Надежда Антонова_подборка стихов_поэзия
Пасхальное
Нельзя объяснить жизнь, как нельзя объяснить историю
Вайолетт Джессоп
Она болела туберкулезом, от которого умерли трое ее
братьев и сестер, но осталась жива, всякое дыхание да хвалит
В 1911 она была стюардессой на Олимпике, который
столкнулся с другим судном, и осталась жива (правда, тогда выжили все, но могло
быть и по-другому)
В 1912 она была стюардессой на Титанике, где погибло
больше полутора тысяч человек, и осталась жива
Получила перелом черепа, когда в 1916 ее чуть не
намотало на винты уходящего под воду Британника, и осталась жива
И продолжала работать на океанских лайнерах,
всматриваясь в себя и удивляясь
Она родилась в позапрошлом веке, дожила до
восьмидесяти трех лет и умерла от сердечной недостаточности в 1971, но мне
кажется, она до сих пор жива и совершает очередное кругосветное путешествие
Смертию смерть поправ
Живой
Егорыч встал, поправил штаны, потрогал рваный рукав
Бомжует уже лет пять, всегда успевал убежать если что
Эти как зацокали: «Не наш, не наш».
Тот, что рядом сидел, вдруг вытащил нож
Егорыч не стал нарываться, ушел
Служба в церкви закончилась, никого
Они догнали и дали, потом еще и еще
Не убили и ладно, до свадьбы дочери заживет
Хоть и не позовут, а пусть Наташке его повезет
Пусть парня хорошего бог пошлет
Может и внуков увидит издалека когда-нибудь
Да и вообще всё у него хорошо
Егорыч идет вдоль могилок, уже родных
Летом на кладбище самая благодать
Комаров только тьма, но он привык
Можно едой разжиться, на шкалик насобирать
Анна Никитична переехала год назад
Но столик со скамейкой уже стоят
Егорыч любит у нее бывать
Сейчас надо из карманов всё достать:
Сушки, конфеты, помятые пряники, вот и чекушка цела
Угостись, Никитична, нечего там киснуть, лежать
Молодая еще, всего сорок пять
Егорыч льет немного на могилу, закрывает глаза,
выдыхает и пьет
Что-то и водка уже его не берет
____
Они стоят очень близко: старуха, которая совсем не
моргает, мальчик без глаз, дед без руки
Еще какие-то мужчины и женщины, молодые и старики
Вот и Никитична тут, улыбается как на фотографии
Щурится, волосы поправляет
Старуха вдруг его обнимает, говорит: «Наш, наш».
Егорычу неловко: как-то они все разом пришли, так бы
хоть водки им оставил, но ведь не было ни души
_____
Кладбищенский сторож пинает его по ноге
Переворачивает на спину, ругается на -уй, -ать и -ядь
Опять штыри попрошайку пришили, а ему бумажки писать
Не может же он так его закопать
А Егорыч смотрит куда-то поверх
Он, как водкой, небесным светом залит и согрет
Отстрелялся, хватит, пора домой
Нашел своих, он теперь нужный, живой
Отцу
Каждый год в день рождения мне снова шесть лет
Я иду по берегу Оби в спущенных колготках
Папа говорит, что надо много ходить, но я больше не
могу
Он берет меня на руки и поднимает еще выше, на шею
Шестилетних уже не сажают на шею, папа говорит мне об
этом и несет меня
Он хочет, чтобы я была сильной и выносливой, но я
больше не могу
Я держу его за подбородок, а он меня за ноги, и мы
смотрим, как уходит теплоход, на который мы не успели
___________
Я выросла сильной и выносливой
Я была бы почти неуязвимой, если бы не его плечи
Я была бы невозможной, если бы не всплывающий в памяти
берег Оби и теплоход, на который мы навсегда опоздали, как опаздывают на
разбившийся самолет, лишающий детства
Я осталась собой только потому, что когда-то он
подставил плечи моей ничего еще не понимающей детской заднице
И до сих пор помогает мне переплывать то, что мы
называем невыносимостью
Небесный бычок
Идет бычок, качается,
На царствие венчается.
Вот досочка кончается
И крестик начинается.
Раз уголок, два уголок,
Ты обмануть судьбу не смог.
И словно крылья у орла,
Копытца распластал: раз-два.
Упал, лежит, дрожит, молчит,
Корова-мать в хлеву мычит.
Тернист на бойню крестный путь,
До звезд быку не дотянуть,
Судьбу быку не обмануть.
Но это никакой не конец.
Поэтому
Вставай, иди и не вздыхай,
Подковами взмахни,
Поправ навек сосновый брус,
Лети, телец, лети.
