Наталья Потапова/Накануне Дня Победы/Драматургия

Жидкие шторы не спасают от слепящего солнца, а математик нудно объясняет новую тему. Механически переписываю теорему с доски,параллельно витая в облаках, мечтая о лете, пионерлагере с переплётным кружкоми знакомствах с интересными мальчиками…

Скорее бы лагерь! Мне хочется отдыхать: купаться,играть, читать. Осенью 83-го наш 7 «А» избрал меня старостой, и к концу года очень устала.



Мои витания в облаках прервал вежливый стук в дверь.Вошла наша классная руководительница — Ирина Маратовна со своей объёмной сумочкой и спросила у математика:

— Игорь Олегович, позвольте сделать объявление?

— Ради бога. О! Вот и звонок. Ребята, до свиданья!

Учитель быстро собрался и вышел. Ирина Маратовна замялась, подбирая слова:

— Ребята! Завтра вы, наверное, проведете со своими родными, радуясь отдыху среди недели, а ведь это — День Победы. Поэтому сегодня нам доверили поздравить с наступающим праздником ветеранов, живущих близко от школы.

Она взяла в руки тетрадный лист.

— Вот имена и адреса пяти фронтовиков, нужно от имени класса поздравить их. Понимаете? Но это ни в коем случае нельзя делать формально, а только прочувствовав, что совершили ветераны для каждого из нас.Это почётное поручение мы должны выполнить хорошо…

При слове «почётное» Розалия, сидящая впереди меня,фыркнула и вскинула руку, заявляя с места:

— Ирина Маратовна! Мне нельзя в музыкальную школу опаздывать. Мама говорит: «Вся семья из-за пианино по одной половице ходит! Не подведи!»

— Ну… иди, — неуверенно разрешила учительница.

Я ждала: кто из одноклассников отзовётся, чтобы помочь. Учительница, выложив на стол альбом и дефицитный набор фломастеров,продолжила:

— Ребята! Нужно нарисовать открытки, они будут для ветеранов гораздо дороже печатных картинок. Вы согласны со мной?

Я подумала: «Ещё не легче! Так, по рисованию у меня — шаткая “четвёрка”, значит, каждый второй ученик справится лучше меня. Но даже интересно, чем дело закончится?»

Розалия, выходя из класса, успела махнуть подружкам,намекая: «А вы что ждёте?» Тут же над партами взлетели три руки.

— Вы пойдёте к ветеранам? — в голосе Ирины Маратовны звенела радость.

— Мне тоже в музыкалку…

— А нам в изостудию бы…

— Да… Конечно, это тоже важно. Идите.

Девочки быстро выскользнули за дверь.

— Мальчики! Может быть, именно вам, как будущим воинам, лучше поздравить?

Рыжий Вадим встал и серьёзно сказал:

— А у нас в хоккейной школе последний раз в сезоне — лёд. Тренер сказал, что прогульщики пусть пеняют на себя. Мы пойдём, ладно?

— М-да. Ну, идите. Не привязывать же вас.

Грохот отодвигаемых стульев вызвал шушуканье и переглядывание, словно Ирина Маратовна превратилась в учителя-новичка,неумеющего держать дисциплину. Она переминалась у доски и переводила взгляд с одного на другого ученика. Учительница остановилась рядом со мной, а я демонстративно стала разглядывать свои наручные часы, думая: «Было бы чем поздравлять там: цветы, конфеты, книги — я бы пошла… Но почему так поздно?» Она будто услышала меня и с трудом произнесла:

— Ребята, прошу прощения, что такое поручение — и в последний день. Я… отвлеклась из-за оформления больничного листа, хотя должна была всё раньше подготовить.

В классе на пару секунд воцарилась гулкая тишина, а потом все оживились и стали тянуть руки. Не дожидаясь, пока спросят, ученики называли причины срочного ухода:

— У нас пудель старенький. Не может долго без прогулки.

— Мы на кросс готовимся.

— К зубному!

— Папа ждёт. Едем могилы родных обиходить.

Ещё десяток разных секций, по словам одноклассников,непременно лишат воспитанников бесплатного спортивного инвентаря и посещения бассейна, если опоздать на тренировку.

Я понимающе усмехнулась: раньше была в такой секции,где абонемента на бассейн лишали за прогул.

Двое пацанов с галерки улизнули в дверь, на секунду оглушив нас шумом школьного коридора. Наверное, спешили в туалет.

Ирина Маратовна переводила потухший взгляд с одного ученика на другого и растирала висок — прямо как моя бабушка, когда у неё болит голова. Вдруг встал Эдик — кудрявый самоуверенный сын профессора — и развязно спросил:

— Зачем так лезть из кожи? Давайте подождем год, и на 40-летие Победы поздравим, как следует.

Я растерялась от этих слов. А Ирина Маратовна, смерив Эдика долгим взглядом, посмотрела на оставшихся ребят и заговорила проникновенным, но властным голосом. Голосом комиссара.

— Ты прав, Эдуард, сегодня есть лишь мои фломастеры и альбом. И что? Может, через 20 лет поздравить? Или лучше через 40?.. Да поймите же вы! Они… они для нас всю войну, каждый день из 1418-и жизнью рисковали!И представить не могли, что под пулями ходят для таких… малоблагодарных.Нам же это самим необходимо: поздравить Победителей. А через год… не все старики доживут. Так давайте сделаем доброе дело вместе и сейчас!

— А я разве против? — смущённо прошептал Эдик и выскользнул из кабинета во время звонка на вторую смену.

— Ничего не успеваю, — горестно вздохнула Ирина Маратовна, — придётся самой после работы обойти ветеранов. Ты, Яна, иди тоже: и так субботники и дежурства подстраховываешь…

Но я всё сидела, думая: «Кто, кроме меня?» И одновременно прокручивая собственных «планов громадьё»! Так, завтра, 9 мая, мы с родителями поедем в деревню: поздравим дедушку-фронтовика и посадим картошку.А сегодня хочу отреставрировать бабушкин сборник Пушкина с засушенной незабудкой. Иначе совсем развалится, а бабушка им дорожит, не знаю пока,почему, может, какая-то любовная история?..



Когда ушли последние ребята, Ирина Маратовна вдруг распахнула окно. На её лбу блестел пот.

Я уже понимала, что обходить ветеранов буду сама, и пошутила любимой фразой, прибавлявшей мне смекалки в трудностях:

— Ирина Маратовна, а знаете, «Чапай думать будет!» — и добавила. — Давайте адреса, фломастеры и альбом!

Она обняла меня и погладила по спине. Я смутилась от неожиданной нежности и скороговоркой выпалила:

— Правда, сегодня хотела быть дома. Но это ничего! Для бабушки сборник переплету в другой день. Он лежит и есть не просит.

Я отчеркнула ближайший адрес ветерана. Села за партуи, убеждая себя, что «не боги горшки обжигают», нарисовала в альбоме салют и тюльпаны. На обороте красной ручкой написала самые добрые слова: «Дорогой Виктор Макарович, Воин, защитивший мир. Мы желаем Вам здоровья, счастья, любви близких и вечно мирного неба». Остальные открытки решила рисовать, сидя на лавочке у дома следующего ветерана.

До нужного дома добралась быстро и, чуть поколебавшись, вошла в тёмный подъезд. Сразу противно запахло кошками,оказалось, тянуло из зарешёченного входа в подвал. Потом я чуть не поскользнулась, наступив на что-то. Мелькнула мысль: почему мы в подъездах мусорим? Площадку первого этажа пробежала, задержав дыхание. Нашла!

На двери табличка «Здесь живёт Победитель — Виктор Макарович Троицкий». Как хорошо назвали участника Великой Отечественной войны —Победитель! Жму на звонок. Тишина. Ещё раз жму, смотрю вокруг и замечаю, что на полу от этой двери вниз идёт пунктиром красно-зеленая тропа… из тюльпанов. Он что… умер… я опоздала?!

У меня пересохло в горле, и побрела домой. По дороге думала: зачем мне такое выпало? Догадалась про Ирину Маратовну и подумала: так это же здорово! Это правильно, что именно я узнала эту скорбную весть, а не она. Если бы она поскользнулась на тюльпане и упала? Или ей бы открыли дверь, а она бы расстроилась и… Я не стала додумывать эту мысль.

Вечером мы с девочкой из параллельного класса поигралив бадминтон во дворе. Она убежала домой со своими ракетками, а я сидела на скамейке в рождающихся сумерках и думала: почему последние минуты игры — самые сладкие? Хорошо бы намазать воланчик фосфором, чтобы видеть его в темноте!

Вдруг в окошке первого этажа зажёгся свет, и Розалия,распахнув раму, крикнула:

— Яна, как там ветераны? Если б хоть за день знать,помогла бы с открытками. Я же рисовать люблю.

— Розали! Ещё не поздно. Завтра всё вручим! Можно, сейчас альбом и фломастеры передам?..

Она отпрянула от окошка, но через минуту вернулась:

— Хорошо. Давай, приноси.

Пока я шла домой, всё думала о Розалии.

Мало знаю её и завидую! Её бабушка и дед — известные в городе музыканты, и она к музыке способная!

Розалия — вовсе не «сухарь», но на обучение игре на фортепиано у неё уходит море времени.

Розалия открыла дверь, и я тихо выпалила:

— Розали, только по-честному, ты правда хочешь мне помочь?

— Хочу. Но завтра в музыкалке отчётный концерт…А кто тебе ещё поможет?

— Знаешь, у нас дома всегда в запасе пара купленных открыток. Я их заполню. Две нарисуешь?

— Легко! Яна, а когда вручишь? Вы же из деревни обычно затемно приезжаете.

— Постараемся вернуться раньше.

Пообещав это, я вышла во двор с ощущением восторга и желанием выплеснуть энергию. У меня так бывает: что-то не получается, а потом вдруг начинает удаваться, и в эти минуты я лезу на крышу родной пятиэтажки и любуюсь городом или спешу на школьный двор, разбегаюсь и прыгаю в яму с песком— «бух», почти визжа от мышечной радости.

Вот и сейчас я приземлилась и заметила в свете фонарей, что напротив ямы скоро расцветут сибирские ирисы. Вдруг жгуче захотелось их сорвать, и решила: «От двенадцати цветов не убудет! А зато ветеранов порадую не только открытками!»

Бережно сорвав цветы, опять прибежала к Розалии.

— Ух ты! Дай порисовать ирисы! — загорелась она.

— Держи… Ого, до чего открытку сделала красиво!А утром можешь ветерану сама вручить? Хоть одну из четырёх?

— Погоди, Яна, я не обещала разносить! Мне ещё костюм гладить.

— Хочешь, помогу? Руки помою и…

— Здорово! Я уже марлю увлажнила. Утюг поставь на«шерсть».

Мы занялись делом: я погладила юбку и блузку, а из-под кисточки Розалии, как живые, родились фиолетовые ирисы.



…Когда мы с папой и мамой посадили картошку, то поставили праздничный стол прямо в огороде, между колодцем и баней. Благодаря бабушке, на нём было много еды: окрошка, разносолы и пирожки с разными начинками! Главным за столом был дедушка — отец моей мамы, чьими руками было построено здесь всё. Только скворечник сколотил папа с моим братом Олегом,который служит в армии.

Последние три года из-за инсульта деда плохо слушалась правая сторона тела, и речь была нарушена. Бабушка и сейчас ласково ухаживала за ним, кормила с ложечки, а он благодарно гладил её по руке.

Мы все — папа, мама, бабушка и я — спели «Землянку».(Как здорово, что наш класс разучил её год назад!) Дед смахнул слезинку, а на этих строках даже попытался подпевать:



Бьётся в тесной печурке огонь.

На поленьях смола, как слеза.

И поёт мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза…



Вскоре он устал, и мои родители, доведя его до кровати, ушли поздравить своих друзей, живущих на соседней улице.

Бабушка уложила деда.

Она вышла ко мне, и мы вдвоем стали рыхлить землю в цветнике, где росли тигровые лилии и мальва. Немного поработав, бабушка, охнув,распрямилась и села на открытую веранду, с которой было видно и деда в доме, и меня.

— Ты о чем задумалась, внученька? Или мне показалось?

— Я дома старый сборник Пушкина нашла. Помнишь,бабушка, он ведь твой, да? А почему он у нас в шкафу лежал?

Бабушка пристально посмотрела на меня, будто решаясь на что-то важное, позвала сесть рядом и тихо сказала:

— Яночка, я ведь уже доживаю. Когда-то закроются глазоньки мои. Вот и захотела все самые дорогие мне вещицы наперёд добрым людям отдать. Вот и старшей дочке книжку Пушкина, как от сердца оторвала, ведь там…

Бабушка сверкнула глазами, щёки покрылись румянцем; я замерла в предвкушении истории, но её позвал дед. Попросив меня полить клумбу с астрой и календулой, она ушла в дом.

Я и не представляла, что пять минут могут показаться вечностью!

— Ведь там между страницами, — продолжила она, вытирая влажные руки о фартук, — первый шаг Паши ко мне… отразился.

— Как это? — выпалила я, неравнодушная, как говорит папа, «к душещипательным историям».

— А так. Мы днём тракторный завод строили… Вам в школе рассказывали: он в войну танки Т-34 выпускал? (Я кивнула.) А вечерами, как могла, молодёжи грамотёшку подтягивала: вместе писали, читали. Дак Паша на ночь книжку попросил, а вернул с закладкой, со значением. Ты, Яна, видела, что там?

— Незабудки?

— Точно! «Не забывай меня», значит. Ты бы знала, к какому стихотворению положил!.. У меня прям душа распахнулась.

— К какому, баб?

— А ты книжку сама прочитай да догадайся!

— Не могу, бабулечка. У меня сегодня поручение, и к школе надо готовиться. На неделе прочитаю… Знаешь, ба, я же умру от любопытства, пока не приеду сюда в воскресенье и не проверю догадку! Ты скажи,не томи, а?

— Экая проныра! Верёвки из меня вьешь! — засмеялась бабушка. — Сначала ты расскажи: какое поручение?

Я кратко рассказала бабушке про вчерашний день, не забыв сорванные ирисы, но умолчав о приходе в подъезд покойного ветерана.Бабушка покачала головой и, наконец, спросила:

— А в прошлом году вы как справились?

— Тогда Ирина Маратовна попросила меня проводить её в школу, чтобы донести тюльпаны, привезённые из сада. Она приглашала ветерана…Павла Петровича на встречу с классом.

— Вот оно как, — задумчиво произнесла бабушка и,вздохнув, посмотрела на меня. — Волнуюсь за тебя, Яночка. Не обижают ли тебя соученики, мол, «белая ворона» перед учителем хочет выслужиться?

В первую минуту я растерялась, как ответить, не расстроив бабушку, а потом нашлась:

— В пятом классе меня немного дразнили: «деловая колбаса»… Потом дома кааак навалилось! Олежку забрали в армию. Папа — как говорит мама — не сразу одолел беса в ребре.

У меня вдруг комок подступил к горлу, не давая говорить. Я убежала в дом, хлебнула кваса, погладила рыжего Ваську с рваным ухом, отдыхавшего на сундуке, услышала ровный храп деда и, успокоившись,вернулась к бабушке.

— Вот стала здесь за троих ведра таскать, копать и окрепла… А когда на уроке дальше всех прыгнула с места и выжала кистевым динамометром 28 кило, мальчишки чуть шеи не вывихнули, глядя из-за спины физрука в журнал на результаты!

Бабушка обняла меня и заплакала. Тут мне показалось,что синоним грибного дождя у людей — это радостные слезы.

Улыбаясь и гладя меня по голове, она сказала:

— Запомни же, каким стихотворением Пушкина привлек меня твой дед:



Пустое ВЫ сердечным ТЫ

Она, обмолвясь, заменила,

И все волшебные мечты

В душе влюблённой возбудила.



Я так обрадовалась, что мне показалось: могу свернутьгоры!..

Попрощавшись, я поспешила на автобус.



В тот вечер у нас с Розалией получилось застать и поздравить ирисами и открытками всех оставшихся ветеранов: медсестру, двух танкистов и сапёра. Кстати, сапёром воевал и мой дед.

К счастью, все они жили в семьях и ходили на своих ногах. В квартире медсестры нас напоили чаем. Она, Анна Ивановна, рассказала нам про вагон-госпиталь, где служила. Я вспомнила про инсульт деда, и получила совет, как уберечь бабушкину спину…

Потом мы гуляли с Розалией по скверу, где горели фонари. Я была счастлива, что все четверо ветеранов оказались живы и приятно удивлены поздравлением. А ещё эти беспокойные сутки помогли нам, таким разным девчонкам, подружиться!

— Знаешь, Яна, по сей день я не понимала слова: «Это радость со слезами на глазах». Подпевала, а не чувствовала, — шепнула подруга и зажмурилась.

— То же самое, — сказала я, чуть не заплакав, когда за мгновение пролетел перед внутренним взором сегодняшний день: мой дед с наградами на пиджаке, слёзы и объятия бабушки; эти четверо стариков, которых я уже никогда не забуду и, наверное, поздравлю через год. Или не успею?

Потом мы бросили две копейки в телефон-автомат и,дозвонившись, рассказали Ирине Маратовне, как выполнили поручение.

— Девчата, какие же вы всё-таки!.. — воскликнула она и добавила. — Мне придётся в больницу лечь. Держитесь все дружно, ладно?

Через неделю я сидела в кабинете вожатого. Активисты школы планировали День пионерии, когда прозвенел телефон. Это Павел Петрович,выступавший в нашем классе год назад, просил помыть окна и срезать клёны-самосейки.

Я сразу сообщила классу о просьбе. Волшебные слова — «в любое время» — помогли наиболее занятым ребятам откликнуться на этот раз. Две подружки Розалии и хоккеист Вадик не подвели!



* * *

А спустя полгода, у Ирины Маратовны родился сын, и она дала ему имя Виктор. Скорее всего, в честь родственника, а я хочу верить — в память того Победителя, навестить которого мы не успели.