⁣Каждая фотосессия, каждая запись видеосюжетов, а это именно они, а не просто видеоролики, которые Мы записываем и снимаем с Ориби - это праздник от начала до конца. Начиная от самой мысли или идеи сюжета съёмок или записи, до бесконечности. Потому, что все этапы: поиск локации, поход, подготовка костюма, съёмки, отбор фото, размещение, написание постов... я могу ещё долго перечислять... Мы живём этим, каждое мгновение. И для Нас оно Вечно!

Подготовка к записи отрывка из повести "Прекрасная Весна"... я помню всё, как сегодня ))

⁣Донатерам есть возможность попросить тему следующего расклада на канале.

1) USDT TRC: TCESjTWfzMuVLVg9hP8pz5Fhn3nw8fkphs
2) ВК - https://vk.com/razumnoesiyanie
3) 2200 7001 4449 5487 - мир
4) https://www.donationalerts.com/r/ExclusiveRacurs

Канал в Телегам - https://t.me/razumnoesiyanie

Чат канала ТГ - https://t.me/joinchat/Hcq_EOVQ6o0wYTVi
ВВЕСТИ КАПЧУ АНТИБОТ ПРОВЕРКУ

Годовые прогнозы, прогнозы на месяц, неделю, личные консультации.

Все вопросы через Телеграм
t.me/YagaVievna

автор музыки и исполнитель Владимир Сидоров-Свет, монтаж видео Сергей Досаев, автор слов Викентий Шестак

1.
⁣В параллельной вселенной
Ответственный робот
На заводе клепает людей.

Синтезирует душу
Из плоти и крови
И внедряет удобный дисплей.

Не отходит от плана,
Работает чётко,
Соблюдая усердно ТЗ.

Ведь создать человека –
Вопрос не из лёгких,
Непосильный простой детворе.

В параллельной вселенной
Не знают про счастье
И ни разу не видели слёз.

Их по самые уши
Пугает проклятье
Не увидеть таинственных грёз.

В голове тонна формул,
Одни алгоритмы,
Как же сложно всё это держать!

И машинного масла
Невкусные литры
Надоело в себя заливать.

А живой человек
Им напишет поэмы
И научит красивой любви.

Ну, а в наших реалиях
Кто это ценит?
...
Может всё-таки будем людьми?


2.
⁣Давай бросим всё... и уедем в лес,

Туда, где свобода и нежность ветра
Под покровительством гордых небес
Пронзает до каждого миллиметра.

Давай бросим всё и уедем в лес.
Деревья обнимут своим дыханьем.
С воздушным трепетом наперевес
Мы насладимся его молчаньем.

Травинка к травинке, счастье – к душе.
Тут пахнет мечтой, безмятежным простором.
А мы вольны сами придумать сюжет
Для нашей любви, полной тёплых историй.

В созвездии неземной красоты
Царит чистота и бескрайняя нежность.
Давай бросим всё! Только я и ты.
Вокруг – лишь зелёное море надежды.

3.
⁣Я хочу о тебе мечтать,
Восхищаться, всегда быть рядом…
Я тобою хочу дышать,
Хочу таять под нежным взглядом.

Я хочу для тебя творить,
Сделать самым счастливым в мире.
Я хочу тебя сохранить
В моем сердце… до края жизни.

Я хочу засыпать с тобой
И сквозь сон слышать теплый голос,
Обнимать… Хочу жить тобой!
Хочу вместе смотреть на звезды.

Я хочу за тобой бежать!
Без оглядки, без сожалений,
Силой странного притяженья
Я хочу лишь твоею стать!

Я хочу о тебе мечтать…
Я хочу… Лишь хочу… Но не смею.
Мне хотелось, как все, и любить, и желать,
Но, увы, я как все не умею…

4.
⁣Август, с недавних пор, мой любимый месяц.
В воздухе - шум ненавязчивой светлой грусти.
Жизнь, после зноя, как будто становится легче.
А впереди - неизвестность, надежды, чувства.

Осень крадётся в тиши золотым покрывалом.
Всё пожинает плоды - и мечты, и слёзы.
Август мне шепчет: "Можно начать сначала!
Жить никогда не бывает слишком поздно."

И каждый раз у меня замирает сердце
От этой мысли, во мне день за днём бушующей.
Август, с недавних пор, мой любимый месяц.
Он подарил мне тебя. И наше будущее.

5.
⁣Мы поздно осознали все печали,
Настигла ледяная пустота.
Ах, как ужасно жить в глухом незнаньи...
Ну где же ты и как твои дела?

Ещё немного – и лишится смысла
Вся жизнь моя. О, горькая беда
Так яростно и горестно нависла
Передо мной на долгие года.

А без тебя весь мир – ненужный фантик.
Нет ни минуты радости простой.
Вот кто я без тебя? Кусочек ткани?
Но я ведь, вроде бы, ещё живой...

И не на шутку разыгралась драма.
Казалось, всё пошло наискосок,
Когда нашли в стиральном барабане
Всего один коричневый носок....


⁣© Copyright: Дарья Санникова, 2022-2023

Анастасия Елисеева
Видео канала ⁣SaYeS Foto - ⁣https://www.youtube.com/watch?v=3KaNr_yvU4s

⁣Считается, что у каждого человека есть «вторая половинка». Одни находят её сразу, другим для этого нужно прожить целую жизнь! Дедуля, о котором я вам расскажу, метался в поисках своей судьбы много лет и только в 90 лет нашёл свою «вторую половинку».
Читает автор Алина Загайнова
Ознакомиться с текстом можно на моём сайте по ссылке
⁣https://heart-brain-soul.com/n....ashyol-svoyu-vtoruyu

⁣-Здравствуй, моя липа,
Ясень мой хороший!
Я и сам корнями,
В эту землю вросший.

-Здравствуй, краса-радость
Бархатная роза!
-Здравствуй, подорожник,
Белая берёза!

-Здравствуй, моя хата!
-Здравствуй, абрикоса!
-Батюшка, не дома,
Нет ещё с покоса?...

В ноги поклонился,
-Вы простите, мама!
Нет, я не надолго,
Так судьба упряма.

Заскочил проездом
Повидаться с вами.
Я ещё приеду,
Разберусь с делами.

Подлатаю крышу,
Подмогну с покосом
С батей порыбачим
В плавнях за утёсом.

Всё равно, сторонка,
Рано или поздно
Повернёт тропинка,
Я вернусь, серьёзно!

Встретит меня мама,
Белая берёза,
Ясень мой хороший,
Бархатная роза.

Озадачен только,
Я одним вопросом.
Если так люблю я,
Плавни за утёсом...

Если я корнями
В эту землю вросший...
Здесь, старушка мама,
Ясень мой хороший...

Тут хранится сердце
И души запасы,
Главные по жизни
Здесь прошёл я классы...

-Ну зачем мне было
Уезжать куда-то?...
Здесь мои коренья
И родная хата!

Radiorama - Yeti

⁣Ключница


Я - ключница. Мои ключи скрипичны,
И каждый отворяет двери лично
В пространство неизведанных миров.
Я охраняю тысячу религий
И замечаю маленькие сдвиги
В кардиограммах улиц и дворов.


Вот нотой "до" упал на дно колодца
Булыжник, что вовек не разобьётся,
Вот нотой "си" звучит стрижа полёт.
А вот раскрыты окна. Между делом
На лбу, щеках и шее загорелой
"Соль" солнечного зайчика живёт.


Шумит берёза тихо в ре миноре,
Вьюнок цепляет струны на заборе
За гвозди - поржавевшие колки.
Подтягивай да изменяй созвучье!
Профессий не бывает в мире лучше,
Чем та, что кормит соловья с руки.


Я знаю точно: скрипкой лечат душу.
Лишь вырвется звучание наружу,
Я отлучусь с поста на пять минут
Скрипичный ключ вручить, как лучик солнца -
Пусть он строкою дальше отзовётся
В пространстве, где слова-ключи живут!



Пятая сущность дождя

Клонируй день с романом взаперти,
Пиши минуты жизни под копирку
И с водостока собирай в пробирку
Отжатых туч густое ассорти.

Не правда, что твой день неповторим,
И что ты сам неповторим вовеки.
Исходно повторенье в человеке,
Как первый и второй, и третий Рим.

Взад и вперёд исхожена кровать.
Вино из одуванчиков допито.
По водостоку льёт бальзам открыто
Творец, уставший нас изобретать.

Так пей страниц такой знакомый день
И не считай зазорным повторенье.
Ну, не было сегодня вдохновенья
Менять дожди на солнце и сирень.

В конце концов, не так уж плох роман
И кроткое шуршание страницы...
Закончен дождь. И начинают птицы
Касаться пеньем слуховых мембран.



Дождь по мостовой

Дождь по мостовой - не удивительно.
Серый контур города промок.
Вот прохожий на бегу стремительно
Мне отвесил зонтиком кивок.
Все бегут - ручьи, машины, улица,
Время, мысли, капли по лицу.
Намокая, белый лист сутулится,
Подводя заведомо к концу
Так и не написанной истории
Наблюдения за дождем мои,
Как плывут нелепо в акватории
Люди-шлюпки, люди-корабли...



Настроишь слух...

Настроишь слухна камертон цикад.
А зрение - на тьму, на звездопад.
И свет издалека летит на плечи.

Играет ветер прядями волос.
И лунный зайчик прыгает на нос,
Ловить его и незачем, и нечем.

И ты в простой гармонии сидишь,
Благословляя море, звёзды, тишь.
К чему тебе записывать в блокноте,

Всю перекличку звуков тут и там?
А сто цикад привычно ткут мирам
Симфонию любви по первой ноте.



Полнолунье желтой алычи

полнолунье желтой алычи
в тень листвы укрылось и молчит,
но во мне азарт и предков зов:
я добуду спелость из садов,
я ее по банкам - про запас,
чтобы лунный шарик не погас,
чтобы свет на блюдце как луна
в час вечерний пробирал до дна
каждого, кто в мой заглянет дом
поболтать за чаем о земном


Гармонический дождь

Дождь как обещанье передышки
по глотку прохладою в жару.
В две ладоней розовых кубышки
льется небо влагой поутру.
Просыпаться вроде бы не надо,
но сглотнув спросонья перестук,
проникаешься его стаккато,
тянешься и думаешь, а вдруг ...
Если раствориться без остатка,
то в круговорот воды войдешь.
Льется небо и на ветках сладко
каплями к земле стекает дрожь.
Эти ноты соберу в ладони -
музыка по трещинкам дорог,
консонанс и диссонанс гармоний...
Слышишь? Просыпайся, Логос-Бог!




Ноябрьские метаморфозы



У неуюта имя ноября. -
Распутица, сумятица, простуда.
Дождь поливает первые полдня,
вторые - снег метёт из ниоткуда.


Ты попадаешь с этим в никуда
и тычешься в пространство без ответа.
А фонарей горящая слюда
уже в снега налипшие одета.

И всё вокруг меняет контур свой.
Угрюмость натянув до подбородка,
ты потечёшь за белою рекой
и вмёрзнешь в снег как брошенная лодка...



Перезагрузка



Идут снега. Куда они идут?
Каким посевам обещав уют,
Спускается небесная прохлада?
Сгибаясь под ветрами в снегопад,
Прохожий люд не очень снегу рад,
Но снег идёт. Да так оно и надо:
Когда наутро станет белым свет,
И солнышко появится в просвет,
И ребятня повалит на салазках
Кататься на заснеженной горе,
Как станет царство белое в цене!
Пойдут в сети репосты: "Это сказка!"
Бывает очень трудным переход
От чёрной полосы сплошных невзгод
До вспышки озаренья и удачи.
Ты вспомни, как белеет белый свет,
Когда уже ни сил, ни веры нет.
Но выпал снег ... - к перезагрузке, значит!



Урбанистический февраль

Не удушающим теплом,
Но лаской февраля холодной
Стекло воспринимаешь лбом
В оконной раме первородной.

Первородящей - так точней
(Ты видишь новый день впервые).
Обрамлены картинно в ней
Река и сосны вековые.

Глубокий снег и вязкий мрак
По длинной кромке небосклона.
И заживающий овраг
Вдоль складки серого бетона.

И то, как птица чертит путь
Концом крыла по небосводу.
Пора. Ты тоже как-нибудь
В февраль войдёшь, не зная броду,

Чтоб, словно белый блик стекла.
Дыханием в него вонзиться
И формой своего тепла
На полотне отобразиться.



Первая страница


Скрип половиц. Замедленная речь.
Горит теплом разморенная печь,
И рыжий кот растянут на диване.
Щеколда стукнет, загудит в трубе.
Поправлю плед заснувшему тебе. -
День уплывает лодкой в океане.

И, растворяясь в сумерках небес,
Чернеет хлебной корочкою лес.
А после, по законам океана,
Его глотает тёмно-синий мрак,
Где лодку не догнать уже никак, -
Не вытащив удой Левиафана.

Пусть семь потов сойдут во сне веков,
И выйдет Нил из древних берегов,
Плыви себе в видениях Танаха.
Архангел Гавриил наточит меч.
Ветхозаветным гулом дышит печь. -
В ней догорает половица страха.

Увидишь сам, как утром в феврале,
Две первые звезды, взойдя в золе,
По дымоходу вырвутся наружу.
От них пойдут вселенские ростки...
Ну, а пока на лепесток руки
Клади во снах истерзанную душу.

Здесь хорошо. Здесь прост и ясен быт.
И чайник на живом огне кипит.
Вкуснее чай от чабреца с душицей.
Ты будешь чист, проснувшись поутру.
И жизнь начнёшь со снега на ветру
От Иоанна первою страницей.

⁣Давно это началось, да вот по сию пору и не закончилось. И будет ещё, как минимум, пока дерево из сказки живо и зелено. А и засохнет – всё это длиться будет, пока не упадёт дуб этот, да в землю не уйдёт. И тогда ещё немного продлится.
В конце старого века, за год до прихода следующего, приехал в одно село князь из большого города – отдохнуть ли от трудов каких, за впечатлениями новыми чтоль (хотя, где уж тут впечатлениям-то!), главное – приехал князь, каковых отродясь в селе том не видывали. Знатного рода, благородных кровей…
А село то – точно не Песчанка, может, Уваровка, или Городища какая-нибудь, всё одно – дырка на карте от бублика. С берегов речушек Мечёток – Сухой да Мокрой – дома друг в друга пялятся штук с пятьдесят по́ два в ряд – и всё село.
Ещё, правда, на верхних отрогах балки Коренной ряд добротных хозяйств, особняком, как на выставке, выстроился, там-то князь себе дом господский и сладил.
И хоть князь с собой кучу обслуги привёз, да и местных вокруг него - как комаров после паводка: всем поздороваться, покланяться, про погоду что умное сказать, - но всё больше одному ему нравилось по селу прохаживаться, а ещё сильнее – за околицей. Причём, порой, идёт-идёт, да и остановится, как на стену налетел, ещё и голову в небо закинет, а руки за спиной, как шёл, так и держит… Постоит так некоторое время, вздохнёт, улыбнётся – и дальше пошёл. Вот такого его, в стену упёршегося, Дарья, молочница, случайно коромыслом-то и зашибла, аж ведро слетело. Не насмерть, конечно. Но всё равно сильно: с башкой у князя совсем плохо стало, потому что влюбился он в убивицу свою. Вопреки рангам, сословиям и приличиям.
А та – уж точно, дура дурой: то ли из жалости, то ли, правда, что хорошее в человеке сумела разглядеть, взяла, и в ответ тоже влюбилась в князя. Да так, что на всё и согласная. Даже ребёночка родить. Девочку. С большущими глазами. Как у папаши. Голубыми, естественно. Ольгой назвали.
Девочка, понятно дело, у матери в семье жить стала, в двух домах от господского двора, на улице, что по́верху Коренной шла. А как чуть подросла, стала на улице играть с такими же сорванцами, да всем, чем папаня её через мамку угощал – пряниками, леденцами, прочими детскими ценностями – с окрестной шпаной делилась, особенно с одним, белобрысым, худющим и смешливым. С соседнего двора. Назаркой. С ним весело было и летом лопухами драться, и осенью посреди лужи смотреть, как сапоги в грязь засасывает, да и зимой -только ленивый да совсем старый ангелочков на снегу руками-ногами не рисовал! Вот она и держалась того белобрысого: весёлый он да придумчивый. Как придумает чего, как скажет – хоть дерись, хоть обнимайся!
Потом война началась. С японцами. Те, кто с села, те и знать про неё ничего не знали: далеко слишком, да и японцы эти не известнее индусов, ни тех, ни других отродясь не видывал никто. А вот князю по роду, да и по службе пришлось ехать на самый восток на дальний. Дарье не понять было, надолго ль это, да и куда: всё, что за селом, уже заграница, а дочке её и вовсе неведомо - зачем и почему. По довольствию же и прочему быту всё как прежде осталось, благо, у князя дворни полно – передадут и харчи, и гостинцы. А приятелю дочкиному, белобрысому, так и вовсе всё едино, - не тятька, не дядька, что был, что не́ был.
Нет-нет, не думайте, князь на той войне не погиб, даже орден получил, и даже уже ехал к любимой своей. Да в то время по всей стране чума перекатывалась: там объявится - полдеревни выкосит, успокоится, передохнёт, да и через три городка в четвёртый заявится, чтоб снова пакостить. Вот на какой-то станции она к князю и пристала, что приехал он к молочнице своей уже больным, и тут же помер, только и успел, что наказал похоронить их в одной могиле. Та недолго погоревала, да за ним и ушла, от него же и заразившись. Завещанию перечить не посмели, положили их вместе с разницей в неделю.
Могила их, кстати, до сих пор на старом закрытом кладбище самая красивая, с самой ажурной оградкой, ни табличек, правда, не осталось, ни имён теперь никто не скажет – не помнят.
Девчушку же князеву в услужение отдали, - на девочек трат немного, по хозяйству сызмальства обучены. Хорошо, что хозяйка из образованных была, людьми не помыкала. Плохо, что теперь не побездельничать, лопухи не подрать, лужи не пособирать, в снегу не поваляться. Хоть плачь, хоть обижайся.
Назаровы же родители на заработки надумали поехать – вроде, неплохо жили, да надо ж ещё лучше! Оставили (вроде как на время) хозяйство с Назаркой в придачу на шурина (толковый мужик, хозный), да и махнули – в Волоколамский, уезд, в деревню Марково. А там как раз республику объявили, с флагами, как положено, с речами, - про плохого царя да хороших сапожников, и всех в эту самую республику понапринимали, да ещё и всю родню к себе подтянуть помочь обещали. Правда, ничего там у них не получилось, у республиканцев-то: и Назарку родители к себе не перевезли, и вернуться не вернулись. Нет, шурин, конечно, человек не злой, осиротевшего пацанёнка к себе-то забрал, в город, что уже в пятнадцати верстах от свояко́ва дома начинался, но с семи лет – уже мужик в доме, не забалу́ешь: ни по улице не пога́йдать, ни на речке не поплескаться, хоть проси, хоть упрашивай.
Так и расстались Олюня с Назаром. И вроде бы даже забыли друг про друга. И даже сказка могла бы закончиться (ну ведь правда, у всех началась своя жизнь, потом повзрослели, всяко бывает, ну!).
И вот однажды, ох уж, эти «однажды»…
В страстную неделю, исповедовавшись накануне, в Великий четверг Назар Палыч шёл к причастию Святых Даров. И хотя храм, самый большой и красивый в городе, был освящён только на днях и ни с кем из его прихожан он не ещё был знаком, одно лицо показалась знакомым. А вот Ольга как раз-таки узнала его сразу. Она со своего села намеренно приехала в новый собор – и посмотреть, и причаститься. А Назар, поглядеть на него – парень видный стал, не из второклассной школы, чай, - уже и реальное училище кончил. А Олюня уже совсем прямо на выданье, ещё год-другой – и в старые девы спишут.
Целый день ходили они, не глядя, куда идут и рассказывали друг другу всё подряд – про тёток из села и дядек из города, про странные дела в столицах да что зерно подешевело – странно, а догуляв до дубравы у железнодорожной станции, стали как дети, кидаться друг в друга желудями, уворачиваться, бегать, прятаться за дубами и вновь кидать жёлуди горстями. Как малы́е, ей-бо, хоть стыди, хоть зубоскаль!
- А давай посажаем их! Ты – свою деляночку, я свою, и посмотрим, чьих дубочков-то больше да выше уродится!
А чего б и не посадить? Посадили. Желудёв по дюжине каждый, а то и по две. Ровненько так, вдоль огородки станционной. Слева – его, справа – её. Вот только близко слишком, расстояния промеж желудей совсем небольшие оставили, особенно на границе двух деляночек, там лунки почти соприкасались, будто боязно им было по одному, будто секрет какой шептали друг дружке. Ну, да всё равно пересаживать, как ростки пойдут – не все ж примутся!
Но принялись почти все. Ольга-то в тот же день домой вернулась, в село своё, а Назар регулярно ходил к делянкам, поливал, полол, даже навес нехитрый от солнца из веток соорудил, как будто, сохраняя мелочь эту, свои воспоминания детские охранял. И на следующую Пасху они уже вдвоём в восхищении смотрели, как держали строй на ветру тростинки вершка в два каждая (а какая и с пядь!) там, где в прошлом году только грязь была.
Обе половинки посадки – и левая, его, и правая, её, были на взгляд одинаковы. Одинаково подросшие, одинаково беззащитные, одинаково стремящиеся выжить. Рано пока судить, чьи дубочки краше – решили они. Правда, не заметили, как две тростинки, что посерёдке выросли, на самой границе левых и правых, вверх тянулись, плотно прижавшись друг к другу: слишком близко их прошлой весной желудями посадили. Такие обычно мешают сами себе и оба в итоге гибнут. И надо бы рассадить, да кто б ещё увидел бы! Так ещё год прошёл, хоть считай, хоть вычитай.
Следующую Пасху Назар праздновал один. Олюня весточку передала, что уехала за пять с лишним сотен вёрст, к тётке захворавшей, в деревню, что местные «Тума ляй» зовут, Дубовый овраг то есть. Помочь ей надо, тётке, по хозяйству, так и написала, мол, Тамала – это неспроста, мы ведь детьми над оврагом жили, дубочки вон тоже посадили, вот и судьба мне туда поехать, съезжу и вернусь, не думай. И не вернулась. То ли помощи потребовалось больше, то ли годы лихие начались, то ли ещё что, но так и осталась в Тамале этой.
Назар часто наведывался к станции, с дубочками поболтать, на поезда суетные поглазеть – вдруг из какого клуба дыма подруга детства его вынырнет… Знал, что не увидит, но и знал, что всё хорошо с ней, а почему знал – понятия не имел. Особенно когда делянку общую обихаживал, как с ней переговаривался. И смешок её будто в ответ слышал, - не воробьи же ж в кустах чирикали!
Ещё через год службы в большом соборе запретили, и весь Великий пост ходил Назар в небольшую церквушку, бывшую раньше погостной. Там и алтарником стал, а когда новый батюшка сменил ушедшего на покой, помогал тому обустраивать территорию вокруг: ограду новую за апсидой сложил из кирпича, колоколенку побелил изнутри, да и так, по мелочи, в любой день было куда руки приложить. Станцию, где они делянками мерялись, стали расширять, и от греха подальше решил Назар дубочки под новую стену ограды церковки своей определить – а те уж в локоть высотой вымахали! И главное – не понять, чья сторона больше да выше – левая, его, или правая, её. А два-то ростка, которые посредине вместе оказались, уже и вовсе как один – не разделить их, друг в друга прорастать стали. Вот пока выкапывал он все эти веточки из земли, думал, как же там в Тамале той дальней – всё ли нормально, не болеет она, не голодает ли? А как дошёл до сросшегося стволика, так и спокойно стало: хорошо всё с ней, не беспокойся, всё хорошо. Откуда знает, что хорошо – непонятно, да ясно так стало и уверенно, хоть верь, хоть проверь.
Как выкопал он этот, что посередине рос – глядь, а у него и корешка два, но каждый сам по себе. Невидаль, конечно, но не выбрасывать же! Раз уж выжили, так и растите оба дальше как один!
Все ростки, что принялись у станции, перевысадил он повдоль ограды церковной, с три десятка их стали ввысь тянуться и в каждый год какой в локоть, а какой и в аршин прибавлять. А тот, что с одним стволом да с двумя корнями, он поодаль посадил, на полянке, в глубине зарослей, за колокольней. За всеми другими дубками глаз да рук много было, - кто польёт, кто подвяжет, - а за этим, странным, сам ходил: и приствольный круг ему как редут высоким сделал, и добрений всяких в корень всыпа́л, и белил дважды в год, а не только по весне, как иные. И каждый раз, как уходил к дереву своему, так и с Олюней переговаривался, через росток, конечно, но всякий раз знал – жива, здорова. А как вдруг подумает, будто нехорошее что с ней – приболела или ещё что, - так опять к дубу этому, копать, граблить, подрезать – что он, не найдёт, чем себя занять? И снова как-то знает, что легше ей, и на том спасибо.

* * *
Нет уж той церквушки у железнодорожной станции, а станция уже – целый вокзал. Много лет прошло: у людей тех уже и дети состарились, и внуки повыросли. Даже ограды церковной не осталось, и дубы повдоль ней не сохранились. Один только можно найти ещё, поодаль на полянке, в глубине зарослей, не шибко-то он ввысь тянется, зато вширь разросся, всю полянку ту кроной укрывает. Это сейчас здесь более-менее приглажено да ухожено, а вот лет пятьдесят тому ещё диковато было, да и народу поменьше здесь гуляло. И вот тогда, с полвека назад тому, каждую субботу, с утра пораньше, если, конечно, не болели суставы и спина держала плечи хоть как-то в приличиях, приходил сюда один худющий седой человек, прислонял свою трость к какому-нибудь кусту и, прижав к шершавой коре старого дуба шершавую же старческую ладонь, закрывал глаза и улыбался. Долго он так ходил. Не один год. До тех пор ходил, пока как-то зимой, в субботний сочельник под Рождество, открыв глаза, не увидел с другой стороны дуба свою Олюню, державшую ладонью ствол дуба. как раз напротив его руки.
Я почему это знаю – мне про то отец мой говорил, а ему батя его, которому его папка рассказывал, что тогда ещё худющим был да белобрысым.
А слыхали, что про дуб этот столетний говорят? Будто любые двое близких людей, нужно им только стать лицом друг к другу по двум сторонам дерева на север и на юг, да приложить ладони свои так, чтоб между ними ствол дуба оказался, и хорошо-хорошо подумать друг о друге – так всё! Век те двое будут чувствовать друг друга, где б не находились, хоть рядом, хоть по разным странам: жив-ли здоров, не голоден, да не замёрз ли, а то и не загулял ли…
Сам-то я не проверял: моя-то рядом всегда, от неё и без дерева чудесного ничего не скроешь! Но – верю. Чего и вам желаю. Хоть в шутку, хоть в сказку. А лучше - всерьёз.

ЛУЧШЕМУ ФЛОТУ В МИРЕ

⁣Легендарное выступление "Trouble Maker" - HyunA, Jang HyunSeung

____________
Видео канала ⁣901K - ⁣https://www.youtube.com/@GuGongIlK

⁣Качество у телеги отвратное, да. Ничего с этим не поделаешь.

Донатерам есть возможность попросить тему следующего расклада на канале.

1) USDT TRC: TCESjTWfzMuVLVg9hP8pz5Fhn3nw8fkphs
2) ВК - https://vk.com/razumnoesiyanie
3) 2200 7001 4449 5487 - мир
4) https://www.donationalerts.com/r/ExclusiveRacurs

Канал в Телеграм - https://t.me/razumnoesiyanie

Чат канала ТГ - https://t.me/joinchat/Hcq_EOVQ6o0wYTVi
ВВЕСТИ КАПЧУ АНТИБОТ ПРОВЕРКУ

Годовые прогнозы, прогнозы на месяц, неделю, личные консультации.

Все вопросы через Телеграм
t.me/YagaVievna

⁣⁣Новый лайв-клип группы "Общество Зрелища". Арт-объединение "Общество Зрелища" провозгласило концепцию "искусства дебилизма", цель которого - "борьба с массовой культурой её же средствами". ⁣https://vk.com/oznasos
Композиция 2014 года.

рунный обряд в формате просто посмотри, с моего канала ⁣https://youtu.be/29iXE0_-DJ8

⁣ПИЦЦА
1. ЯЙЦО - 1 ШТ
2. СОЛЬ
3. САХАР - 1 ТС.ЛОЖКА
4. ТЕПЛОЕ МОЛОКО - 200 МЛ
5. ТЕПЛАЯ ВОДА - 100 МЛ
6. РАЗМ.СЛ.МАСЛО - 50 ГР
7. ДРОЖЖИ - 7 ГР
8. МУКА - 500-550 ГР

НАЧИНКА
1. МАЙОНЕЗ
2. КЕТЧУП (У МЕНЯ ДОМАШНИЙ)
3. КУКУРУЗА
4. КОЛБАСА
5. СЛАДКИЙ ЗЕЛЕНЫЙ ПЕРЕЦ
6. ПОМИДОР
7. ЗЕЛЕНЬ
8. ТВЕРДЫЙ СЫР - 100 ГР

ДЛЯ СМАЗЫВАНИЯ ЯИЧНЫЙ ЖЕЛТОК
ВЫПЕКАЕМ ПРИ 180С 30-35 МИНУТ
ПРИЯТНОГО АППЕТИТА!!!

Официальное видео песни "I Wanna Hear Your Heartbeat"

⁣Стихи, музыка, исполнение: Геннадий Щёголев
Больше стихов Геннадия Щёголева на стихи.ру https://www.stihi.ru/avtor/shchgb
Видео: Светлана Щёголева

Есть у меня мечта
Дотянуться до неба,
Эта мечта проста –
В ней ни зрелищ, ни хлеба.

Мне бы только взглянуть,
Как живёт моя птица,
Что сумела порхнуть,
Не сумев возвратиться!

Припев:
Побегу туда, где небо
Наклоняется до земли,
Там никто, наверно, не был,
Может ты где-то там вдали,

Кто грустит, кто горько плачет,
Я ж наукам всем вопреки,
Добегу, а это значит –
Дотянусь до твоей руки…

2.
Может, где-то на миг,
Приоткроются двери,
Я, подняв воротник,
Проскользну и проверю,

Как поет среди роз
Моё нежное семя,
Где не нужен прогноз,
Ни пространство, ни время!

⁣АСМР ТРЕЙСИНГ ПО ТРИГГЕРАМ

⁣Иванова Анна/подборка стихотворений/поэзия

Призрачное

Я просто хотела тебя обнять,
И тихо воткнуться лицом как пикой
в ушедший декабрь, в котором опять
Самофракийской летящей Никой
я рядом останусь, без рук, без глаз,
лишь сердце больное под тогой чуя.
И чувства, как адский живой каркас,
устойчивый к смерти, себя линчуя,
рассею, рассыплю, закину в ночь,
чтоб больше о них никогда не думать.

Но то, что казалось навеки прочь
ушло, вернётся дорожкой лунной
однажды, коротким метельным сном
под шёпот свечи и дыханье снега.
Я стану безжалостным палачом
себе, и сгоревшая в прошлом нега
воскреснет на краткий обманный миг…
Легко и невинно меня разбудит
под утро простой петушиный крик,
и больше такого со мной не будет.

Прогулка

Погуляй со мной, пожалуйста,
по заснеженной Москве.
Если хочется, пожалуйся
перечёркнутой строфе.

По-домашнему, по-дружески,
по-простому, чёрт возьми,
по-серьёзному, по-мужески,
по-отцовски обними.

Лишних слов не перекладывай,
Не закручивай узлом.
Не уверена, что надо мне,
но подумаю потом.

Отшлифую и просею я,
отберу из тех, что есть
слоги зимние, осенние…
и ты собран будешь весь

по дождинкам, по расколотым
затуманенным следам,
по заснеженному контуру,
по дрейфующим годам.

Не гуляй со мной, пожалуйста,
по заснеженной Москве.
Я заплачу, я пожалуюсь,
вряд ли легче станет мне.

Дева и рыцарь, сон

Мы рядышком шли, я молчала,
ты что-то смешное шептал.
И солнце по листьям стекало,
и ветер бетонку качал.

Кругом закипали фасады,
прошитые острым лучом,
и в мелкую клеточку латы
я чуть задевала плечом.

Испытание

Что в этом сердце?
Огонь и я.
Малое скерцо,
Агония.

Быстрая пляска
Без тормоза.
Мокнет повязка
И волосы.

Но… это лишь
Чистилище.
Просто молись,
Терпи ещё.

Верь, помогай
Вергилию.
Рай —
За зелёной
милею.

Чёрно-белое

Я поэтом себя не вижу,
быть поэтом – не так легко.
Все поэты живут в Париже,
это всё-таки далеко.

Под Москвой проржавели трубы,
и металлом течёт вода.
Все поэты – немножко Будды,
мне ж не справиться никогда.

Возвышаясь над вечной драмой,
все поэты стремятся ввысь,
панорама, потом нирвана,
ну а мне достаётся низ.

Проза жизни, котлеты, мухи,
вечный топот чужих коней.
Притворяюсь, что эти муки
мне на свете всего милей,

что смеяться – моя отрада,
что подколы – моя стезя,
что я знаю про сумки Prada,
что без моря прожить нельзя.

Но скучнею- заболеваю,
сохраняя дурацкий миф.
Я в насмешество лишь играю,
это мой островерхий риф.

Душно – жарко, теряю скорость,
разлюбила меня весна.
Холодеет больная совесть,
убегая в пределы сна,

где, срывая любые маски,
как обои со старых стен,
чёрно-белой побольше краски
я себе попрошу взамен

этой сахарной вате буден,
беспробудности выходных.
Пусть весёлых цветов не будет,
чёрно-белый – живей живых.