стихи Сергея Досаева, читает автор

⁣❗Изважного

✅ БЕЗ ВЛОЖЕНИЙ и С ВЛОЖЕНИЯМИ ✅
👉 Новинка! Проект на ПРЕД СТАРТЕ! Старт 25.12.2023 (важно уже
занять место)
👉 Проходим регистрацию и получаем каждый день бонус по 10
рублей
👉 Проект предлагает возможность заработка, рекламы и услуги
P2P
👉 Есть несколько направлений заработка (можно начать без
вложений и без приглашений)
👉 Активация аккаунта, нужна для рекламы и вывода денег (стоит
100 рублей, оплата каждый месяц, можно оплатить с БОНУСНЫХ, за активацию дают
по 100 COINS можно потратить на рекламу или обменять на деньги, есть 3 уровня
реф. программа от оплаты активации: 1 - 30%, 2 - 30%, 3 - 30%)
👉 Живая очередь, оплата 1 раз есть несколько тарифов, старт
от 100 рублей, можно оплатить БОНУСНЫМИ
👉 Реклама, можно заказать рекламу за COINS или смотреть и
получать COINS
👉 P2P, можно менять валюту на выгодных условиях

⚠✍ РЕГИСТРАЦИЯ НА САЙТЕ👇
https://familylife.site/i/Igoreshka08011977

🔥 Канал по заработку без вложений с AirDrop, зарабатывай
здесь 👇
https://t.me/zarabotka08011977 🔥

🔥 Группа канала в телеграм👇
https://t.me/+VJJ04OXZHcw3Zjcy 🔥

⚠Мой телеграм для связи👍
https://t.me/timoshka22022012⚠

🔥 Ссылка на официальную группу в телеграм👇
https://t.me/chatfamilylife

Частный детектив Фред Орешкин открывает агентство в Нолдоне.

Лирика философская, часть 3. читает автор Богдан Бандура.

⁣Я дарю тебе свои мужские плечи
Ты можешь опереться на них тихо, не спеша.
Не бойся. Выдержут твои противоречия.
Ведь, боже правый, ты так хороша!
—
Целую скрытно все, что только можно.
Бросает в жар твоя печальная тоска.
С тобой всегда я только осторожно.
Один неверный взгляд - и снова ты резка.
—
Любимый запах - запах твоей кожи.
Приятной мантией окутана душа.
А знаешь, мы с тобою так похожи.
Как жаль, что ты уж больно далека.
—
Отдал бы все за самый тёплый вечер
С тобой не страшен ни один снаряд.
Твой одинокий путь буть может бесконечен.
Но я с тобой. Хоть и не очень рад.

Официальное видео песни "Rivers of Babylon"

⁣Вампиры - одна из главных тем творчества Ориби Каммпирр. Их можно встретить в во всех гранях творчества автора и сейчас пришло время приоткрыть завесу тайны... об этом!

Автор - Вит Дорофеев
Читает - Илья Маликов

⁣– Алло?

– Кто там? – спрашивает она, словно смотрит в дверной глазок – и взгляд ее подозрительный и хищный. Я перехватываю телефон другой рукой и пытаюсь найти в себе силы ответить.

Когда родилась моя бабушка, город Гвардейск еще назывался теплой долиной – Топиау, а Калининград вовсе не существовал – был сказочный, пряничный прусский город Кенигсберг. Кенигсберг, уже знавший хрустальные ночи и тревожные сирены, но не знавший войны. Кенигсберг, который сейчас можно собрать по крошкам – красные пожарные столбы, дома с эркерами и кирхи, что больше не кирхи.

Моя бабушка исчезает также, как прусское наследие с наших улиц.

Боюсь, что мои родители не сразу заметили. Она путалась в именах и датах, забывала снять чайник с плиты, перестала умываться – мне было чуть больше пятнадцати, когда она рассказала, что в ее квартире – черный, черный человек – человек, который давно умер.

Мы приезжаем к ней на праздники. Я и отец – мама, пожалуй, никогда не сможет переступить себя, чтобы перейти порог ее квартиры. Мы видим ее, стоящую на лестнице – босиком, в махровом, всклоченном розовом халате. Она держится за подъездную дверь, смотрит на всех так, словно сжигает взглядом – седые, грязные волосы и прищур глаз заставляют думать, что она похожа на старого, тревожного дракона.

– Бутылочку принес? – спрашивает она как только узнает отца в лицо.

Он шутит – мой отец, на самом деле, большой оптимист – и действительно приносит ей чего-нибудь выпить. Потому что иначе – никак. Мы проходим по маленькой лестнице на первый этаж, я разгоняю рой мух у входа – всю жизнь, что себя помню, они кружат там – вечные, исчезающие только студеными зимами. Подходим к квартире – номер тринадцать – рыжая, ржавая дверь и синий почтовый ящик – длинный коридор и тусклый, мутный свет.

В ее квартире навязчиво сладко пахнет разлитой валерьянкой, грязью и прошлым – жутким, скованным в паутину. Я знаю эту тусклую, зеленую люстру, забытые статуэтки в серванте, знаю каждый стык на выбеленном потолке – я провела здесь детство, о котором не хочу вспоминать. Бабушка, думаю, тоже – может быть поэтому она меня больше не помнит?

– Давай мы найдем тебе кого-нибудь в помощь? – отец приезжает к ней два раза в неделю. Этого хватает, чтобы приготовить еду и помыть посуду, но не хватает, чтобы убрать квартиру и присмотреть за бабушкой – последний чайник она выкинула в окно, прямиком в зеленеющий снежноягодник.

– Никого не надо! Наливай! – она падает на стул, ноги вовсе не держат, но смотрит на него свысока – твердо, надменно, заносчиво – приподнимает подбородок, поджимает губы – так, что от ее раздражения вода в кастрюле закипает быстрее.

– Подожди, сначала нужно поесть.

Я готовлю обед – что-то простое и быстрое. Десяток яиц, пачка сосисок, картошка – что-то, что она сможет съесть.
Отец приносит старые альбомы – говорит, что она была красивая в молодости. Она говорит, что красива и сейчас. Я смотрю в ее изъеденное морщинами старое, жуткое лицо – и тянусь к окну. Открываю форточку, воздух пахнет навязчиво, сладко, липко – сиренью – ползет по пыльной, маленькой кухне.
В заляпанных, серых зеркалах молчат наши отражения – так, пожалуй, она помнит нас – видит очертания, но не знает лица. Так, пожалуй, я запомню ее – и никогда не захочу вспоминать.

– Наливай! – громко говорит она и стучит рюмкой по столу. Фотографии ей почти что не интересны.

Она спрашивает, как у меня дела в школе. Говорю, что все хорошо – хорошо, потому что я скоро заканчиваю университет. Она важно кивает и хрипло говорит – алкоголь обжигает – что важнее всего найти хорошего мужчину. Выпивает еще одну и замечает – на самом деле, мужчина не нужен вовсе.

Отец тихонько прячет коньяк куда-то подальше от нее. Я чищу яйца – скорлупа обжигает кончики пальцев.

– Не выкидывай скорлупу, нужно будет отнести на огород!

У нее серые глаза. В палитре масляных красок есть особый серо-голубой оттенок – он называется берлинская лазурь, или прусский голубой. Такого цвета небо в моем городе – задумчивое, спокойное, вечное – такого цвета ее глаза, в которые я не смотрю.

Перед отъездом отец пытается дать ей лекарство от повышенного давления. Она отнекивается, изворачивается, материт его – и он сдается. Оставляет его у телефона на тумбочке и берет с нее обещание, что она его выпьет. Она охотно соглашается – но все мы знаем, что этого не случится.

Когда мы уходим – медленно бредем бок о бок по проселочной дороге, поддерживая друг друга – день вдруг погожий, сухой, камни журчат под ногами в кроссовках – оборачиваемся на секунду, чтобы глянуть на рыжую лоджию, где она стоит и провожает нас взглядом. Провожает так, как делала десятки лет – драконьим, острым взглядом – и сирень вторит ей грузными соцветиями.

В Гвардейске теплее, чем в Калининграде. Поле перед ее домом тихо вздыхает – досматривает последние, акварельные сны – и вот-вот проснется – запоет, зажужжит скорым летом.

Я перехватываю телефон другой рукой и пытаюсь найти в себе силы ответить.

– Это я, твоя внучка. Как у тебя дела? – говорю, и слова падают, как камни в воду.

прятного просмотра

⁣Official Lyric Video








Видео канала ⁣Gorillaz -

⁣Игра "РУСЬ МОЯ" - вспоминай и узнавай, ищи и сомневайся... радуйся открытиям, сохраняй в себе знание - иди на РУСЬ, иди на СВЕТ!

⁣Игра "РУСЬ МОЯ" - вспоминай и узнавай, ищи и сомневайся... радуйся открытиям, сохраняй в себе знание - иди на РУСЬ, иди на СВЕТ!

автор слов Татьяна Корниенко, автор музыки и исполнитель Владимир Сидоров-Свет, монтаж видео Сергей Досаев

💟⁣New Italo Disco - Modern Martina 🔥 Shuffle Dance Sexy Girl 4k Music💟

⁣ Васёк останавливается на заправке – залить топлива в фуру и в самого себя. Марина, кассирша, только завидев его, без вопроса наливает стакан горького дешёвого американо. Она знает: Васёк – ценитель! Настоящий ценитель кофе, каких тут мало. К тому же – может себе позволить. Тех, кто может, тут ещё меньше. И раньше-то мало кто имел стабильную работу, а теперь вообще кризис… Так что Васёк Марине нравится. И она ему, может быть, тоже, потому что он называет её то «Мариша», то «Маринка», то «Мариночка» и всегда улыбается, сверкая двумя железными зубами. Остальные зубы, грязно-жёлтые от кофе и курения, не сверкают, но она не обращает на это внимание. Это – не главное!
Васёк, как всегда, угощает Марину мороженым. Ей вообще-то не положено – на работе-то, да ещё и при двух холодильниках мороженого прямо на заправке. Но все знают, что у него мороженое – гораздо вкуснее. Только лучшие магазины и тур-базы закупаются у Васька: дорого. Зато – свежее, настоящее, своё, из хорошего молочка мороженое, а не эти все импортные со сплошной химозой в составе…
Стакан американо Васёк пьёт залпом, почти в один глоток, как иные пьют водку. Может быть, и он пьёт, вот только Марина об этом не знает, она же его всегда посреди пути видит – каждые два дня он проезжает и останавливается у неё выпить кофе – и потому Васёк кажется Марине ещё прекраснее. В деревне все пьют. Кто больше, кто меньше, но вообще все. А у человека работа – с раннего утра и до поздней ночи крутить баранку. Какой уж тут алкоголь!
Допивает – вытирает рукавом спортивной куртки лицо, как детишки, когда напьются парного молока. Шлёт Марине воздушный поцелуй, говорит заботливо: «Ты мороженое-то кушай, укрепляет иммунитет!» – и выходит. Марина – Мариша, Маринка, Мариночка – мечтательно вздыхает, глядя ему в след. И от кассы-то не отойдёшь попрощаться. Впрочем, когда-нибудь он, может, увезёт её на своей фуре, прохладной, чтобы мороженое не таяло, и вместо того, чтобы терпеть на круглосуточной заправке вечное хамство усталых водителей, она будет вести ему бухгалтерию. Она-то может. У неё даже образование имеется, и ничего, что незаконченное. Не выгнали, она хорошо училась. Просто семье деньги были нужны, пришлось пойти работать на целый день.
Васёк садится в машину и едет, насвистывая на протяжении нескольких часов одну и ту же мелодию. Диск в магнитоле заедает, хрустит, она старенькая уже, а в прочем, ну их эти записанные голоса. Без души. Вот если бы какого-нибудь попутчика подобрать, чтобы травил истории… В кузове что-то странно шебуршит, такой звук, будто упал один из контейнеров, и мороженое рассыпалось. «Не может такого быть, – думает Васёк, – у меня всё очень плотно уложено». Но всё-таки тормозит на пустой дороге, сворачивает, оседая тяжёлым брюхом фуры в траву, и выходит из машины. Звук в кузове стал громче; там прямо какая-то суета.
Скрипя, открываются створки, и Васёк замирает на месте, не в состоянии хоть как-то отреагировать на увиденное. Один из холодильных контейнеров открыт, мороженое рассыпано, а внутри, приложив ванильное эскимо ко лбу, сидит дед в красном меховом пальто. Васёк и дед глядят друг другу в глаза молча; дыхание у обоих спёрло.
А через несколько минут они начинают говорить одновременно.
– Ты что тут делаешь, дед, совсем дуру дал?! Ты как сюда попал вообще?!
– Василий Тарасович! Коллега! Извините за вторжение, надо было предупредить…
И снова замолкают и просто друг на друга смотрят. Наконец, дед заговаривает первым:
– Говоря откровенно, главная цель моего визита – просто знакомство с Вами… Наслышан… Говорят, Вы один из лучших в нашей сфере. Но ещё, как бы нагло это ни было с моей стороны – при первой встрече! – я хочу обратиться к Вам за помощью. У нас какая-то небывалая жара в этом сезоне. Всё под угрозой. Я не знаю, что делать… Боюсь, только Вы один можете мне помочь!
– Сумасшедший, – констатирует Васёк себе под нос. Совершенно непонятно, что с ним делать. – Дед, обморозишься же.
– Ох, – дед неловко смеётся, – не переживайте. В этом-то всё и дело. Я, так сказать, в последнее время недостаточно заморожен… да послушайте Вы! Я не сумасшедший, нет. Просто я Дед Мороз.
– Гы! – Васёк лыбится, как последний дурак. Если этот дед не сумасшедший, значит, сумасшедший он, Василий Тарасович Непогодько. Третьего не дано.
– Вы тоже, конечно, не сумасшедший. Ох… как-то я невежливо с Вами разговариваю, простите, надо подняться, вылезти… Но я так долго добирался по жаре, что, завидев наконец Ваш фургон, не мог удержаться! Думал, растаю! И простите, что раскидал мороженое, я приберу… всё приберу, вот только приду в себя.
Дед, кряхтя, выбирается из холодильника. Смахивает в него то мороженое, что ещё не упало на пол, и осторожно, не наступая на рассыпанное, вылезает из кузова. Васёк начинает собирать эскимо и вафельные рожки с пола, мысленно считая убытки. Конечно, такое мороженое нельзя везти детям. Уж лучше минус холодильник в бюджете, чем испорченная репутация.
– Вы не переживайте. Оно не испортится. Может быть, станет даже вкуснее. Есть некоторые привилегии в моём положении…
Васёк уже не думает «ага, конечно». Он шокирован так, что дальше просто некуда.
– Давай в кабину, – просто говорит он, и дед согласно кивает и залезает в кабину. Если говорить честно – выглядит он и правда по-дедморозовски. Красная шубка и штанишки в цвет, ботинки с пряжками, белая борода и белые волосы, увенчанные алой шапкой со снежинкой. – Слушай, дед, ты не пробовал переодеться? Лето всё-таки на дворе. Вон тебе и жарко: в такой-то шубе…
– Не положено, Василий Тарасович. Дресс-код. Меня без костюма никто не узнает. И так, вон, летом не узнают… зимой бы Вы наверняка не так удивились встрече со мной. Самое страшное – приняли бы за ряженого, но не за сумасшедшего же. А я… это уже суть истории.
– Валяй, – хмуро кивает Васёк.
– Понимаете, вот в чём дело: я действительно Дед Мороз. Из Великого Устюга, может быть, Вы слышали? Долго сюда добирался. Но не жалею. Я на самом деле не путешественник, никаких саней с оленями у меня нет – это миф. Подарки высылаю курьерами родителям детей незадолго до Нового года, чтобы они их хорошенько припрятали и в урочный час положили под ёлку. Звучит несказочно, конечно, а что поделать? Вы не представляете, какой у меня объём работы! Целый офис не справлятеся! А мне каждый подарок нужно хотя бы минуту подержать в руках, чтобы зарядить праздничным волшебством. Это за меня никто не сделает. Не сделигируешь. Прежде как-то проще было, хотя оно к лучшему, что теперь не так: просвещение, гораздо больше детей про меня знает. Нагрузка выросла, но и доход… я не о материальном, разумеется, какое уж тут материальное – так, маленькая субсидия от государства, которому ещё каждый год отчётами надо доказывать, что не зря меня содержат. Тьфу! При царе… нехорошо так говорить, но при царе всё-таки лучше было. Дед Мороз! Чего непонятного? А теперь только и думаю в межсезонье, что о сокращении. Никто же за меня не вступится. У детей нет права голоса, а взрослые частенько таят обиду: чего это им подарки не приходят? Не положено – вот и не приходят, мне же не жалко, но на что бюджет дают, на то и трачу… Ох, извините, я совсем ушёл от сути.
Дело в том, что мне очень, очень жарко. Каждое лето – по одной схеме: головокружение, давление, повышенная потливость… Вы сами видите, как на мне сейчас сидит костюм: я не просто потею, я таю! По несколько килограмм в день! Спасался всю жизнь только мороженым на завтрак, обед и ужин, но – кризис. Мой поставщик закрыл производство. А все остальные в области, как выяснилось, ни о чём. Я нашёл неплохого на юге, но сейчас моё здоровье уже в таком состоянии, что «неплохого» недостаточно. Нужен самый лучший. А самый лучший – широко известное в узких кругах мнение – Вы. И дети Ваше мороженое любят, и родители его почему-то не запрещают… не в такой степени, как другое. Так что только Вы можете меня спасти.
Я очень тяжёлый на подъём человек. Собраться, приехать – всё это было для меня практически немыслимо! Ведь на самом деле я уже несколько лет назад захотел познакомиться с Вами! Нам, людям, которые дарят детям волшебное чувство сбывшейся мечты, стоит держаться вместе. Как бы часто мы эти мечты ни выполняли: раз в год или каждые несколько дней. Хотя я знаменит, Вы, пожалуй, куда больший профессионал, чем я, ведь работаете без выходных весь долгий сезон, и даже вне сезона продолжаете развозить мороженое, хоть и пореже… Скажите, пожалуйста, Вы согласны помочь мне?
Васёк неопределённо пожимает плечами. Разумеется, он не верит в Деда Мороза, хотя верит в сумасшествие вот этого отмороженного на голову деда. И всё-таки почему-то сказанное не вызывает сопротивления. Как будто дед говорит о том, что он и так давно знал, просто забыл и теперь даже не может сразу в это поверить. Поэтому Васёк отвечает только на тот вопрос, который напрямую касается его работы.
– Поставлять – это не проблема, вот только я до вашего… как его… Устюга не доеду.
– Это не страшно! Не страшно! Я сам организую доставку, мне бюджет средства на мороженое выделяет! Настроим канал. Если хотите, можете заодно и с нашими Устюгскими магазинами договориться, вместе с моим мороженым отправлять мороженое для розничной продажи… всё-таки у нас сейчас ни одного мало-мальски вкусного, не говоря уже о том, чтобы не в конец вредного мороженого, нет. Дефицит остро ощущается населением. Дети ходят по улицам грустные и сердитые. А я ничем не могу им помочь! Просто сердце разрывается, понимаете!
И Васёк – точнее, Василий Тарасович – вдруг понимает. В самом деле: «несчастные дети» – вот это сказано на его языке. Прямой запрос. Дети несчастными быть не должны, точка. Это его жизненная миссия, крест и благословение в одном рожке. Василий, расправив спину, заводит фуру, берётся за баранку. Нельзя просто так стоять посреди дороги, задерживая поставку, ведь тогда кто-то из детей, ждущих его с нетерпением, может не дождаться и уйти домой несчастным!
Покряхтев, включается в магнитоле заевший диск. Василий дёргается и торопится убрать звук: нельзя же слушать в присутствии Деда Мороза такой развязный шансон! Нельзя, да и не хочется… Вслепую пошарив в бардачке, Василий находит диск с аудиокнигой – «Анна Каренина», Лев Толстой. Он не дурак вообще-то, Василий-то. Не неуч какой-то, не деревенщина, не гопник. Он в институте учился – дипломированный менеджер производства!
А Дед Мороз морщится и скромно просит:
– Простите, Вы не могли бы выключить Льва Николаевича? У нас с ним неразрешённый личный конфликт… был. Теперь, получается, и разрешать-то не с кем. Отчего особенно неприятно.
– Да у меня кроме него ничего нет… – грустно говорит Василий. Он удивляется, почувствовав лёгкий стыд от того, что у него всего один культурный диск, и поставить нечего.
– Не переживайте! Если Вы не против, я прямо сейчас на этот диск что угодно запишу. Сказки народов мира – хотите?
– А алтайцев – можно? Я наши сказки давно не слушал.
– И алтайцев – можно! Одну минуточку! – дед достаёт фломастер и пишет что-то на упаковке диска.
– Всё, теперь можете переключать!
Василий крутит переключатель, и из динамиков в самом деле начинает звучать сказка. Водитель сосредотачивается на дороге; пассажир потихонечку точит шоколадное эскимо; а остальное мороженое в холодильнике изо всех сил прислушивается к сказке, которую читают в салоне. И от неё становится ещё вкуснее.
На мгновение оторвав сосредоточенный взгляд от дороги, Василий говорит пассажиру:
– Я за рулём только слушать люблю, говорить – нет, отвлекает. Поэтому счастливых детей мы с вами обязательно обсудим по приезде. Я обычно ночую на замечательной турбазе – там здорово кормят и очень душевные люди, они вам обязательно понравятся.
– Конечно, Василий Тарасович, конечно! Я с удовольствием! – благодарно улыбается дед. Он доедает уже восьмое мороженое подряд, и цвет его лица стал куда более здоровым. Так что Василий будто бы даже узнаёт его. Был такой, в самом деле был – ну вот хотя бы в детстве…
И дети на турбазе тоже узнают Деда Мороза. Ошалев от счастья, они бросаются к фуре мороженщика даже быстрее обычного. От вида их радостных лиц у обоих морозных профессионалов по-весеннему расцветает душа.

5.11.2017 г. Москва. Преображенка. Первый поэтический...
⁣РЕИНКАРНАЦИЯ

⁣ I
Жила-была Душа -
Мила и хороша.
Смеялась, распевала,
Отнюдь не унывала.

И Тело было ей под стать:
Глядишь - и глаз не оторвать!
Движенья ладны, взгляд лучистый,
Стан гибкий, стройный,
голос чистый.

И жили дружно, без печали.
Забот и бед они не знали.
Лишь пели всё, да танцевали.

Но вот однажды Тело, вдруг,
Старушку повстречало.
В руках у ней был странный круг -
То знак, беды начало!

Чудесный круг к себе манит,
И нет на свете краше!
Зовёт, чарует и пьянит..
Пропало Тело наше...

Душа болит, Душа кричит:
"Не тронь Кольца ненастья!"
Но тщетно, Тело уж горит.
Не избежать несчастья.

И рвётся из груди Душа.
И наше Тело, чуть дыша,
Прощаться с нею стало...
Вдруг, биться перестало.

И вознеслась Душа над ним,
Что шестикрылый Херувим.

II

Родился Зайчик под кустом
У молодой зайчихи.
Но мало жизни было в нём -
В руках Судьбы-шутихи.

Душа тут мимо пролетала
И жалко Зайку ей, вдруг, стало.
Вселилась в тело Зайки вмиг.
Раздался радостный тут крик.

Зайчиха лопотала.
Зайчонка целовала.
Сияют глазки! Зайка - скок,
От мамы быстренько в лесок.

И долго жил тот царский Зай!
Всех зайцев был умнее.
Детишек куча! Ай-яй-яй!
Но стар стал и, слабея,
Однажды волку на зубок
Наш Зайчик прямо с ходу - скок!
И нету больше Зайки,
Души моей хозяйки.

Вознеслась Душа опять,
Стала сильно горевать.


III

Но не долго тосковала.
Вскоре тело повстречала
Удалого молодца,
Молодого Жеребца.

Тот лежал, едва дыша.
Торопись, моя Душа!
Злой хозяин рвёт и мечет,
Ну, смотри-ка, покалечит..

Жеребец, вдруг, встрепенулся,
Подскочил и ..улыбнулся
Злому дядьке прям в лицо!
Тот схватился за кольцо,

Дёрнул сильно за уздечку
И поехал ко крылечку
Своего дворца-хором.
Много злата было в нём.

Лишь любви, да лада нет.
Всем чинит он много бед.
Так страдал наш Жеребец.
С ним Душа совсем, вконец,

Измоталась, изболелась,
Настрадалась, горько ей,
Жалко стало всех коней...

И однажды Жеребца
Долго били, без конца..
Он не выдержал плетей
И ушёл в страну теней...

Вознеслась опять Душа -
Мята, бита, чуть дыша.
Долго по небу летала,
От несчастий отдыхала.


IV

Вот однажды небо Мать
Стала слёзно призывать
Ей дитя под старость дать.
И призыв тот услыхала
Наша милая Душа.
Подлетела не спеша
И вдохнула жизнь в утробу!

Засмеялись тут же оба:
Чудный Мальчик и Душа.
Мать целует малыша!

И растёт сыночек с ней
С каждым днём умней, сильней.
И Душа-поди довольна -
В богатырском теле вольно.

Жизнь была так хороша!
Ох и рада же Душа!
Много добрых дел вершили,
Грусть-заботы позабыли.

Тут ..влюбился МолоцЕц,
Опечалился вконец.
А Душа поёт, ликует,
То рыдает, то танцует.

Хороша была ДевИца.
Парню надобно жениться.
Дела в даль не отлагая,
Положили в тот же час:
Свадьбе быть теперь у нас.

Наша Душенька довольна!
Жизнь спокойна и привольна.
И пошли сыночки, дочки,
Как по осени грибочки.

До сих пор жив МолодЕц!
...................
Тут и сказочке КОНЕЦ!

Август-сентябрь 2017
Москва-Голицыно-Серпухов

© Copyright: Лебедь Татьяна, 2017
Свидетельство о публикации №117101600215

⁣💖New Italo Disco - Martina Relaxing 🔥 Shuffle Dance Sexy Girl 4k Music❣

⁣Мама
говорит, что папина работа называется Ни-Ни! - ни себе, ни людям. Но это мама
просто шутит. Папина работа называется НИИ.



НИИ
- это научно-исследовательский институт. Он очень нужный и важный. И папу там
очень ценят. Сейчас папа пишет научную работу, которая называется диссертация.
Диссертацию писать трудно, и папа очень занят. Он часто приходит с работы
поздно, когда Нелька уже спит. И уходит утром очень рано, если на работе Аврал.


Аврал
представляется Нельке чем-то большим и черным. И обязательно очень лохматым.
Нелька его терпеть не может! Ведь из-за этого Аврала они с папой не видятся по
два-три дня.Сегодня Нелька вскочила рано-рано. Вместе с папой. Потому что папа
вчера говорил, что у них завтра вечером будут очень важные гости. Папа даже пообещал прийти с работы
пораньше. Нелька захлопала в ладоши. Она очень любила гостей. И еще помогать
маме готовить праздничный ужин.

Не успел папа уйти, как в дверь позвонили. Это
пришла мамина портниха Роза Марковна. Она еле- еле втащила в прихожую огромный
полиэтиленовый пакет. Пакет сильно шуршал и бился. Нелька замерла, вытянув шею.


Она с интересом смотрела на пакет большими от
любопытства глазами.

- Что это? - испуганно спросила мама.

- Как что?! Вы же
просили рыбу! - возмутилась Роза Марковна.

- Она что, живая? - ужаснулась мама.

- Ну конечно живая! -
невозмутимо отвечала Роза Марковна.

- Уф! - стала
обмахиваться она платочком, усевшись за стол.

- Еле дотащила. У вас
же сегодня какой-то важный прием, как я понимаю? - уточнила портниха.

- Живая... Ну как же я смогу?.. Как же мне с
ней быть?..

- пролепетала мама и
беспомощно развела руками.

- Ну позовите слесаря какого-нибудь, пусть
молоток сразу захватит...

- начала было Роза Марковна.

-Все-все! Я поняла, -
перебила ее мама и показала глазами на девочку.

-Мама! восторженно
завопила Нелька.

- Идем - скорее наливать воду! Рыбе нужно
поплавать! А она красивая? А как ее зовут? - пристала она к Розе Марковне.

- Карп ее зовут.
Зеркальный, - снисходительно объяснила портниха. - Она очень вкусная. Особенно
свежая. Тут мама сделала Розе Марковне страшные глаза и увлекла Нельку в ванную
комнату.

-Карпочка! Карпик!
Карпуша! Ура! — кричала из - ванной девочка, открывая холодную воду и громко
хлопая в ладоши.

- У нас теперь будет
жить - живая рыба! Она будет здесь плавать. А она мальчик или девочка? - высунулась
Нелька из ванной.

- Мальчик или девочка? - допрашивала она
гостью.

- Ну-ну, - сказала
гостья Нелькиной маме.

- Может, не надо рыбу,
в воду-то?.. Так она у вас сама еще неделю не уснет. Слесаря надо. Или соседа
какого... - Ро-о-оза Марковна-а! - простонала мама и понесла пакет в ванную.
Нелька была счастлива. Она смотрела, как плавает в ванной ее рыба, и бросала в
воду хлебные крошки. Потом взяла лопаточку и отпросилась в сад: накопать червяков
для своей рыбы.

- О-о-ох! Роза Марковна! Миленькая! Да что же
вы наделали!.. - расстроено простонала мама и присела на табурет.

- Всего лишь навсего
решила вашу проблему со званным ужином,

- поджала губы Роза Марковна. - Как будто вы
не знаете, что к столу надо покупать живую свежую рыбу. Особенно когда такие
важные гости. Она оскорбленно взяла протянутые ей деньги и ушла, сухо
попрощавшись.

- Не делай хорошего - не получишь плохого,
бормотала она в прихожей, надевая туфли.

- Съездий. В очереди
постой! Притащи с доставкой на дом!! Как
будто это легко: когда рыба бьется, и весь пакет ходуном ходит.

Целое
утро Нелька провела в ванной комнате. Еле - еле мама уговорила ее прилечь
отдохнуть. Когда Нелька проснулась, было почти темно. «Уже вечер», - поняла
девочка и ринулась в ванную.

- А где моя рыба?.. -
упавшим голосом спросила она маму.

- Где Карпушка? Где он?
Что, уплыл? - недоверчиво спросила она маму, глядя на нее исподлобья.

- Нелечка, у нас сегодня очень важные гости. С
папиной работы. К нам придет профессор и еще два аспиранта. Они будут с нами
ужинать, — объясняла мама дочке, сильно нервничая.

Девочка
круто развернулась и чеканя шаг прошла в комнату.

Там она бросилась
ничком на диван и накрыла голову подушкой. В носу у нее сильно щипало. Но
спрашивать ни о чем не хотелось. Мама прилегла на диван рядом с дочкой. Крепко
обняла ее и заплакала.

Папа пришел с работы поздно. Один. Веселый и
голодный.

- О-о-о! Стол уже
готов! Да какой красивый! А званый ужин на сегодня отменяется,- сокрушенно
развел он руками.

- Скорее меня кормите! А то я голодный, как дикий
зверь! Р-р-р!

- зарычал он из ванной, намыливая руки.

За ужином мама молча ухаживала за папой, пододвигая
к нему тарелки. Нелька сидела насупившись. Она искоса взглянула на маму и вдруг
заметила, какая та бледная и печальная.

- А что это я один жую? - спохватился папа. -
Вы что же, сытые уже? - удивился он.

- Ешь-ешь. Мы уже ели, - быстро ответила мама.


- Девочке захотелось
крепко обнять маму, но она почему-то медлила и не трогалась с места.

«Милая мамочка», - думала Нелька, глотая
слезы. Потом соскочила со стула и, подбежав к маме, уткнулась ей головой в
колени.

«Ничего не поделаешь, мамочка, - думала Нелька,
стараясь не заплакать,

- если ты родилась мамой,
надо жарить бедную рыбу.

Папа ел с аппетитом.

⁣Поцеловать Виктора Р



Люся потрогала большим пальцем левой ноги прохладно-острый
угол тумбочки, резко села на кровати и одновременно вспомнила, что натворила
вчера. Стащив с тумбочки ноут, она открыла его и набрала новости про Виктора Р.
Вывалилось примерно 100500 текстовых прямоугольничков, требующих немедленного
продолжения. Она кликнула на какой-то в самой чаще и гуще.

«Сегодня в 3 часа 14 минут пополудни рядом с
подъездом, в котором проживает известный писатель Виктор Р, он был поцелован.
На видео с камеры наблюдения вы можете видеть, как это происходило. Скорая
помощь, вызванная буквально спустя пару минут кем-то из прохожих, увезла
Виктора в больницу. Писатель пока не приходил в сознание, врачи оценивают его
состояние как стабильно тяжелое, делают все возможное и не дают никаких
прогнозов. «Новости минуты» будут следить за развитием событий».

Ниже располагалось мутноватое видео, нарезанное с
запасом, хотя делов-то было секунд на 10. Люся посмотрела все две минуты,
сначала морщась от нетерпения, потом от неловкости, потом просто морщась. На
видео стайка нахохленных поклонниц тусовалась рядом с подъездом, выборочно
посиживая на низкой ограде через дорогу напротив. Скоро дверь подъезда волшебно
распахнулась (угол обзора у камеры позволял увидеть только верхний кончик этой
двери и нездешний восторг на просиявших лицах ждуний, отразивший пришествие их
кумира). Девушки улыбались, переступая с ноги на ногу, и что-то протягивали на
почтительном расстоянии – то ли подписать, то ли съесть. Одна из них,
единственная с пустыми руками, внезапно преодолев прозрачную стену
неприкосновенности, подошла к невысокому человеку в черных очках (он уже успел
ступить в зону основательной видимости камеры и несколько раз повернуть голову
налево и направо) и черной же шапочке, со значением посмотрела ему в очки и
поцеловала в губы. Практически сразу ноги у человека подкосились, и он как был (в
черных очках и черной шапочке) рухнул наземь. Девушка постояла секунд пять и
стремительно ушла. Запись на этом заканчивалась. Люся еще дважды пересмотрела с
того момента, как ее цифровая копия отделяется от толпы товарок и подходит к Р.
Волосы у копии растрепались, куртка зверски ее полнила, она и не предполагала,
что выглядит такой массивной. Странно, в зеркале этого не заметно. Люся соскочила
с кровати, побежала на цыпочках в безликую светлую прихожую съемной квартиры,
надела куртку, покрутилась в ней перед икеевским небольшим зеркалом (которое
она сама покупала взамен хозяйскому, чуть треснувшему с краю и нагонявшему на
нее тоску), сняла, бросила на пол, сходила в ванную за маникюрными ножницами,
села рядом с курткой и принялась ее методично резать.



____



Виктор Р. аккуратно сгреб салфеткой со стола яичную
скорлупу, выбросил все в мусор и тщательно помыл руки. Он не любил выходить из
квартиры, и то, что сегодня ему предстояла встреча в кустах с новым редактором,
его сильно нервировало и заранее фрустрировало. Он взял телефон и нажал на
помеченный звездочкой контакт «мяка».

– Привет. Посмотри, пожалуйста, а то я что-то не пойму…
я не начал лысеть? – Виктор принялся крутить телефон и бритую наголо голову
так, чтобы собеседник погиб на месте от морской болезни.

– Витя, все в порядке, – пожилая женщина по видеосвязи
добродушно прищурилась и напомнила сову из советского мультика про Винни-Пуха, –
за последние два года ничего не изменилось.

– А вот тут посмотри, справа, мне кажется, залысина
стала глубже и шире, – Виктор изрядно наклонил и приблизил к телефону правую
часть лба и одновременно сам попытался увидеть себя.

– Да нет, вроде бы все так и было, – мама засопела и
поправила ворот халата.

– Точно?

– Да.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Посмотри внимательно.

– Я смотрю, все в порядке.

– А вот я не уверен.

– А ты займись делом каким-нибудь, переключись. – Мама
примирительно и громко подышала. – О чем
ты сейчас пишешь?

– Подробности не могу выдавать, – охотно откликнулся
Виктор, проводя ладонью по молодой щетине у себя на голове. Но там будет про
кошек. А ты знала, кстати, что когда персы с египтянами воевали за Пелузий,
персидский царь Камбиз какой-то там (кажется, второй) никак не мог взять
штурмом этот город? И знаешь, что он придумал?

– Чего?

– А ему в голову пришла омерзительнейшая провокация. Понимая,
что египтяне почитают Анубиса, Баст и Тота, он выпустил вперед своего войска
кошек, собак и ибисов.

– Вот гад какой! – мама поежилась.

– Ага. Но я это дело так не оставлю. Кстати, они могли
бы ему ответить тем же. Например, выпустить навстречу ежей. Праведный зороастриец,
когда видел «колючую остромордую собаку» (так они называли ежиков), должен был отступить
и поклониться. – Виктор вздохнул. – Правда, боюсь, ежей у египтян просто не
осталось.

– Почему это?

– Они их ели, – Виктор прошел в комнату, взял со стола
проездной.

– Фу!

– Да, они готовили их в глине, – Виктор покрутил в
руках зонтик и положил обратно на полку. – Обмазывали глиной иголки, а когда еж
запекался, снимали ее вместе с иголками.

– Ужас какой! Зачем ты мне такое рассказываешь?!

– Ладно, не буду больше. Все, мне пора выходить. Пока.
Подожди. Я точно не облысел?

– Точно.

– Ты уверена?

– Да.

– Посмотри еще раз!

– Витя!

– Не облысел?

– Нет!!!

– Ладно, пока!

Виктор нажал отбой, потом снова набрал «мяку».

– Мама, а еще посмотри, у меня зубы не искривились? –
он дико оскалился в телефон.

– Нет, ровные.

– А вот тут… вроде щель рядом с клыком образовалась,
которой не было…

– Да нет там никакой щели, все хорошо.

– Уверена? – спросил Виктор с нажимом.

– Да.

– Ну ок, пока.



Виктор сбросил, нажал еще раз и, не дожидаясь гудка,
снова сбросил, засунул телефон в карман штанов, натянул черную шапочку, надел
черные очки, обулся и вышел из квартиры. Вернулся, снял с крючка куртку и снова
вышел.



____



Когда он показался из двери подъезда, то сразу заметил
нехорошо обрадовавшихся ему девушек. Он замешкался, прикидывая, каким образом
ему следует построить свой путь, чтобы минимально с ними контактировать, и
решил уже обойти вражескую армию с правого фланга, но в этот момент одна из дев
приблизилась к нему вплотную, посмотрела сквозь непроницаемые очки и
поцеловала. Виктор впервые почувствовал на своем плотно сомкнутом рте нежные
девичьи губы – влажные и холодные. Это было так странно и дико, настолько не
вписывалось в его сегодняшние и без того страшные планы, что сработали
предохранители его психики, и он отключился.



____



– Эй, – Люся попыталась продраться сквозь веселье,
царящее с той стороны смартфона, – не могу приехать, говорю. Ну потому. Потому
что. Куртки нет. Я ее порезала. Реально? А ты как? Точно не нужна? Уверена? Ну
ок, я ща такси тогда возьму.

Люся быстро натянула джинсы и фиалковый свитшот,
надела тонкую демисезонную куртку и набила в приложении адрес Ганны Че. Машина
обещала подъехать через 6 минут.

Когда Люся спустилась, приложение врало, что машина ее
уже ожидает. Но никакой машины не было, а было темно, пустынно, холодно и по-над
дорогой на красный свет невидимый великанский мальчик тащил за собой, как
гусеницу на палочке, белый пустой пакет из Пятерочки. Люся вспомнила твердые
губы Виктора и снова пережила вчерашние восторг и ужас. В весенней куртке
почему-то больше всего дубела спина. Люся прижимала к груди обеими руками
сумку, и это придавало крафтовому тряпичному недоразумению новую ценность. Люся
даже представила, как мимо нее проходит бандит и старается выдрать сумку, но не
тут-то было. Она проиграла в воображении, как не просто не отдаст свою прелесть,
но и наподдаст мерзавцу ногой в тяжелом Мартинсе. Разъяренная и прекрасная она плюхнулась
в белый фольксваген на заднее сиденье.

– Включите печку посильнее, – попросила она, – пока я
вас ждала, отморозила себе мозги, – она не знала, почему внезапно выбрала
именно эту часть своего бренного тела, но слово, как говорится, не воробей.

– Мозги? – с легким, но оскорбительным нажимом переспросил
водитель, выкручивая руль, чтобы съехать на дорогу, и характерно поворачивая
при этом голову в черной шапочке и черных очках.

Люся сразу узнала его. Могла ли она его не узнать.

– Как это? – только и сумела прошептать она. – Ты
разве не в больнице?

– Как видишь, – голос был таким же непроницаемым, как
очки. – Я должен тебе кое в чем признаться.

Поскольку пораженная Люся молчала, он продолжил.

– Дело в том, что я серьезно болен. И это не главная
новость. Главная новость состоит в том, что теперь больна и ты.

– О боже… чем?

– Не имеет значения, как это называется, и, по правде
сказать, я даже точно не знаю, как болезнь будет проходить у тебя, но ты от
меня заразилась.

– Откуда ты знаешь? Надо же сдать анализы…

– Анализы не нужны. Но раз ты меня видишь сейчас… ты
ведь меня видишь?

Люся кивнула.

– Ну вот, значит, ты больна. Не пугайся. Просто
наблюдай. Не вмешивайся. Отнесись к этому как к интересному опыту. Как только я
пойму твои симптомы, мы попробуем остановить болезнь.

– Хорошо, – Люся немного помолчала. – А как болеешь
ты?

В это время они свернули на трассу, по краям которой
улыбались из-под пушистых усов запорошенные сверкающим снегом сосны.

– Я вообще не просыпаюсь.

– Ммм… в смысле, ты впал в кому и не можешь проснуться?

– Не совсем. Я засыпаю, мне начинает сниться сон, хотя
я бы ни за что не отличил его от яви, а потом вместо того, чтобы проснуться, я
снова засыпаю и мне начинает сниться сон. И так бесконечно. Помнишь, у кого это
– чувак просыпался и просыпался в новый сон? А я вот наоборот.

Виктор задумался, и Люси уже показалось, что он забыл
о ней. Или заснул. Она обеспокоенно заглянула ему в лицо. Но он продолжил.

– Сначала я пытался считать, хотя бы примерно, сколько
раз я уже заснул, но потом сбился. После десяти тысяч…Да и зачем это? В общем, не
удивляйся, когда я засну.

– Главное, не за рулем, – попыталась пошутить Люся. В
целом, болезнь ей показалась нестрашной и несколько надуманной. Если не
засыпать в ответственные моменты.

– К сожалению, я не умею этим управлять.

– А давно это с тобой?

– Ха-ха, – без всяких эмоций произнес Виктор. – Это
сложно определить.

– То есть ты хочешь сказать, когда я вчера поцеловала
тебя, это как раз был тот самый момент, когда ты провалился в свой очередной
сон?

Виктор снова надолго замолчал. Его молчание можно было
интерпретировать по-разному. Например, Люся задала идиотский вопрос, и он не
собирается на него отвечать. Или он сам не знает ответа, потому что вопрос не
из простых. Люся перестала ждать и сосредоточилась на красиво замерзающем по
краю окошке.

– Для тебя имеет значение только то, что это был тот
самый момент, когда ты от меня заразилась. Я должен предупредить тебя, что эта
болезнь передается через поцелуй. Это важно, постарайся никого не заразить.

– Теперь мне нельзя целоваться ни с кем, кроме тебя?

– Да.

– Ура! А от кого заразился ты? – Люся никак не хотела
сосредоточиться на себе, ее интересовали подробности жизни кумира. – Кого ты
поцеловал?

– Люся-Люся, – успел сказать Виктор и отключился, а
через секунду машина съехала в кювет, несколько раз перевернувшись. Люся
почувствовала, как ее тряхнуло, подбросило и стукнуло головой, в ту же секунду
она открыла глаза в своей комнате. Звонил телефон.



___



– Алло, – офигевшая Люся пыталась сообразить, что к
чему, но пока в голове (которая, к слову, сильно болела, как будто Люся и в
самом деле только что зверски треснулась ей о потолок в машине), все это не
особенно укладывалось.

– Люси, – произнес без эмоций знакомый голос, – открой,
пожалуйста, дверь.

Люся, взлохмаченная и неумытая, прошла мимо икеевского
зеркала и даже не взглянула на себя. Открыв дверь, она обнаружила на пороге
Виктора. Черные очки мистически поблескивали. В руках у него был коньяк и прозрачный
пакет с лимонами.

– Я не пью, – Люся отодвинулась к стене, давая ему
пройти.

– Я тоже, – он снял куртку и, не разуваясь, прошел на
кухню. – Это для другого.

На кухне Виктор по-хозяйски достал рюмки, помыл прямо
в пакете лимоны и принялся их ловко нашинковывать прозрачными колечками на
разделочной доске, которую Люся куда-то задевала в позапрошлом месяце и уже
смирилась с пропажей.

– Садись, – он показал ей подбородком на табуретку, – у
нас мало времени. Слушай.

Люся слушала и обмирала. Мир сошел с ума, время вышло
из сустава.

– А если я не смогу?! – в голосе заискрились
истерические нотки.

– Тогда ничего не получится, – лицо Виктора ничего не
выражало.

– Сними очки, – внезапно потребовала Люся.

– Зачем?

– Я хочу увидеть твои глаза.

– Не уверен, что это хорошая идея.

– Тогда я отказываюсь участвовать в этой ереси. Это же
бредятина… Ну сам подумай, куда мы там вынырнем? С чего ты взял, что это так
сработает?

– Это моя гипотеза, и мы с тобой уже 7 раз ее успешно
проверили. Надо спешить, пока еще не слишком много оборотов сделано.

– А почему я ничего не помню?

– Потому что здесь с тобой это еще не произошло.

– А если мы умрем? Траванемся этим твоим секретным ингредиентом?

– Да нет, вряд ли. – Виктор взял влажной рукой бутылку
и придирчиво осмотрел ее этикетку, вернул на место и дорезал последнее лимонное
колечко. – Гарантии, конечно, нет, что все будет так, как я предполагаю, но
просто давай попробуем.

Он достал из кармана небольшой бумажный сверток,
положил его на стол и медленно развернул. В центре мятой бумажки покоился
кусочек коры.

– И это твой секретный ингредиент? – Люся потрогала
кору пальцем, как сдохшую канарейку. – А почему ты решил, что я начну от этого
засыпать, а ты просыпаться?

– Долго объяснять. У нас мало времени. Смотри. Тут
важна последовательность. Сначала мы едим кору, тебе надо ее мелко-мелко
разжевать. Она горькая и противная. Но ты должна ее проглотить, потом съесть
как можно больше лимонов, и когда почувствуешь, что больше уже не можешь, надо
запить все коньяком. Дальше ты почувствуешь, что засыпаешь. Здесь важно открыть
глаза внутрь. И ты как бы окажешься в своем прошлом сне.

– Да, я это поняла. Но там ведь не будет всего этого
гастрономического роскошества, чтобы двигаться дальше.

– Предоставь это мне. Ты не представляешь себе… – он
замолчал.

– Договаривай, – Люся напряглась.

– Ты не представляешь себе, чего мне стоило добраться
до здесь и сейчас. Осталось совсем немного. Давай постараемся не откатиться.

– Постой. Если я правильно поняла, ты хочешь, чтобы мы
отмотали все на до поцелуя, да?

– Да.

– То есть, с тобой все будет по-прежнему?

– Да.

– Ты не сможешь проделать все то же самое для себя и
того человека, от которого ты заразился.

– Нет, не смогу. И это был не человек.

– Животное? Ты поцеловал животное?

– И не животное.

– А кто?

– Я бы не хотел сейчас в это углубляться. Есть ли у
тебя вопросы по существу?

– Зачем тебе нужно, чтобы я не заразилась?

– Это нужно тебе, просто в этой точке ты об этом еще
не знаешь. Есть ли у тебя еще вопросы по существу?

– Да. Ты снимешь очки?

– Нет.

Люся протянула руку и сняла с Виктора очки.

Кухня поплыла перед ее глазами. Виктор стремительно
вернул очки обратно.

– Люси, только не отключайся, подожди, – он поднес к
ее рту кусочек коры. – Откуси немного и жуй. Вот так, да. Разжуй мелко. – Он
тоже откусил небольшой кусочек. – Не закрывай глаза, подожди. Тише, тише, – Виктор
подхватил сползающую с табуретки Люсю под мышки. Она старательно жевала, глаза
у нее подкатывались. – А теперь глотай. И вот лимончик. – Он принялся
засовывать ей в рот один за другим бледно-желтые кружочки. Она морщилась, но
послушно открывала рот. Когда она в такт жевательным движениям сделала пару
рвотных, он поднес к ее губам рюмку с коньяком. – Залпом! – скомандовал
он.

Люся выпила, закрыла глаза и одновременно внутри себя
их открыла. Сначала ей казалось, что она падает куда-то спиной. Или какой-то
ветер несет ее со страшной скоростью, но внезапно движение полностью
остановилось, и она почувствовала, что стоит на морозе в легкой куртке,
прижимая к груди сумку. Подъехал белый фольксваген.

Люся осторожно открыла дверцу и села рядом с
водителем. Он поднес к ее губам кусочек коры, и все повторилось. Когда вихрь
затих, она обнаружила себя дежурящей среди других девиц под подъездом любимого
писателя. Дверь открылась. На пороге показался Виктор Р. В руках у него сидела
лысая кошка. Чеканным шагом он подошел к Люсе и вручил ей кошку.

– Ее зовут Культовый писатель. – Виктор помолчал,
поправил очки и поцеловал Люсю в левый глаз.



Послесловие



– И он что – специально для этого пришел? – спросила
Ганна Че, закуривая и пытаясь попасть колечком дыма на угол тумбочки. Они
втроем с Культовым писателем лежали на люсиной кровати. Культовому писателю
что-то снилось, и она подрагивала во сне вибриссами и лапками.

– Он специально для этого родился.

– Ха-ха, – сказала Ганна и выпустила большое неровное
кольцо.

– Меня больше интересует другое… – Люся почесала
Культовому писателю за ушком.

– Что?

– Проснулся ли он. Или он так и продолжает все глубже
проваливаться в сон?

– Подожди. Но ведь он же не заснул… – колечко дыма наконец
идеально село на угол и стало медленно растворяться. – Или ты имеешь в виду –
раньше? Слушай, а я не поняла, что у него с глазами?

– Страбизм.