Эльвира, там в магазине на полке, улыбается своим идеальным ртом и хвалит меня за послушание. И я тогда сразу перестала и плакать, и вырываться. Эльвира… Она была такая спокойная, когда меня унесли... Она с достоинством принимала неизбежное. И я должна научиться также, теперь я смогу. Ради своей единственной подруги, Эльвиры. Смогу. А бабушка тут спросила:
– Очень больно?
– Сосем не боно.
Пауза.
– Пирожное хочешь?
Вообще я очень любила пирожные! И торты. Ну про торт вы уже знаете… Я и сейчас люблю сладкое… Слушайте, а как жалко, что мы с вами не можем разговаривать за столом со сладостями! По-моему, сеансы должны проходить на фоне сладкого стола, тогда результат будет достигаться намного быстрее! Попробуйте!.. Ну хотя бы как эксперимент… А?.. Ну, как хотите. Да, так вот, обычно я пирожное хочу всегда, но тут не хотела, я вообще в тот момент ничего не хотела, кроме возвращения Эльвиры. Но зачем расстраивать бабушку? Конечно, после шлепка, там, в магазине, бабушка уже никогда не будет той, прежней, родной, но расстраивать её всё равно не надо, она и так сама переживает, губы синие. Надо вот что сделать: быстрее вырасти, пойти работать и самой себе купить Эльвиру! Это замечательное решение. Хотя, конечно, к тому времени, пока я сама заработаю денег, Эльвиру уже купит кто-нибудь другой. Но бабушку расстраивать всё равно не стоит, и я сказала: «Хочу. Хочу пирожное.» Хотя совсем его не хотела.
Далее Женщина разыгрывает в лицах диалог с бабушкой.
– Какое тебе пирожное? Выбирай. Розочку? Картошку? Эклер?
– Да.
– Что «да»? Эклер?
– Да.
– Эклер за 15 копеек.
Это бабушка уже продавщице. А та ей в ответ:
– Деньги в кассу, только за 15 кончились, а эти побольше за 22.
Бабушка тихо ойкнула. А я смотрела на продавщицу, у этой тётеньки были большие голубые глаза, почти такие же, как у Эльвиры. И эта схожесть… Как же вам это объяснить… продавщица была совсем молодой женщиной, и она была похожа на красивую куклу, на мою обретённую и тут же потерянную подругу. В этом было какое-то таинство.
– Какие грустные глаза у вашей девочки, – тихо сказала продавщица, –- первый раз вижу такой взгляд у маленького ребёнка. – И громче, уже ко мне: Тебе эклер какой, шоколадный? Или ванильный?
– Любой.
А бабушка почему-то начала советовать взять картошку или розочку. А продавщица с глазами Эльвиры улыбалась:
– По-моему, шоколадный вкуснее, я бы взяла шоколадный. Меня тётя Нина зовут. А тебя?
– Вика. – Я не знаю, зачем я соврала. Наверное, если Эльвиру зовут тётянина, то и меня должны как-то иначе звать, чем на самом деле. А бабушка как-то виновато зашептала почти на ухо этой Эльвире-тётенине:
– Простите… но… эклер в другой раз. У меня только 19 копеек с собой.
Бабушка очень нервничала: к отделу подходили другие покупатели. А я совсем не хотела вообще никакого пирожного, и я начала уверять бабушку, что сладкое вообще вредно для зубов… Откуда я это взяла, не помню, от стоматолога что ли… Зубных врачей боюсь до одури: что тогда, что сейчас… А вы боитесь зубных… Ладно, не отвлекаюсь, тем более, что сейчас начнётся самое интересное!
Похожая на Эльвиру тётя Нина вдруг заговорщицки подмигнула:
– Ты очень хочешь эклер?
– Да. – Зачем-то второй раз соврала я. И тётя Нина крикнула в сторону кассы:
– Зина! Пробей 22 копейки за 19, 3 я добавлю.
Пауза.
Но это ещё не всё! Когда бабушка вернулась от кассы с серым билетиком выбитого чека, тётя Нина протянула мне целых два эклера.
Пауза.
Попытавшейся протестовать бабушке она объяснила:
– Второй от меня в подарок. – И снова подмигнула. - За красивые глаза.
А после бабушкиного неловкого «спасибо» совсем тихо сказала: Если будет опять не хватать, всё равно приходите, я всегда дам. И в другой смене у меня подруга на кассе, я ей передам, она вам тоже пробивать будет…
А потом тётя Нина посмотрела на меня Эльвириными глазами и сказала очень серьёзно:
– Вика! Только ты ТАК не грусти, ладно? Договорились?
– Да. – В третий раз соврала я. Потом поняла, что вру, и добавила: Я поплобую.
И это была правда. Я решила попробовать забыть свою Эльвиру. И весь магазин с соблазнительными игрушками, и рыжего мальчика с пожарной машиной, и недовольную толпу, и еврейское отродье, и бабушкин шлепок… Всё, всё, всё… Я буду помнить тётю Нину, которая дарит эклеры, чтобы я не грустила. А всех, кто считает, что я капризная и невоспитанная, я забуду! Я попробую забыть.