⁣ЗОНКА-ВЫПИВОНКА


Фантасмагория
для балаганных кукол
в трёх глюках


Злодействующие лица:


Блатной Пегас. Битый досиня, несудимый с осени. Завсегдатай зон да тюрем — то в ШИЗО, то в БУРе, то на нарах, то на шконке, то в КПЗ, то в осуждёнке... Мотать срок задолбался — и в бега подался.

Генерал Наднамный. Важняк-милиционер, начальник контрразведки Системы спецмедвытрезвителей МВД СССР. В гастроном направлен — по заданию вышестоящего по званию. Цель задания проста: проникнуть в злачные места, среди народа покрутиться, по-свойски в очередь внедриться, купить бутылку водки и обстановку отразить в оперативной сводке.

Капитан Нержавейка. Генеральский адъютант — служака, карьерист, педант.

Рыжий Опер. Сыскарь — супер. Под бандюгана шифруется, на погоняло
«Ржавый» отзывается.

Продавщица Клавка. По блату водку продаёт из-под прилавка.

Васька Подтёркин. Он легче Родину предаст, чем взаймы копейку даст. Филки в свинью-копилку заначивает, капиталец сколачивает; приторговывает чем придётся. В миллиардеры рвётся.

Илюха Неврубон. Кряжистый, будто из дуба топорами тёсаный — детина, ломом подпоясанный. Пролежал пластом он тридцать лет на печке — самогонку пил, при свечке. Послан деревенской сходкой ходоком в Москву за водкой; паспорт, кошелёк по пьянке потерял; угораздило — застрял. Не врубится — как извернуться, чтоб в деревеньку возвернуться.

Старец Калькутта. Марьинорощинской заточки старичок! Греет зоны: за колючку уркаганам наличман шлёт с воли — на чифир, водяру, табачок... В фуре, на «Камазе», мешки с баблом по кичманам развозит. Первым жиганами был на Соловках коронован! Для тех, кто с понятием, — навроде священной калькуттской коровы: за то, что впрягся сидельцев кормить и поить, не моги его ни резать, ни доить.

Зомбуша. Кто он — и сам не знает, дурик: живоглот или жмурик.

Банда Белых фильтров:
пахан Ворохан. Карак казанский. Смотрящим за Москвой ордынцами
поставлен, братвой татарской. Козырный, с весом! Под гжель расписан.
Брательники Боковички. Засовывают фраерам в носы бычки; изредка, из уважухи, — сигареты целые, фильтры — белые; не всем подряд, а кто в дымину пьян — свалился, где отруб застал — до хаты не дотопал. Плачь по мужу, Пенелопа!.. Хохмачи. Ещё и не такое горазды отмочить.
Качок. Старший Боковичок.
Сморчок. Младший Боковичок.

Мальчик Филипок. Этот маленький шалун опасен, как медведь-шатун.
Всюду шатается с косяком — папиросина в зубах, с прикушенным мундштуком. Что мены, что урки — ему до фени по обкурке: кому бы ни забил он стрелку, разборка кончается перестрелкой.

Девочка Роза. Из «Кама-сутры» знает позы. За грины она путанит, на шару трахаться не станет; её дрючат интуристы — герр, месье и даже мистер.

Растерзайка. Шмара из кошмара.

Старушка Пердушкина. Спекулирует водкой и тем, на что был спрос, когда была молодкой.

Полемист Демагогиевич Балаболкин. Эталон горячечного демократа: краснобай, обожатель дебатов; доводят словопрения до умоисступления — предпочтёт под пытками загнуться, нежели заткнуться.

Шурка Местнота. Шуропан, домушник; на сотни краж одна отсидка, прушник.

Ванька-остаканька. Шахтёр, бугор; глазомер — барменам пример. Под видом ремонта теплотрассы, подкоп мастырит под сберкассу.

Шахтёры. Бригада горняков, пятеро сутулых мужиков.

Товарищ Синюгин. Председатель колхоза имени «70-летия Летящего
в коммуну паровоза».

Колхозники-продотрядовцы. В Москве крестьянский продотряд сметает с полок всё подряд: спиртное, съестное, штучное, развесное... Штурмуют кассы под транспарантом красным: «ДаёшЪ колбАсы в массы!»

Кулак Шматок. При Ленине раскулачен, подался контрик в лес. Про Перестройку от геологов прослышал. Вышел. Злобствует! Под полой — обрез. Поквитаться с коммуняками грозится, за коллективизацию. В очередях ведёт махровую антисоветскую агитацию.

Зубилыч. Стахановец, фронтовик — сталинской закалки большевик.

Сявка Бескликушный. Бормоглот — ещё тот! Пьёт — что течёт: любая влага — на спирту — ему во благо, слабоумный доходяга.

Хаим Фрайерман. Ни в мать еврейку, ни в еврея, своего отца, в кошаре иудейской паршивая овца — запойный пьяница.

Доктор Айбодун. Экстрасенс, шаман, колдун. Эскулап из греков… не голова — аптека! Рукоприкладством лечит, бубном, палочкой с огнём бенгальским, волшебными финиками, себя — в поликлинике. Пациенты, кто не протянул ноги, чудом повыздоравливали — правда, немногие.

Кроме говорливых артистов, участвуют горластая массовка и бессловесные статисты: крики -- цивилизованные и дикие, дворник, чистоты поборник, снующие прохожие, на нас с вами похожие, горцы в кепках-аэродромах, пара, с носилками четверо санитаров, в рыцарских доспехах металлист, балалаечник-плясун -- колченогий солист, торгаш с детской коляской, в белом халате, столпотворение покупателей, милицейский патруль — ретивая тройка, на Блатного Пегаса облава, полувзвод, двое дружинников и демонстранты — орава.

Помимо персонажей, очеловечиванием титулованных, шелупонь задействована, дрессированная: Тузик, рыбка, мухи, кошки, чёртики, воробушки и мандавошки.

Время. Соответствует галлюцинируемой теме. Междусобойчик кремлёвских важняков правит толпенью крезанутых глупняков. По всей стране проходят митинги и шествия, налицо симптомы массового сумасшествия.



Глюк первый



Штрафной изолятор. Меблирован казённо. На цементных подмостках шалый архаровец в зебристой робе. Сиделец окрылён Блатной Музой. Бенефис.


Блатной Пегас декламирует от решётки вертухайскому глазку:

— Из тюрьмы
спецом для вас
стишок прочтёт
Блатной Пегас.
Забубённого, меня
повязала ментовня.
Налетели кодлой –
и запинали, падлы.
Повод веский, а выпить не с кем. Крытка! Лафе кранты — отсидка... Скоротаю-ка облом воспоминанкой о былом.
У зэка в думках что? Свобода!.. За себя базарить буду… Что пятерик на зоне, что десятка: откинешься, воля — в непонятках.
Помню, ходу дал я в мае. Чуть не сошёл тогда с ума я!.. Государила в те годы партячейка — Политбюро ЦК КПСС, четырнадцать кремлёвских важняков, семейка. Союзом коноводить Горбачёва выбрали они — послушный, приглянулся он. Снизошёл на Мишаню закидон; по центру постоял на мавзолее — и закосил под Моисея: колоннами, походным строем, народ советский выводить стал из запоя; без карты вёл, без компаса — в коммунизм, по наводке Ленина-Маркса: «Ищи у-у-устье, где исто-о-оки, а запад — где-то на востоке».
Чтоб до вас домчало — не с конца начну, с начала.
По утряне — с бодуна — просыпается страна. У народа — отходняк. Поправится? Верняк! Кто чем — пивком или поллитровичем; сгонял -- и нормалёк… Теперь прикиньте-ка: толпень подваливает за бухлом, а там — голяк, отовариться — непрохонже. Перестройка! Забодяжена уже.
Кирнуть, при горбачёвской власти, — не то что зэку, вольняшкам было за счастье. Прессовал — внаглянку, подлянка за подлянкой! — бормотушку упразднил, прикрыл шалманы... вилы! в магазинах что было: за водярой, за винищем — очередищи; после обеда стали продаваться — прививали нам отвычку по утряне похмеляться. Чем попало дерзали мы взбодриться! — аптечная микстура, парфюм, денатура... не залеживались на прилавках;
тоже самое в продуктовых с шамовкой: враз сметалось — всё, что выставлялось!.. И от Бреста до Курил самосад народ курил — неделями в продаже нет ни папирос, ни сигарет… Зато повсюду — уйма лозунгов призывных; с плакатов — кумачовые понты: «Вперёд к победе коммунизма!»… Загнали если б нас туда — кранты… Э? Ништяк житуха! — ни в стельку, ни под мухой — сбылась ленинская заморочка, коммунизм — настал, народ дошёл до точки: ни в бу-у-удни не бухает он, ни в пра-а-аздники — подшился, заделался в отказники. Э?
Повеселиться хочется, да что-то не хохочется. Ей-ей! Такое может — лишь приглючиться.
Заветы Ленина не в силках был народу навязать Горбач, с коммунизмом пролетел Ильич: кое-что недотумкал, воплощёнка не срослась с задумкой. Мы, бывшие совки, откипешили послабуху — право быть, когда угодно, пьяными. Важняки в Кремле прогнулись перед нами, россиянами! Продажа — круглосуточно. Чего только нет в вино-водочных! От трёхлитровой — до чекушки, от вискаря — до бормотушки. Ну такая красотища! чем в Америке почище…
Заглянем-ка в прошедший век, где жи-и-ил советский человек...

Короче, так: сачки вам в руки — и ловите глюки.
Баю-баю, свет я вырубаю.
Эх, было времечко! -- пять копеек стакан семечек…

Заинтригованы? Э?.. Интересно? Э?...
Прокурору тоже интересно. И что?
Перетопчется!

Официальное видео песни "Дискобар"

⁣Женщину надо любить


Женщину надо любить.
Баловать и целовать.
Чаще подарки дарить,
Кофе в постель подавать.

Нужно читать ей стихи,
Пусть и без голоса петь.
Реже занудно ворчать
И недовольно сопеть.

Не замечать седину-
Красит нас жизнь неспроста,-
Чтоб оставалась в душе
Девочкой, лет так до ста.



Ты уехала…


Ты уехала, мне тоскуется,
Хоть уехала ненадолго.
И пустыми вдруг стали улицы,
Вечера тянутся долго.


Нет тебя - не поётся, не пишется.
Нет тебя - словно сердце не бьётся.
И вино не приносит радости,
И откуда хандра вдруг берется?


Пресным блюдо любое кажется,
И не варится крепкий кофе,
Словно душу я продал дьяволу,
Обманул меня Мефистофель.


Ты уехала. Мне тоскуется,
Загружаю себя работой,
Вспоминаю, как суетилась ты,
Окружая меня заботой.


Ты уехала, мне не пишется,
Не играется, не поётся.
И повсюду твой голос слышится,
И мне кажется, он смеётся.


Ты уехала, мне тоскуется,
Хоть уехала ненадолго.
И пустыми кажутся улицы,
Вечера тянутся долго…




Зеркало для героя


Думали не так. Не в то, во что надо, верили.
Строили не то и не там.
И вот теперь, по истечении времени
МЫ всё оценим и расставим по своим местам!


И ведь перекроят же всё,
Переправят, перепишут, дай только срок.
Ведь всё меньше живых свидетелей,
А для нынешних благодетелей та история не урок.


Хочу пожелать всем этим деятелям
Хотя бы раз в жизни взглянуть внутрь самого себя.
Через воронёный ствола глазок,
Чтобы стало видно, что там у тебя внутри.
А всё остальное – позолота и пузыри.


Вот оно, зеркало для героя,
Которое всё делит на до…,
А потом – смотришь в него и понимаешь,
Ещё мгновение и ты фантом.


И стоят ли того твои убеждения?
И, глядя в него, ты их повтори….
А иначе, какое имеешь право оценивать,
То, через что не ты, а другие люди прошли.




Философия бокса


Бокс- это такая мужская забава.
Что-то среднее между шахматами и мордобоем.
Но в нём сосредоточена вся философия мира,
Это вам скажет любой тренер перед боем.


И ты выходишь на ринг и стоишь в этом небольшом,
По сущности, величиной со вселенную, квадрате.
Мир стал размером 6 на 6,
Ты в красном углу, он - в синем.
Ну что ещё для тебя в этом мире есть?


Да, есть ещё рефери, что мешается под ногами,
Времени три минуты, звук гонга
И угол со стулом, куда в конце раунда можно сесть.


В перерыве утрёт тебе кровавые сопли
Петрович, Василич или Владимирыч.
Скажет или проорёт в ухо, перекрикивая шум в зале:
«Ну, чему же тебя столько лет учили, сынок?
Чтобы ты вышел сюда позориться, а потом в третьем раунде лёг?
Будь мужиком, ломай его и себя!»
Ну и ещё в том же духе, что там ещё говорят тренера любя.


И ты встаёшь, сжав зубы,
И, ничего не придумав, прёшь напролом,
Ты знаешь, тебя ничто не остановит,
Ты словно летящий лом.


А в конце синяки и шишки
С радостью победы или с горечью поражения,
С запахом крови и пота.
Для кого-то это маленькая модель жизни,
Для кого-то - просто работа.




Саныч

Был недавно похоронен,
Зябкой осени порой,
Скромный тренер из глубинки.
Не актёр и не герой.


Он учил искусству бокса
Подрастающий народ.
Все левши! Коронный почерк.
Тот, кто в теме, тот поймёт.


К нему всегда тянулись пацаны,
Обычная дворовая шпана.
Те, что предпочитают драки книжкам,
Но на которых держится страна.


Они пойдут к станкам, штурвалам, в шахты,
А если нужно – в бой, сомкнув штыки.
Старался не за славу и награды:
Чтоб не переводились мужики.


Денег – не скопил. Хором – не нажил.
Было недосуг и не с руки.
Из богатств оставил только память,
Что хранят его ученики.



Ветеран



Как-то видел - оскорбили старика.
Мол, юбилейные медали нацеплял.
Не могу никак забыть его лицо,
Будто кто-то прямо в грудь в упор стрелял.


А он когда-то молодым и сильным был.
На заводе по два плана выдавал.
И от драки никогда не уходил.
По счетам всегда по-полной отдавал.


Комсомолец, «ворошиловский стрелок».
Пустяком казалась близкая война.
Но реальность вдруг пришла, в сто крат страшней,
В сталь сплотилась вся огромная страна.


Добровольцем он ушел, хоть бронь имел.
Долго плакали и мама и жена.
Но вернулся, пусть изранен, но живой,
Котелок солдатский, выхлебав до дна…


Я всю ночь уснуть не мог. В окно глядел.
Справедливость в этом мире быть должна.
Недалеких тех людей пусть бог простит.
Видно, каждому нужна своя война.



Про кота


Знают все на белом свете.
Знают взрослые и дети.
Знает весь честной народ -
Всех главнее в доме КОТ!


На хозяйских спит подушках.
Ест как три-четыре хрюшки.
И при этом обожаем,
Замечательно живёт.


Все умильно наблюдают,
Как хвостом своим играет.
Все снимают непременно
Удивлённо-глупый взгляд.


За его пушисто мягкость
Слишком много позволяют,
И любой пришедший в гости
С ним побаловаться рад.


В общем, кот – манипулятор.
Он психолог очень тонкий.
Креативная натура
И отъявленный лентяй.


Он, мурлыча потихоньку
В ваше сердце проберётся,
И растаете вы сразу,
Как какой-нибудь слюнтяй.

Это знают все издревле.
Вроде даже понимают.
Ведь не зря ж котов сжигали
В инквизиции кострах.


Да. И у кошек девять жизней,
Приземляются на лапы,
И даже если спят извечно-
На мышей наводят страх.


Подведём теперь итоги:
Нам коты необходимы.
Жизнь без них скучна и грустна.
Ну, а с котом наоборот.


Есть коты, умней, чем люди.
Знаю это достоверно.
Ведь я записываю только,
А диктует мне мой кот.




Нос (почти по Гоголю)


Любопытный чей-то нос
На лице весёлом рос.

Нос был маленький, смешной,
Спец в любом вопросе.
И совало то лицо
Нос куда не просят.


Залезало то лицо
Носом во все щели,
И вынюхивало всё,
Где бы что не ели.


Нос обиженно сопел,
Если что не дали.
Очень быстро забывал
Про свои печали.


Всё хотел бы знать тот нос
Обо всём на свете.
В каждом доме есть такой,
Если в доме дети!


Принцесса вернулась


Принцесса вернулась в своё королевство
И дел у принцессы не счесть.
Принцесса вернулась в своё королевство,
Ей некогда даже поесть.


Дней пять или шесть не была она дома.
Совсем обленились коты.
Никто их не гладил. Не дёргал за уши.
Никто не тянул за хвосты.


Две куклы её, Паулина и Катя,
Устали в углу сладко спать:
- Сейчас их разбудим, накормим, оденем
И срочно отправим гулять!


Грустят в тишине медвежонок и ослик –
Им некому книжку прочесть….
Принцесса вернулась в своё королевство
И дел у принцессы не счесть!

⁣https://www.youtube.com/channe............l/UC8UUisluo

Gloria Gaynor - I will survive

⁣10 НОВЫХ КРУТЕЙШИХ ФИЛЬМОВ И СЕРИАЛОВ, КОТОРЫЕ УЖЕ ВЫШЛИ В ХОРОШЕМ КАЧЕСТВЕ И ДУБЛЯЖЕ!

⁣КОНСТИТУЦИЯ РФ - читаем с "ЛАДОЙ" всей страной!

Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления. (Статья 21 п.1 Конституции РФ)

⁣Наталья Барышникова
Стихи на премию Левитанского
+ + +
Все идет своим порядком.
Дни и ночи напролет
Ходит курица по грядкам,
Хищно овощи клюет
И глядит, не угрожая,
Будто знает наперед -
Пьяный мальчик урожая
Ни... Никогда не соберет.

* * *
Снова мальчик войдет в алтарь.
Освятите его ребро.
Петербург мне подарит янтарь,
А Москва - серебро.
И смиренно горит свеча.
Так горит, как в аду.
Петербург мне подарит печаль,
А Москва - чистоту.
Там молитва откроет итог
И святая вода.
Петербург мне подарит восторг,
А Москва - благодать.
Не осталось друзей и подруг.
И опала листва.
Поезда не идут в Петербург.
И закрыта Москва.

+ + +
Всего-то до смерти совсем ничего,
Но помню горячее имя его.
Я помню бассейн,
палисадник и плед.
И помню я имя,
которого нет.
Всего-то, всего-то.
А жили прилично -
То камерно очень,
То очень публично.

+ + +
Снег сошел в одночасье.
Нудная грязь, гроза.
Широкоплечий ясень
Тянется в небеса.
Весточки от перелетных
Птиц не слышны пока.
Дел первоочередных
Не страшится рука.
ЧЧто не затеешь, все благо -
Ладный к смерти пролог.
Лишь бы ребенок не плакал
И был бы утешен Бог.

Спасибо!

АСМР ролевая игра, дед инсайд с челкой до Караганды

Официальный клип песни "Love Never Loved Me"

приятного просмотра музыка
лёгкие шаги

Мой видеоролик, мои стихи

⁣Что и как видят малыши?
Видео канала Простое детсво - ⁣https://www.youtube.com/watch?v=tZs6OfiP6UM

⁣Анонс нового канала

⁣ЗАПЕЧНИК
Петрозаводский художник Виктор Сергеевич Чижов после развода купил дешево в глубинке деревенскую избу.
Отчего так поступил?
Душа просила.
Даже, не просила – требовала!
Тринадцать лет прожил с любимой женой, а так и не нашел с ней общего языка. Не понимала Танюша, что, кроме денег, шмотья и машины, есть другие ценности.
Вечные.
Духовные.
Витю с детских лет тянуло в искусство – рисунок с бабой Ягой изобразить, динозавра из пластилина слепить, песню про Деда Мороза исполнить, в школьном спектакле роль сыграть, стишок сочинить…
Хотел после школы в архитектурный институт поступить, но завалил проклятую математику, и пришлось идти на завод. Потом – армия. А в армии, благодаря своим способностям, стал оформлять наглядную агитацию: лозунги писать, плакаты рисовать, стенгазеты выпускать…
Так самостоятельно освоил изобразительное ремесло.
После армии позанимался в изостудии Дворца культуры, да и оказался волею судьбы на должности заводского художника-плакатиста. Женился на молодой и красивой бухгалтерше. Была она в искусстве неопытной, а в быту – молчаливой. Поначалу…
Постепенно набрался Чижов художественного опыта и мастерства. И – созрел! Ощутил, что пора самому что-то эпохальное сказать в искусстве.
Первая масляная картина «Очередь за бриллиантами в Кандалакше» приглянулась Танюше, хотя и вызвала с ее стороны в дополнение к нелепым дилетантским вопросам зачатки мечтаний о богатстве.
– А почему они так выглядят? – спросила она мужа. – Вместо рук – клешни рачьи? И лица – зеленого цвета?
– Аллегория, – пояснил Чижов. – Люди превращаются в животных при виде богатства. Понимаешь? Бриллианты, это – кандалы. Поэтому очередь – в Кандалакше…
Жена постепенно брала инициативу в свои руки. После смерти чижовской матери и доставшегося ему в наследства автомобиля «Жигули» четвертой модели, Татьяна стала мечтать о «Мерседесе».
Потом испарилось вдохновение.
Картины покупать перестали; следом пошли ругань, вопли, визги, сопли и слезы.
Развелись.
И оказался Чижов один с чувством глубокого внутреннего неудовлетворения.
Так вот и купил в конце апреля у одинокой бабки домишко с огородиком.
Место выбрал случайно, когда проезжал в тоске вдоль западного берега Уницкой губы. Приехал на Онежское озеро, осмотрелся…
Лепота!
И повело на лирику.
Вот здесь бы дачку заиметь для творчества!
Проехал вдоль берега, и обнаружил деревеньку. Похоже, заброшенную… Несколько больших избух-развалюх без признаков жизни, а над одной – дымок поднимается.
Подъехал.
Хозяйка – мелкорослая древняя бабка.
Разговорились и – вот так удача! – выяснилось, что она как раз собирается съезжать из своей халупы.
– Места у нас тут хорошие, жалко, что народ поразъехался. Давно уже все в город подались, – шамкала старуха художнику. – А тут столько ягод и грибков растет! И недорого возьму, милок.
Художнику место запало в сердце.
– В монастырь ухожу, – объяснила ему владелица напоследок. – На Валааме грехи отмаливать пора. Я ведь с Жихарькой согрешала, милок. Он попервоначалу-то был добрым. Конечно – маленький, зато нрава веселого. Брагу гнала, ох, гнала, проклятую! До сих пор в погребе остатки стоят. У меня ведь и рецепт был особенный, с клюквой да брусникой. А голбешнику моему это не нравилось. Сам он – из непьющих. Серчал. Так вот счастье наше и кончилось. Шибко нервным он стал. А дочка – вся в него, меня не любит да ругает.
Старуха дальше несла едва различимый вздор, а Чижов рассеянно слушал ее, погруженный в грустные размышления о трудной доле истинного творца.
– Скотина-то у тебя есть? – спросила бабка. – Свиньи, куры? Может – корова?
– Что? – переспросил Чижов, возвращаясь в реальность. – Ах, корова. Нет, коровы нет.
– Он лошадей любит, – пояснила бабка. – Чистоту и порядок поддерживай, не лентяйничай – этого он не выносит. Может наказать.
Тут она снова пустилась в нелепейшие рассуждения о ком-то (вероятно, имея в виду покойного мужа), кто не любит, если его не уважают.
– Будет стучать дверьми да окнами, кидать тарелки, надписи на стенках писать, может кошку сбросить с печки, пряжу попутать, – бормотала бабка, ковыляя из кухни в сени. – Не гневи, милок, дедку. Он ведь ночью может наваливаться, и пойдут у тебя потом перемены жизненные, али нездоровье приключится. На Троицу сплети венок и повесь в сенях. Избушка у меня справная, дрова ещё с прошлого года возле печки остались…
Чижов машинально кивал.
– Когда каравай испекешь, горбушку отрежь, посоли, и забрось под печь.
С тем и расстались.
***
Отпуск Чижов взял в начале июня.
Природа цвела и благоухала, погода благоприятствовала, боль от разлуки с Татьяной постепенно рассасывалась; пора было приступать к новым творениям, начинать этакий «розовый период» – как у Пикассо, например.
Он набил салон машины художественными альбомами, холстами, красками, растворителями, кистями, а также запасами еды и питья, решив полностью отрешиться от старого мира и цивилизации.
Месяц в деревне!
В конце концов, ему уже – тридцать пять; в эти годы все классики достигли высот, а Рафаэль даже успел умереть!
Еще взял с собой магнитолу и кучу компакт-дисков для вдохновения, а также несколько фотографий бывшей жены. Эх, милая, и чего тебе не хватало?!
***
День выдался жарким.
Заброшенный огород густо покрывали высокие желтоголовые сорняки, между которыми проглядывали также широченные лопушиные листы. Над огородными растениями порхали бабочки и пчелы; слышался стрекот кузнечиков и частые восклицания невидимых птах; петух сидел на заборе; ящерица грелась на тропинке, ведущей в уборную…
Замечательная атмосфера для ваяния шедевров!
Чижов установил мольберт в тени березы, что росла посреди огорода, сел на стульчик, и приступил к работе.
Сюжет в голове уже сложился. «Кающаяся Татьяна». Композиция, естественно – с известного полотна Тициана, а вместо Магдалины – портрет экс-супруги.
Он укрепил рядом с мольбертом крупную копию-плакат тициановской картины, и стал широкими мазками срисовывать первичный фон. Сначала – грубые формы: темные скалы с левой стороны холста, синее небо по правой стороне… Тут, кстати, можно и с настоящего неба дерануть: день-то какой солнечный! Ни облачка! Одиннадцать часов, а этакая жарища уже…
Может, оголиться для прохлады, подумал внезапно Чижов. Все равно деревня заброшенная, никого вокруг нет.
Через полчаса, закончив с фоном, он решился: сбросил одежду и, почувствовав оттого легкость, душевно повеселел. Эх, Танюша, еще привезу тебя сюда! Все у нас наладится! А пока… Надо бы сделать перерывчик небольшой. Нарзанчику попить.
Кстати…
А, почему, собственно говоря, только нарзанчику? Бабка же говорила, помнится, про брагу, что осталась в погребе? С клюквой и брусникой.
Говорила.
Отчего бы её не попробовать? День-то – просто чудо! Песня!
Чижов отошел от холста на несколько шагов и придирчиво посмотрел на начало творения. Нормально! Процесс идет в правильном направлении.
***
Очнулся уже ночью. Первой мыслю было: где это я? Затем: как тут оказался?
Почти ничего не было видно, так как лежал он на полу. Было жестко, холодно, и очень хотелось пить.
Во мраке чей-то тонкий голос пропищал:
– Всё равно он мне нравится. Замуж желаю.
– Дура! – прогундосил кто-то глухо. – Он же не из наших.
– Зато красивый. И это – большое!
– Кто здесь? – испуганно спросил в темноту Чижов.
Голоса оборвались, наступила тишина.
Чижов приподнялся и ощупью нашел выключатель. В кухне стало чуть светлее.
Ага, значит, я – у себя, понял Чижов. На своей даче, стало быть.
Правильно: я же картину рисовал.
Помнится, жарко было…
А-а, потому я и голый. То-то холод забирает!
А где одежда?
Он постепенно фрагментами вспоминал события дня.
Значит, вначале все шло своим чередом. Приступил к творчеству. Сделал фон. Было жарко, да. Пришлось раздеться. Вот! Значит, одежда – на улице. На огороде, видимо, осталась.
Он, шатаясь, выбрался из избушки и побрел на огород.
Вон и погреб.
Эх, бабушка, бабушка…
В свете белой ночи он легко нашел разбросанные свои вещи...
Надо затопить печку; дровишки-то старушачьи, вот они, лежат.
А как ей пользоваться?
Эх, не спросил у ведьмы!
Тут надо пояснить, что Чижов – так уж получилось – отродясь не имел дела с печками. Вырос в городе, где сплошное центральное отопление; в армии тоже все было цивилизованно.
Просто напихать поленьев в нее и зажечь?
А куда пихать?
Он осмотрел печку.
Занятное сооруженьице.
Но – нужное!
Какая-то заслонка…
Он отодвинул заслонку и обнаружил огромный да темный широченный зев. Вероятно, сюда?
Снял заслонку и стал швырять в зев поленья.
Побольше накидать, чтоб стало жарко, как в бане!
– Эй, полегче! – внезапно раздался из темного зева гнусавый вопль.
Дрова стали вылетать назад, а за ними вылез…
Чижов моментально забыл про холод и жажду.
Ну и тип!
Рост – меньше метра. Бородища – почти до пола, да и сама рожа – вся в волосьях. Длинная подпоясанная красная рубаха, синие штаны; из штанов торчат ноги, покрытые густейшей шерстью – как у животного какого. Когти огромнейшие…
А уши – кошачьи!
Ничего себе, котик!
Под глазом у типа стремительно рос синяк.
– Ты, что,скотина, безобразишь! – заорал бородач, уставив в Чижова когтистый палец. – Ты меня бревном чуть ока не лишил!
– Позвольте, – залепетал Чижов, – но я же не знал, что…
– Надо знать, пропойца! Почему на мусорной куче валялся, почему спать лег, не поужинав?
Обращение «пропойца» обидело Чижова. Отродясь таковым не был!
– Попрошу без оскорблений, уважаемый, – попробовал он урезонить краснорубашечника. – Меня даже наш главный инженер по отчеству называет. И, потом, какое вам дело, лежал я на мусорной куче, или – нет? Где хочу, там и отдыхаю!
В печке хихикнуло.
– Да я же здесь обычаи блюсти поставлен, пропойца! – снова оскорбительно закричал карлик. – Прасковья нас бросила, так ведь она ж тебя предупреждала о традициях?! Я же слышал, как она говорила, мол, уважай дедку!
Претензии карлика стали раздражать Чижова. Кто он такой, что права качает в чужом доме? Залез в печку, и думает, что ему все можно?
Нахал!
Может, беглый лилипут из цирка?
– Вы по какому такому праву в мой дом забрались? – заговорил художник строгим тоном. – Грабануть решили? На «Жигули» позарились? На магнитолу?
– Шельмец! – совершенно вышел из себя бородач и от ярости так засучил ногами, что скрежет его когтей вызвал на спине Чижова дрожь. – «Твой дом»? Накось-выкуси! Что, никогда про голбешников не слыхал? Печь никогда не топил!?
Господи, что он несет, подумал художник. Вот аферюга, так аферюга!
– Вы мне, гражданин, не вешайте лапшу! Коли лилипут цирковой, так думаете, вам все позволено? А если я полицию вызову?
– Тьфу! – злобно плюнул карлик. – Какие еще лилипуты цирковые? Сказано же тебе: до-мо-вой! Почему вещи на огороде расшвырял, пропойца? Забыл про порядок? Под березой лужу целую сделал, пьянчуга! А уборная на что?
– Я не обязан знать про всяких домовых, – медленно стал пугаться Чижов.
Что-то было в карлике уж слишком зловещее. Ноги с когтями, уши кошачьи… И претензии довольно странные. При чем тут уборная?
– Тем более, наука доказала, что их нет, – продолжил он миролюбивее. – Стало быть, вы – обычный карлик. Лилипут из цирка. Сбежали из труппы? Ладно, бывает – труд тяжелый, не спорю. Но, согласитесь: нехорошо по чужим печкам лазить, дедушка! Могли бы предупредить. И вид у вас, извините… Хоть бы побрились – а то, физиономия – как у столетнего кабана!
Карлик побагровел:
- Ах, срамник! Лилипутом заслуженного голбешника обзываешь! Лизуном сделаю поганца! Будешь волосы у детей, да шерсть у овец зализывать!
- Не надо папаша, - пропищало из печи. – Лучше жени его на мне! Пусть запечником будет! Мы тебе внуков наплодим!
Тут уже настоящий ужас овладел Чижовым. Точно, подумал он, этот бандит – не из цирка! Да еще и не один. Сколько их в печку забралось? Банда карликов! Из лагеря рванули?
Сумасшедший уголовник…
Запросто ножом пырнет!
Чижов почувствовал в организме чудовищную слабость. В горле совсем пересохло.
– А могу и пастенем сделать, и будешь, скотина, тенью на стене, - усилил напор карлик и страшно впился своими недвижными буркалами в глаза Виктора Сергеевича.
Он еще и гипнотизер, мелькнуло у Чижова. Похлеще Кашпировского будет, Вий проклятый!
– Не надо, папаша! – снова провизжал бабий голос из печной утробы. – Нравится он мне. Детей хочу от него!
– Да он в печках ничего не соображает! Какой из него будет домовой? Уж лучше в петуха превращу, потом суп сварим!
Господи, да неужто такое возможно, заколотило Чижова. Неужто этот и в самом деле – домовой? И тут он вспомнил старушачьи россказни. Вот оно что! Это, значит, она про него плела? Не гневи, говорит, дедку, а то навалится… Приплод от него принесла… А почему бы и нет? Человеком-то его назвать с такими когтями на ногах – язык не повернется… Вот и навалился! В петуха обратить хочет… Ничего себе! Вместо рисования картин – в кастрюлю!
Все эти мысли жутким вихрем пронеслись в мозгу Чижова, и нашли неожиданный выход в его судорожном возгласе:
– Не губи, папаша! Виноват, исправлюсь! Только – не в петуха!
– А печку изучишь?
– Богом клянусь!
- Тогда женю! Будешь знать, куда дрова кидать, сынок! – прокричал карлик, и тут нечто подняло Чижова и бросило с размаху в темное нутро печи. Там обхватили его незнакомые жаркие руки, и сделалось ему и тепло, и беззаботно…
А вот про Татьяну он тотчас же забыл!
***
С некоторых пор объявился в Заонежье умелец в подпоясанной красной рубахе и синих штанах. Ходит он по окрестным деревням и дачам, да предлагает бесплатно поставить или выправить жителям печь. Он не пьет и не курит, от денег категорически отказывается, проповедует экологию, порядок и семейные ценности, особенно упирая на любовь.
– Неважно, – говорит вдохновенно мастер, – как выглядит твоя избранница; красавица ли она писаная, или – наоборот, меньше метра в высоту. Главное – душевная чуткость и понимание. Никогда не надо ссориться и пить алкоголь. Если жена ценит мужа, а не деньги, если любит его всей душой, так она для него – и Венера, и – Магдалина в одном лице! Я, вот, например, раньше только на внешность смотрел, а потом понял – нет, не в ней одной дело! И представьте себе, нашел, таки, свое счастье! Деньги ей не нужны, и бриллиантов не просит; а зато как печёт пирожки в нашей печке! И тесть у меня замечательный, хоть и не носит обуви. Деток рожаем помаленьку. Нет некрасивых женщин, есть слепые мужчины!

Лежит солдат, лежит в землянке
Уставший,грязный,чей-то сын
Он Родину свою, отчизну, от пуль собою заслонил!
В порыве вражеских набегов,он отбивался,что есть сил!
Изнемогая, умирая, у Бога помощи просил!
Лежит солдат, лежит в землянке...
Лежит ребёнок, чей-то сын.
Лишь дух отваги в нем не гибнет...
Ведь он у Бога попросил!
Ещё чуть- чуть, еще немного
И до победы ровно шаг...
Живой солдат и в нем отчизна
И на горе Российский флаг!

⁣Это сейчас я уверена, что домовые существуют на самом деле. Но раньше, по молодости, я относилась к ним как к сказочным персонажам. Вроде они есть, но раз я их не вижу, то, возможно, их и нет… Может, поэтому дочка мне рассказала об этом случае, уже будучи взрослой. А раньше она была уверена, что я ей просто не поверю. Ведь домовой под кроватью – это уже из области мистики!
Читает автор Алина Загайнова
Ознакомиться с текстом можно на моём сайте по ссылке
⁣https://heart-brain-soul.com/domovoj-pod-krovatyu/

Стихотворение
Автор: Виктор Шамонин-Версенев
Читает:Анатолий Шмыдко

⁣Бьянка Цензори оголила "булочки" в Париже, где стоят заморозки и
температура воздуха ниже нуля...
Бьянка Цензори вновь

подняла шумиху вокруг своей персоны: жена Канье Уэста пришла на ужин в Париже
без нижнего белья и в коротенькой шубе.

Видео канала Доктор Владислав Ченчак - ⁣https://www.youtube.com/watch?v=O345o6OyhoQ