Заяц и лиса
Сказка в стихах
Автор:Виктор Шамонин-Версенев
Читает: Александр Водяной

⁣Для премии Левитанского я прочитаю две сновеллы из своей книги "Ливень лун". Презентации книги еще не было - все впереди. Сновелла - сновидение, сон, бережно сохраненный и обрамленный восхищенно самоцензурой и саморедактурой.


Сон Мандельштам-Эйнштейн

Он появился стариком, взъерошенным, волнующимся. Мчащимся. Внутри — идеи, доказательства. Он на сцене, я вижу из зрительного зала. Кроме старческой суеты запомнился циферблат.

Наверное, я повернулась на левый бок, и циферблат увидела под другим углом. Но опять большая стрелка и другая указывали — 3 часа. Он с кем-то ругался, оправдывался, но больше возмущался неслышно. Мне показалось, что Осип Эмильевич очень напоминает мне Альберта.

Время в миропонимании Эйнштейна и место гибели Мандельштама возникли черно-белой картинкой. Я рассматривала их долго. Рука затекла.

И я повернулась на правый бок. Сон продолжился с циферблата, на котором те же 3 часа. Мандельштам рвал и метал, но уже рядом, уже направляя гнев не к конкретным, а к общим, что ли.

Я слушала его благородно-упрямую речь и сострадая, и как совсем чужая, посторонняя. Ничем не могла ему помочь. Моё сочувствие оказалось примитивным, никчемным, неисторгнутым. Я чувствовала себя бессильной пред цунами. Нас скоро не будет.

Появился голос, и было сказано: «Останется элементарная, линейная, общая, универсальная алгебра, алгебраическая комбинаторика».

Родная рука, мне показалось, поправила одеяло и коснулась моего плеча. Потом Фалес Милетский взял под руку остывающего Мандельштама-Эйнштейна, и они вышли.

Глядя им вслед, Петрович (Овчинцев), как свойственно ему, изящно проматерился и подумал:
«Не плюй в колодец с видом молодца,
В нем отраженье твоего лица».



Сон про Женю Лукина

Москва. Метро. Станция «Белорусская». Кольцевая. Я спускаюсь с радиальной. Женя Лукин меня ждет. Подхожу. Смеюсь: «Ты сегодня такой, ха!» На нем полупальто, большое, в клеточку, зеленое, коричневое и по диагонали голубые полоски. «Жень! Ты неотразим!» Он: «Это мне подарил великий. Соратник по фантастическому цеху». — «Твой тезка, походу? Ха! Ну, поехали!»

Мы поднимаемся вверх на эскалаторе. Выходим.

Площадь. Идет снег. Много людей маячат туда-сюда. Среди них узнаю Славу Ананьева. Он в костюме, выправка офицерская. На Славе висит плакат «Продаю цветочки...» Я наивно смотрю на снег. А Женя бьет себя по карману, огромному, на пальто в клеточку. Смотрит серьёзно — как будто забыл мобильный или что-то другое. Опомнившись, говорит (такой же, слегка небритый, такой же, как с близкими людьми, очень близкий, открытый): «Слушай, мы не там вышли!»

Мы оказываемся на станции «Улица 1905 года». Подходим к Ваганьковскому кладбищу. При входе нам предлагают цветы. Много солнца, уже весна. Какой-то предпасхальный период. Он покупает восемь гвоздик. Мы заходим внутрь. Сидит дядька-узбек. Просит подаяние и улыбается.
Я откликаюсь: «И все опять, все здесь же?»

Он — узбек. Раньше я приходила, он водил меня к святому месту и говорил, что тут похоронен Николай Угодник.

Мы с Женей идем по главной аллее-тропе. Он что-то говорит, он все время что-то говорит, говорит и говорит. Справа Абдулов. Абдулов из памятника вытаскивает руку Жене Лукину. Женя оборачивается, пожимает ему руку. Мы идем дальше. Вдруг Женя говорит: «Наташа, он здесь!»

Я смотрю — справа на этой аллее могила моего деда Михаила Гордеевича Гусакова...
Я: «Жень, я так долго искала своего деда здесь...»
Женя спокойно говорит: «Мы же идем к Сергею Васильеву. Он на краю кладбища».
Я: «Но в Волгограде же он».

Васильев же в Волгограде на Центральном кладбище, а есть Сергей Васильев на кладбище рядом с Михаилом Булгаковым... Мы идем. Впереди вдруг видим, что крематорий превращается во Дворец культуры. Мы спокойно идём. Подходим. Женя: «Эх, гитару бы мне. Я бы в этом дворце спел!» И тут из Дворца культуры раздается пение... Женя поет свою песню: «Жизнь меня бьёт, как оглобля...»

Справа мы слышим, что хоронят кого-то — музыка похоронная. А слева раздаются выстрелы. Я говорю Жене: «Неужели там Синякина хоронят? Слышишь? Сергей же военный!» Женя улыбается и в такт выстрелам отвечает: «Наташенька, кто-кто, а Синякин будет жить вечно, только не произноси его имя». Вспоминаю, что в Волгограде Женя иронично просил: «А то он сейчас здесь возникнет».


Благодарю!

⁣Друзья, всем огромный привет!
Анапа Додо Пицца улица Краснодарская пересечение с улицей Горького. Кушаем пиццу с детьми в Анапе.
Приятного просмотра!
#Анапа #АнапаЕда

⁣Thousand Foot Krutch – Courtesy Call

⁣КОГДА ОНА ПРИХОДИТ



― Понимаешь, она и не часто приходит. Раз в месяц только. Но каждый раз спрашивает. И, вроде, вот уже и сил нету терпеть, но между её приходами как-то поостынешь, подумаешь: ну, нормально пока, терпимо. Ушла же, оставила в покое. Жить можно. Терпимо, да, терпимо.
Сегодня была. Пришлось встать раньше, чтобы прибраться ― а ведь выходной ― я и на работу-то едва могу голову оторвать от подушки. Всякий раз посмотришь на комнату ― глаза выколоть хочется. Помойка! Конечно, помойка: носки завязли в пыли под батареей, кружка к письменному столу прилипла, гора одежды на стуле ― без понятия, откуда у меня столько одежды вообще. И что будет, когда она придёт? Она ведь за всё спросит, понимаешь, за всё. Это она только кажется доброй и понимающей, но на самом деле ― я видел это в её глазах ― там нет ни сочувствия, ни милосердия, ни успокоения. Перед ней ты как на операционном столе: ничего не спрячешь, всё видно под ярким светом. Не всякий это выдержит, не всякий. И она как бы спрашивает: как же так? Как же так? А глаза пустые. За ними нет ничего. От этого-то и ещё хуже, потому что, выходит, это ты как будто сам себя судишь, и апелляцию подавать некому.
Всякий раз, когда она приходит, надо браться за веник. И всякий раз я что-нибудь тоскливое нахожу: открыточки там, старые билеты в кино, волосы ― знаешь, волосы самая неистребимая часть человека, можешь лет пять как съехать или облысеть, а остатки твоей шевелюры так и будут гулять между полом и плинтусом. А ещё ведь есть и завалявшиеся на полках фотографии, и запах духов остался между страниц, которые мы перелистывали вечерами… Извини, что-то я отвлёкся, отвлёкся.
Потом я обычно берусь за посуду. У меня теперь просто всё: пока посуда чистая, ем из неё, как закончится ― покупаю хлеб и что-то, чем можно его намазать. Почти безотходное производство. Батоны из «Пятёрочки» в руках ношу, не беру пакеты ― меньше мусора потом выкидывать. Раньше так не было, конечно. В холодильнике всегда какие-то там овощи, фрукты, мясо в морозилке, молоко, сыр ― да что хочешь. Бери и ешь. А теперь вот так. Вот так, да. Да, вот так. Хорошо, думаю, что она в холодильник не заглядывает.
Смотрю на часы. Уже скоро двенадцать, сейчас нагрянет. Успеваю ещё «утёнка» под ободок унитаза опрокинуть, и только хочу помыться, как вспоминаю: а деньги-то, деньги-то! Ведь только деньгами от неё и можно откупиться. Да, вот что ей нужно! У нас как всё устроено? Зарабатываешь — значит, существуешь. А если денег нет, то и тебя нет. Я каждый месяц плачу не за квадратные метры и не за потраченные ресурсы, я подтверждаю свою жизнеспособность. Моя оценивается в 38 тысяч. Три из которых ― по счётчикам. И куда столько воды утекает? Где бы краник подкрутить?
Раньше на всё хватало, можно было и в отпуск съездить, и на концерт сходить. А теперь я порвавшиеся носки не выбрасываю. Сижу вечером, зашиваю под лампой, пальцы иголкой колю. Ничего не осталось, только счета и долги. Только работа и уборка, да она звонит в домофон раз в месяц.
Прежде, чем она поднимется, я ещё успеваю достать из обувницы розовые тапочки ― я их специально сохранил, как и кольцо на пальце, ― ставлю в прихожей немного неровно, как будто скинуты второпях.
Нажимает звонок, заходит. Крестится на икону над дверью:
«Храни Господь это место, Святая Богородица, пусть здесь всё будет хорошо… Как у вас дела?»
«Хорошо», ― говорю.
«Ну слава Богу, слава Богу. Как Танечка?»
«Нормально».
«Работает?»
«Ага».
«А я думала, она сегодня дома будет… ― и на тапки смотрит. ― Всё застать не получается, ― улыбается блаженно так, зубы отличные; вставные, думаю. ― Что ж она, и дома не бывает?»
«Бывает».
«А как она работает? Пять-два? Сегодня же воскресенье».
«Плавающие, ― говорю, ― выходные».
«Ну-ну, ну да», ― и смотрит пристально, а потом словно сквозь меня; я глаза отвожу. Вдруг перестаёт улыбаться и спрашивает: «Денег, наверное, много зарабатывает, раз всегда на работе? Спать успевает?»
«Ну так».
«Вы не знаете?»
«Знаю».
Она молчит. Ждёт.
«Работы много не бывает, ― выдавливаю из себя, как остатки пасты из тюбика, ― да и денег тоже. Я и сам много работаю и мало сплю».
«Да-да, вы молодые, ― она меняет тон, снова становится божьим одуванчиком, ― вам нужно работать, своё наживать».
«Пройдёте?»
«Да нет, я уж вижу, что у вас всё хорошо. Помоги, Господи…» ― крестится опять, поднимает глаза на икону, шепчет себе под нос.
«Ну, в общем, вот», ― показываю деньги, пересчитываю при ней: «5, 10, 15, 20, 25, 30, 35… и три тысячи за счётчики», ― протягиваю купюры.
Она не берёт из рук. Кладу на обувницу. Забирает, заворачивает в чёрный пакет, прячет в сумку.
«Ну всё, спасибо вам. Я пойду. Пускай у вас всё будет хорошо. Господи, помилуй. Храни это место, Пресвятая Богородица, Господи Боже, ― крестит коридор, двери. ― Передавайте Танечке привет. Может быть, в следующий раз увидимся».
«До свидания», ― говорю.
Одному здесь жить нельзя ― она предупреждала меня перед тем, как заключили договор. Ни за какие деньги. Будете один, говорит, ― выселю. Одному жить нельзя. А я вот теперь, видишь, один, один. Хорошо, что она этого не знает. А, впрочем, думаю, она всё знает. Просто издевается надо мной. Всякий раз, когда она приходит, мы играем в эту игру. Она знает, что я мухлюю, но позволяет мне мухлевать, потому что партия всё равно за ней. Она устанавливает правила. А я могу только гадать ― сколько ещё осталось?
Я закрываю за ней дверь, убираю розовые тапки обратно в обувницу и разворачиваюсь, смотрю на прибранную комнату.
Напротив входной двери стоит большая двуспальная кровать. Ровно заправлена, покрыта полосатым пледом. А сверху на пледе лежит подушка. Но только одна. Понимаешь, я забыл достать вторую! Тапки не забыл, а подушку ― забыл! Конечно, она это заметила. Вот и всё. Моя карта бита.
А где же Танечка? Когда Танечка спит? С кем? Я не знаю, не знаю. Ушла Танечка… на работу. Танечка теперь всегда работает. Всегда, всегда!
…О, она всё знает, всё. Но ей нравится издеваться надо мной, она ждёт, чтобы ударить. Выдавливает меня по капельке ― скоро ничего не останется. Всякий раз, когда она приходит, я думаю, что этот ― последний. Можно ли так мучать человека? Но потом я остываю, думаю: терпимо пока, жить можно… Да-да, терпимо, терпимо. Может быть, она всё-таки не заметила? Может быть, может быть.
― Ещё закажем? ― спрашиваю я, не находя другого предлога, чтобы встать из-за стола и прервать его монолог.
― Да.
― Что будешь?
― Без разницы.
― Я сейчас.
― Давай. Я пока тут.
Я иду к слабо освещённой барной стойке, а когда возвращаюсь, он уже лежит лицом на столе между пустыми стаканами.

⁣Елена
Антипова



Анкина
родня



Я и раньше замечал, что картошка с поля
пропадает. То тут кустик, то там. И, главное, всё вразброс, одна
закономерность: лишь бы от дороги подальше. Мне-то и не особо жалко, всё одно
потом пыльные мешки грузить в багажник и везти Маринкиной родне: «Мы же сами
всё равно не съедим». Но она так этого картофельного вора возненавидела, что
вторую неделю не отступается: «Сходи, покарауль!» Боится, наверное, что мать её
зимой оголодает без нашего урожая. Пошёл в отказ, а Маринка прищурилась и
ласково так спрашивает: «Ты, Серёженька, мужик или ссыкло?».

Посидел-посидел и думаю: а что б и не
проследить? Не дело всё-таки, плохо это, воровать. Представил себя в
камуфляжном костюме, фуражке и непременно с ружьём за плечами. Ружья во всём доме
предсказуемо не нашлось, но на антресоли обнаружился бинокль, дедов ещё, на
кожаном ремешке. Таким и прибить можно, если добросишь. Дождался вечера, надел
«горку», дождевик на всякий случай, бинокль на шею повесил. Обернулся на
треснутое зеркало в дверце шкафа, сам себе понравился и побрёл на дальний усад.

От деревни дотуда – километра два по
бывшему колхозному полю. До конца деревни шёл всё заборами, заборами. Мы с
Маринкой, чем хуже? Как решили тут поселиться, тоже заказали себе, глухой, из профнастила.
До того у деда забор стоял чуть пониже, дощатый, увешанный по верху горшками и
тряпьём. За таким всей жизни не скроешь, но в баню по огороду без порток ходить
можно вполне. А с новым забором, что хочешь твори, не видно-не слышно.

Вечер
тёплый, сухой, с леса тянет пожарищем. Шёл, оглядывался на шорохи, но никого по
пути не встретил. Луна светит, что твой фонарь, звёзды колючие, предосенние. Не
как днём, конечно, но вполне себе светло. На месте огляделся и понял, что
засаду тут устраивать как бы и негде: поле – на то и поле, далеко тебя видать.
Можно было бы окопаться, но лопаты я с собой не взял, да и как потом объяснять
Маринке внезапную яму между грядками с капустой? Пятился вдоль протянутой по
границе проволоки и угодил ногой в щель между створок, закрывавших соседскую
компостную яму. Компост – вещество органическое, будущая земля, – ни разу не
противно. Так я решил и, откинув сколоченную из досок дверцу, аккуратно
спустился на прелое месиво из сорняков и ботвы, заправленное настоянной на
колорадском жуке водой. Не очень приятное место, но укромное. Затаился, в щель
между створками веду наблюдение.

Она пришла за десять минут до полуночи, и
я узнал её сразу. Под луной и платок разглядел и извечное пальто, потерявшее
уже всякий цвет.

Анка Першина, хоть и считалась блаженной, первой
была на деревне красавицей. Я, когда малой был, сто раз слышал об этом, и
старался представить её девушкой, но никак не выходило в мерзкой бабке с лицом
прошлогодней воблы разглядеть хоть что-то живое и свежее. Да и видел я её
нечасто. Ни в храм, ни в клуб она не ходила, а в магазине появлялась в первый
после открытия час, когда летом все были заняты на огородах, а зимой только ещё
завтракали. Когда все сплетни заканчивались, продавщица любила прибавить
очередную историю про то, что Анка: – «Анка-то!» – снова целую сумку «рыбок»
набила или скупила всю манную крупу: – «Пенсия-то – копейки. Куда запасы? Сто
лет жить собралась?» Все, конечно, дивились гастрономическим предпочтениям
одинокой старушки, но не сильно её осуждали. Мало ли, ну, любит баба кашу, но
ведь и худого ничего не делает. А вот и зря, получается.

Первого мужа Анки, как говорят, убили на
войне. На какой, никто не уточнял. Да и знали о нем в деревне в основном по
рассказам соседей. Потом, вроде как, в доме её на выселках завелся бывший
уголовник. Откинулся, пошёл себе искать счастья в окружавших колонию деревнях и
нашёл Анку. Но счастье было недолгим. Залез по пьяной лавочке в клуб, вынес
срытый «Рубин» и вернулся в обстановку более для себя привычную. Анка снова
осталась одна, нанималась на сезонные работы, но брали её неохотно, хозяйство
тянула с трудом. Вот тогда, как рассказывал мне одноногий Прошка, и стали к ней
ходить мужики, помогать. В основном не наши, а с соседних сёл. Я его ещё
спросил, откуда ему, калеке, про такое знать, а он только подмигнул, и губу
нижнюю закусил.

Я в компостную кучу будто бы уже и
врастать начал. Медленно ноги погружаются в скользкую прель. Интересно, оно как
вообще, отстирывается? Анка уж и лопатой махать перестала, молодую, едва со
сливу размером картошечку мою от земли отряхивает. Я навёл бинокль, пересчитал
клубни: семь. Момента лучше не будет, понятно же. Вцепился пальцами в рамку, к
которой петли крепятся, вдохнул, поднатужился, как на турнике, и башкой
распахнул створки. Не придумал только, дурак, заранее, что кричать буду
воровке, только и выдал что радостное: «Опа!»

Анка как стояла, свалилась на межу, сидит,
за ботву к сердцу картофельный куст прижимает. Не померла бы бабка, думаю, а то
ведь сам виноватым стану. Говорю ей: «Всё нормально, мать, я стрелять не буду.
Картошку на родину, но чтоб больше ни-ни». А она всё никак не успокоится.
Платок назад, космы серые из-под него, лицо сухое и худое, аж жуть. Подошёл.
«Давай», – говорю, – «помогу». Она глядит на меня снизу, обе руки вперёд,
кукла-Маша-детский-мир. Нагнулся к ней, за подмышки стал поднимать, а она и
весит-то, как ведро картошки, будто нет под пальто никакого тела. С испугу
пошутил: «И куду это у тебя, мать, всё уходит? Ты ж, как послушать, по десять
раз в день себе кашу варишь».

Она толкнула меня в грудь, отряхивает с
полы землю. А сама взглядом по низу шарит, куда обронила картофелину. Я первый
увидел, возле башмака её, на живую нитку подшитого, поднял. «Так уж и быть», –
говорю, – «раз выкопала, забирай себе. Обратно всё одно не засунешь». Я
надеялся хоть «спасибо» услышать, а вместо этого она мне: «Мало это. Надо ишо».
Ну, думаю, старуха совсем обезумела. Твёрдо ей так: «Нет, мать!» А она стоит и
по всему видно, что никуда не собирается. Так мы друг на дружку и пялились. Я
первый не выдержал: комары одолели, спать пора, и штаны компостом воняют,
скорей бы стащить их с себя. Говорю ей: «Ну? Домой пойдём или как?»

В ответ Анка подняла с земли лопату и с
невиданной прытью подковырнула кустик картошки. От наглости такой я все слова
растерял. И что с ней делать? Не драться же мне с немощной старухой? «Эй, мать!
А ну брось лопату!» – кричу, машу руками, а она клала с горой на мою волю и
частную собственность, ещё два соседних куста выкорчевала. Прямо с ботвой
скинула добычу в мятый пакет из «Пятёрочки», лопату под мышку прихватила:
«Пойдём».

«Куда», – говорю – «пойдём? Я этого так не
оставлю». Анка уже по меже шлёпает, как не слышит. Кричу: «Завтра полицию
вызову, пусть они сами…»

– Завтра – будет завтра. А сегодня пойдём.
Покажу чо.

Захолодало, тишина такая, даже медведки не
поют. Только Анкин пакет вперёд-назад мотается, задевает по пути полынь и
репей. До дому её нужно всю деревню пройти, это если по главной улице. Но она
другой путь выбрала. Как заправский вор, повела меня околицей по едва заметной
в осоке тропе. Из-за заборов на нас заводились редкие собаки, но всё чаще мы
просто шли в тишине, будто вдоль противошумового заграждения на скоростной автотрассе.
Когда заборы закончились, я понял, что мы на месте.

Конечно, не раз, особенно в детстве, я
пролетал на велике мимо Анкиного дома, но и в мыслях не было, у нас, мальчишек,
останавливаться здесь хоть на пару минут. Взрослые только поддерживали наш
трепет, подкрепляя его страшилками про живущих обыкновенно на выселках ведьм и
колдунов. Я хоть и вырос теперь, но, честно признаться, едва в штаны не наложил
от этого ночного приглашения в гости. Хотя, тут ещё поспорить можно, что
страшнее: быть заживо сваренным в котле ведьмой или снова услышать от Маринки
сомнения в моей половой принадлежности.

Мы подошли к дому, отделённому от
остальной деревни хлипким штакетником едва мне по пояс. И вот тут уже я всерьёз
стал выглядывать за кривыми яблонями сортир: в окнах горел свет, и я поклясться
могу, что видел, как там внутри что-то движется, мечется, скачет. Анка открыла
дверь в сени и зачем-то втиснула мне в руки пакет с картошкой:

– На, поди, поди. Отдашь им. Они ох рады
будут!

А сама лыбится ещё! Я тоже попробовал
улыбнуться, но ничего, кроме идиотского кособокого оскала не вышло. Из сеней
поднялись по скрипучей лестнице в дом. И как только Анка распахнула дверь в
горницу, пакет выпал у меня из рук, картошка раскатилась по полу: за длинным
самодельным столом, по обе стороны которого были составлены в ряды лавки,
стулья и кривые табуреты, сидели и лежали, обёрнутые в пёстрое тряпьё здоровенные
то ли личинки, то ли черви с человеческими лицами.

Об Игошах мне ещё бабушка рассказывала, но
я был уверен, что они исчезли после революции и прихода большевиков, не терпевших
нечисти и прочих идеалистских выдумок. Лишь раз в детстве я видел у пруда
Анчутку, угостил его конфетой, но играть с ним не стал, побоялся, что бабушка
заругает.

– Встречайте, папка пришёл! – Анка
толкнула меня вглубь комнаты, к столу. Безрукие-Безногие закопошились,
извиваясь, начали соскакивать со своих мест, поползли мне навстречу, как
гусеницы. Они причмокивали, пищали и посвистывали, глядя на меня снизу своими
блестящими чёрными глазками. О запахе компоста от одежды своей я тогда уж не
вспоминал, потому что в избе вонища стояла неописуемая, будто рота солдат после
марш-броска обделалась. Я пятился к двери, но Анка обошла меня и задвинула
железный засов:

– Да ты не бойся. Думаш, они своих настоящих
папок в лицо не знают? Садись. И вы тоже. Щас жрать дам.

Она указала мне на кресло, в котором, по
видимости, обычно сидела сама. Я отодвинул неоконченное вязание и слегка прикоснулся
ягодицами к засаленной обивке. Анка собрала картошку в эмалированный таз, поставила
его на стол, залила водой. Игоши расползлись по местам и внимательно следили за
каждым её движением, изредка отвлекаясь на меня.

– Знаш, кто такие?

Я кивнул.

– Ну вот. И как их прокормить, таку орду?

Попробовал пересчитать Безруких-Безногих,
Анка продолжила:

– Ты парень хорошай. Сколько лет не
спрошал за урожай.

Я подумал, что впервые заслужил похвалу за
собственную лень и нерачительность.

– Всё им. Мне много ли чо надо.

Самый крупный из Игош, обёрнутый в свитерный
рукав и подпоясанный атласной лентой от торта, подполз было к тазу, но Анка щёлкнула
его по носу:

– Мишка, а ну брысь! – она взяла губку и
стала отмывать картошку от налипшей земли.

– Это старшой, Игошка-Мишка. Как уж я его
ждала! Загодя имя придумала. Всё говорят, шо нельзя. Не доходила три месяца,
нежилец был. Пётр – царство небесное – прикопал его за домом, вот он и
повадился у меня столоваться.

Она замолчала, перекладывая картошку в
пожелтевший салатник. Нужно было поддержать беседу, я и спросил, невежливо
ткнув пальцем в Игошу поменьше, запелёнатого в постельное бельё с розочками:

– А этот кто?

Анка подняла голову:

– Игошка-Второй, разбойничий сын. На бане
угорела, выкинула. Там и лежит, за баней. А этот Игошка-Зимний, – она кивнула
на свёрток с малиновым личиком, – чой-то его обсыпало опять, смородин, чоль
нажрался, а?

Игошка не ответил, но сжался пружиной и
уменьшился вдвое.

– Ну и сам смотри, дальше чо?
Игошка–Юбилейный – двадцать лет Победы было в тот год. Это уж дальше я сама
наладилась, когда горчицей, когда дустом. – Она заглянула мне в лицо и
продолжила, оправдываясь:

– Горько, конечно, горько. Но куда дитё
без мужика, без родни, без помочи. С
работой отказали, чо на птицефабрике, чо в колхозе, в частну не взяли. Говорят,
на башку убогая. Так и пошло. Вон, сидит, вишь? Игошка-Иностранец. Папка его
торгаш был, из заграницы.

Называя имена, Анка раскладывала мытые сырые
клубни по тарелкам Безруких-Безногих. Они всасывали их беззубыми ртами и
проглатывали целиком.

– А эти: Игошка-Строитель,
Игошка–Тракторист, Игошка–Шофёр и Игошка–Коммерсант, перестроешный.

Я смотрел, как пустеет салатник с моей
картошкой.

– Я-то всё думала, чо, если не у дома, так
они не найдут меня. А вон как. Не сразу, но все приблудились. Ишь, зайцы! –
Анка ущипнула Игошку-Строителя за щеку.

«И что», – спрашиваю, – «их каждый день вот
так кормить надо?»

Анка засмеялась сквозь сухой кашель:

– А тебя самого не каждый, чо ли?

Она подняла на руки Игошку-Мишку,
сожравшего уже свою порцию, и протянула мне:

– На, ты чо? Дитё ни разу не видал?

Я принял извивающееся тельце, уложил, как,
бывало, племянника, на локоть левой руки. Безрукий-Безногий рыгнул и улыбнулся
мне.

«А как же вы..?» – не давал мне покоя вопрос,
–«как же вы их от всей деревни скрываете?»

Анка села на освободившееся на скамейке
место:

– Чо скрывать? Будто кому дело есть.
Поставили себе заборов. Шоб вас никто не видал, ага. Да сами как ослепли.

Мы сидели, Игошка-Мишка сосал кожаный
ремешок бинокля, рука затекала, когда Анка, спохватившись, вскочила:

– Тьфу, глупая баба, чаю-то гостю и не
дала!

«Ой, что вы», – говорю, – «не стоит. Мне
уж и домой пора».

Протянул ей младенца, тут же захныкавшего.

– Твоя правда. Спасибо.

«Не за что», – говорю, – «вы приходите. Вот
так же на огород приходите». Подумал немного и добавил: «Вам, может, ещё чего
нужно?»

Она пожала плечами и отодвинула засов. На
пороге уже спохватилась:

– У бабы свой спроси тряпки какие стары.
На пелёны им.

Я кивнул.

– Лучше трикотажны. А то хлопок-бязь
жёстко им, натират.



Светало уже, и пел соловей. Пока шёл,
ботинки от росы стали блестящие.

У своего дома остановился, открыл калитку,
но заходить не стал. Приподнялся на цыпочки, положил пальцы на острую верхнюю кромку
забора, потянул на себя. Упёрся коленом в ребро профинтила, надавил, продолжая
тянуть за макушку, а потом и вовсе повис на слегка подавшемся краешке. Со
скрежетом несколько секций заборного полотна начали под моим весом выворачиваться
из земли. Подставил ладони, принял их бережно, уложил плашмя на траву. Не такой
уж он и тяжёлый, за сегодня управлюсь.

Маринка не проснулась. Чмокнул её в лоб,
погладил блондинистые космы.

– Чем это воняет? – прогнусила, шмыгнула
носом.

«Ничем», – говорю, – «ты спи-спи».

– Выследил вора?

«Да», – говорю, – «это зайцы».

⁣Записки из дома видений и распада

Замешано на оригинальном соусе из раздумий, иронии и страхов, бушующих исключительно в воображении одного из тех, кто населяет дом распада и видений.



Тишина. Давно забытая тишина.


Да-да, согласен. Неуютно как-то. Выходит к людям и молчит. Не знаешь, что и ожидать. Ладно, если просто тупой и забыл, с чем шел к народу. А то, вдруг очнется и расскажет что-нибудь, и живи потом как хочешь со всем услышанным.
Дико извиняюсь, но я к вам надолго. Так что располагайтесь поудобнее. Приготовьте подушечки, одеяльца теплые. Запаситесь попкорном, лучше чем-то посъедобней. Ведь эмоции угощенья просят.
О, уже занавес открывается, и с каждым сантиметром нарастает шум. Теперь, увы, как изнутри, так и снаружи.
А я, привычно, остаюсь на месте. И жду, пока…

– Что за бредово-заунывное вступление?
– Кто его, вообще, делегировал сюда?
– Пока не поздно, отправьте его назад в дом тишины и грез потухших.
– Старик, забей на них. Можешь даже плюнуть. И не забудь, что Гений среди нас один.
– Я предчувствую провал. Все будет плохо.
– Да, вы что, ошалели? Что о нас люди подумают? А ну затихли все! И чтобы до конца ни звука!


Ой, извините, доктор, я отвлекся. Вообразил, что скоро занавес и выхожу один я перед всей планетой. Та в ожидании замедлила вращение свое… Увы, в реальности я в вашем кабинете. В пси…, извините, в сума…, виноват, пусть будет в замке, где наяву фонтан из сновидений и чудес, а ночь уколами приносит облегчение.
Меня зовут… Для простоты называйте меня Гением. Я тот, кто нашел убежище в этом доме страхов и иллюзий. Впрочем, что я. У вас же все в истории моей боле…, простите, усталости и непорядка в мыслях.

Доктор, вы, правда, хотите знать, что привело меня сюда? Это до безумия смешно. Видите ли, я вступил в тот странный промежуток жизни, когда с головы опавший волосок превращается в кусочек брюха. В переводе на русский, доктор, стремительное облысение порождает не менее резвое утолщение. Такое чувство, что организм достиг совершенства. Ничего его покидать не хочет. Но вот парадокс: вопреки повальной моде на атлетично-не употребляющий образ жизни, на сияющую на радость домохозяйкам лысину и на живот – гордость Колобка, я вдруг почувствовал явно возросший интерес со стороны молодых и не очень, красивых и даже очень. Здравствуй лето, ты ли это? А может, как перефразируя, говорилось в одном бессмертном романе: «А изменился ли этот гражданин внутренне?».

Первой на горизонте показалась брюнетка. Чуть полновата, но как поет! Повсюду и без ненужных перерывов. Несмотря на разные музыкальные пристрастия, воспылал к ней не на шутку.
Но тут в мою биографию тайфуном ворвалась блондинка. Стройная, стремительная. Делает бизнес. То здесь, то там. Никак не могу поймать момент между ее приветом и пока.
Последней объявилась рыжая. Из ниоткуда. Рыжая. Да, рыжая.
Все нравились. Я был готов жениться. Но на ком? И, как назло, никого не оказалось рядом, кто, как раньше маменька, одобрит или наоборот. Что было делать мне? Как выбирать одну?

Тогда впервые, доктор, я услышал Их.

Да, что там женщины. На меня вдруг работодатели объявили настоящую охоту. Вспомнили. И сразу все, как будто у них на всех один будильник. И предложения на вкус любой.
Работа по душе (кажется, впервые в жизни). Но денег, только чтобы государство и желудок отвязались.
Хорошая зарплата. Даже сверх. Но, как подумаю, что каждый день я буду заниматься тем, от чего воротит.
И гонорар приличный, и любимое занятие, но с этими людьми я не готов к совместному труду на одной планете.
Ну почему я должен делать выбор каждый раз? Не нужен ангел мне, пусть маменьку заменит одобрятель!

В тот момент, доктор, Они все более раскрываться стали со мной или, точнее, у меня.

Одновременно с атакой на мое холостое и безработное пребывание поступили весьма заманчивые предложения: отдых вдвоем на склоне гор; отдых вдвоем (или как придется) на склоне лет; под водой и над землей; среди людей или разумный отдых.
Как можно одному все это выбрать – куда, с кем и на деньги за какую из работ? Я более не буду толерантен – это просто сумасшедший дом. Маменька, что ж ты не оставила записку: что делать, когда возможность не одна?

Доктор, Они меня перестали слушать. Заявили на все свои права.

Как мне тогда казалось, я смог найти решение. Да так удачно. Не зря же так много времени потратил на посещение лекций и различных практик. Я, наконец, стал автором своей прекрасной жизни… Мне тогда казалось.


Представьте небольшой домишко. Да почему же небольшой? Огромный дом на берегу. После того как спас от гибели дочку олигарха, могу себе позволить. Каждую неделю дом наполняется веселыми и шумными голосами. Все меняется, но уже много лет никто не пропускает обед в гостиной по воскресеньям. Необъятный стол, дружная семья. Вот старшая черноволосая наследница (как на мать похожа!) что-то тихо напевает. По-детски беснуются мои дочурки. Их светлая и рыжая головки мелькают на дальней стороне стола. Как на мать похожи! Со мною рядом жена любимая. Как ни посмотрю, всякий раз иная. Кормит грудью малыша. Лысенький такой. Даже не знаю, кого напоминает. И за столом всегда такая благодать. О чем нам ссориться, ведь все так прекрасно.
Облепленный патокой с ног до головы, выхожу из дома, пробегаю по горячему песку и с наслаждением окунаюсь в море. Оно заключает меня в объятия как родного. Дельфин заныривая, подмигивает мне. Акулы образуют коридор из уважения и страха. Через мгновение я над землей парю в компании
орла. Он высматривает жертву, я наслаждаюсь ощущением свободы. В саванне наперегонки бегу с гепардом. В недоумении отставший, он бредет назад с одной лишь мыслью: «Ну, это слишком. Все, завтра ухожу я в зоопарк».
Торможу у деревушки перед замком. Народ с поклонами встречает как героя. То ли оживил красавицу принцессу, то ли чудотворно дождик намолил. И далее на всей Земле восторги, крики: «Браво» и шепот: «Смотрите – это он». Я спас планету от Третьей мировой, открыл звезду похлеще Солнца, покончил с раком, а заодно с алкоголизмом и верой в лотерейные билеты. Посредственности наблюдают за забором.
Сижу, ожидаю награждения. Весь мир за этим наблюдает. Кто получит Оскар, сегодня предсказать легко. Во всем, на что номинировать возможно, один лишь существует автор – я. Все снял, смонтировал, сыграл. А уж кто ведущим приглашен, излишне задавать вопрос.
Куда ни взглянешь, всюду я. Бога больше нет, вернее изменился лик.
Смущение окончательно поселилось на моем лице.
За самый читаемый роман. Издан на всех известных языках. Цитируют в пивных и на орбите.
За самую поющую мелодию. С ней просыпаются и засыпают от младенцев до глубоких стариков. Медведица напевает медвежонку.
За самую искусно написанную картину. В борьбе за это полотно музеи заложили все, что доселе считалось культурным достоянием. Из галереи выходя, хочется не открывать глаза до следующих визитов.
И, наконец, смущение достигло апогея за самый необъятный Мерседес! Человечество обреченно курит в стороне. А какой я гол забил в финале, вы это видели?!

Я не справился. Просто не справился. Террариум фантазий непобедим.
Не правда ли, доктор, очень смешная история? Гадкий утенок так страстно желал и так сильно боялся оборотиться в прекрасного лебедя, что теперь… Теперь превращается и превращается, превращается и воплощается. И надо признать, воплощается в невесть кого.

– Доктор, а ничего, что я разлегся на диване?
– ...
– Отлично. Но почему от вас я никакой реакции не вижу? Вы чем-то озабочены или устали? А может, слышали все это много раз? Или вам просто не смешно?
– …
– Доктор, а вас не смущает, что вы всю дорогу молчите, а я, выходит, сам с собою неспешную веду беседу? Вдруг, вы решите, что я их тех, кто нынче завтракал с Сократом?
– …
– Что ж, вам виднее. Продолжаю?

Каждый раз, как закрываю глаза, вижу необъятных размеров поле. Передо мной развилка.
Какой камень, доктор? Вы в каком веке застряли? Ну что вы.
Дорожка слева ведет к почему-то знакомым очертаниям дома видений и распада. Туда стремиться я не вижу смысла: одинокие умозаключения вкупе с тревожной обстановкой позволят обойтись без моего на то желания.
Справа две тропинки, как будто взявшись за руку, ведут по кем-то предопределенному маршруту. Та, что левей – к цинизму или порядку, смотря, откуда наблюдать. Впрочем, мне не по этому пути: говорят, не в той семье родился. Правее на расстоянии всего десятка страхов тропа приводит сразу на конюшню. Что ж, унизят, выпорют, но и без хлеба не оставят.
Еще одна дорога лишь недавно открылась взору. Куда ведет, не знаю. Притягивает,
соблазняет и ничего не обещает.
Но, доктор, и во сне я остаюсь на месте. И жду, пока…


– Да когда уже прекратится этот философский бред? Развел тут, понимаешь, вселенскую тоску.
– Кто, вообще, его сюда позвал? И, наконец, почему из нас именно его?
– Засуньте емукляп, загипсуйте руки.
– Отправьте его срочно в дом фантазий и упадка.
– Пирожки. Чай, кофе, пирожки. Кому пирожки?
– Я ни грамма не поняла. Но, кажется, ничего так. Томненько.
– Старик, забей на них. Можешь даже плюнуть с наслаждением. И не забудь, что только ты отзываешься на имя Гений.
– Я обещал провал. Он и случился. Все плохо.
– И что, теперь, о нас люди подумают?
– Большинство этого не хочет, – оборвав внезапную полифонию, проговорил низким голосом, по-видимому, главный.
– Ты кто? А, ну да. И что многоголосье не желает?
– Соп лей и жевания,печали и страдания, – торжественным басом заключил старший по голосам.
– А хотят чего?
– Плясать и веселиться. Веселиться и плясать.
– Так отправь их к Джокеру.
– А…?
– Лучше передай этим отголоскам интеллекта, что могут стройным шагом идти в известном направлении.
– Они удивятся.
– Тогда пусть разведают другие цели.
– Они сильно удивятся.



Знаете, доктор, спорить с собой как с авторитетным лицом, да в придачу бодаться с табуном внутренних недоумков, чересчур даже для моего изнеженного мозга.
Всё, всё. Подушечка, одеяльце теплое. Как хорошо. Завершаем на сегодня мысли. Засыпа…
– А сказку на ночь про доктора?
– Заткнись. Спать. Всем.

Ст. Е. Воронковой, муз. О. Денисовой, исп. О. Денисова

⁣10 Новых фильмов 2023 которые уже вышли в хорошем качестве

⁣Странно, что вы меня выбрали. Я обычный человек, сама я башкирка, параллельно у меня башкирский язык в одном классе, но по башкирскому языку не удалось мне много проработать. Стала работать по русскому языку и литературе, ну, может быть, у меня неправильно что-то предложение строю, но вы на это не обращайте внимание, когда надо, у меня все правильно. Общение на башкирском языке тоже след оставляет. Если честно, да, я даже в другой сфере себя не представляю, много раз думала уйти со школы, ну потом уже после 30-ти лет уже думаешь совсем правильно, я вот хоть маленькую, но свою частичку, наверное, внесла, чтобы поставить некоторых детей на правильный путь, прямо смотришь в глаза ребенку и говоришь, если у тебя вопросы возникнут, на которые ты не можешь найти ответы или не можешь спросить у своей мамы, ты можешь задать этот вопрос мне, я тебе, если смогу, отвечу. Были дети, которые потом приходили, они говорят, вы были правы.
Единственное, что тяжело – это огэ-егэ. В этом году, конечно, уже несколько лет егэ не касается меня, потому что здесь девятилетка. Моя родная деревня, до этого я много лет работала в разных деревнях, так как здесь не было места, потом появилось место, и вот меня приняли сюда на работу. К огэ, ну естественно, прежде чем подготовить ребенка учитель сам должен знать хорошо материал… Во-первых, наверное, нужно сказать, что наш нездешний коллектив, а тех руководителей, которые нами руководят, они хорошие наставники. Много большое количество часов работы с детьми, только так можно достичь нормальных результатов, надо говорить чисто на русском языке, двойную работу проводить приходится, потому что дома разговаривает на башкирском языке, когда я начинаю на русском тратратата, уже все. Самое главное в жизни, это способность человека, должен стремиться, быть нормальным человеком. Вот так вот.
Остаемся до 4 до 5, получает на 2-3 тысячи больше 20-ти часов, 5 тысяч ежемесячно как классному руководителю. В общем, вот так вот, если честно, этого требуют, есть индивидуальный план работы с неуспевающими детьми, с одаренными детьми. В этом году лично в моем классе двое: одна моя дочь и одна нашего директора. Ну вот, ну все, знаете, нужно сказать, 70% от способностей ребенка. Трудных, конечно, больше, детей из неблагополучных семей вырвать очень тяжело, потому что они в школе только получают нормальное общение. Не всегда можно хорошо покушать дома, где-то там пьяный родитель, где-то, например, жену бьет, из них получаются не о чем-то хорошие люди, потерянные они. Я влезать в жизнь не имею права никакого. Был случай, начала кричать, какое твое дело, я, говорит, как хочу, так и буду воспитывать. Ради бога, ради бога, пожалуйста, ребенок-то твой. Ну я просто, им отвечать это же совсем не педагогично. Никак не поможет учитель. Вот так.
С семейной жизнью у меня не сложилось, у меня очень сложный характер, вытерпеть меня непросто, наверное, временами бывает невозможно, это я признаю, потому что, оказывается, надо уступать. Но я долго биться не могу. Ну все люди устают, естественно, в голове все время: а как я сделаю завтра, как этот ребенок будет сдавать экзамен? Естественно, мужчины бывают разные, отношение к своим женам, вообще к жизни, но вот личное в моем случае, так, значит, не нравится то, не нравится это, допоздна сидишь проверяешь тетради, все должно быть так, как он диктует. Поэтому, извините, пожалуйста, я не могу ради каких-то этих поменять профессию. Вот так. Просто наши взгляды не совпали. Просто его не очень хорошо воспитали, он как ребенок, а я не в силах перевоспитывать его, он не хотел ни в какую, он говорит, чтобы моя жена была дома и все свое время посвящала только мне, он, как танк, ну я решила отпустить его, раз он так рвался на свободу. Это не мой ребенок. Вот так.
Отношения – это же обоюдное, но моя вина в том, что я не стала это терпеть, не была настолько мудра, и я решила, чтобы не было скандалов дома всякой грязи, грязной ситуации, если я правильно выражаюсь, ну избивания, туда-сюда. Ну это почти в каждой…нет-нет, неправильно, хотя такое не должно быть. Я 2 раза в школу ходила с синяком. Ребенок ⁣мне говорит: зачем вы его терпите?! Мне было очень-очень стыдно перед ним.
Отец у меня добрый, заботится обо мне, он меня ругает: у тебя ума не хватило, говорит. Быть замужем – это ежедневный труд, это не просто там любовь, это да, возможно вначале, это уговаривание себя, а у меня, видите ли, не хватило. Отец не согласен, и он полностью прав, я, наверное, себя пожалела, чтобы тратить себя на другого человека, у меня столько минусов, ну не знаю…Человек должен быть, ну мало ли что должен быть, хорошо было бы увидеть свои ошибки и, хотя бы больше их не совершать.
Один ребенок в 6 классе, ну, дети – это святое, конечно, как же без них. Я никогда не подчеркивала, что ее отец плохой, чтобы не ранить ее душу. Пусть его образ сохранится хорошим. Зачем? Это же ее отец, может, он станет хорошим когда-нибудь. Роль матери в жизни девочки огромна, даже самую непослушную можно превратить в послушную, заставить. Школа – это же только начало жизни, а там еще ой-ой-ой. 70% времени в молодости на переживания, в итоге не очень хорошо полученные знания, в итоге не такой хороший работник, в итоге мало денег. Вот этот период надо пересмотреть, чтобы жизнь была более продуктивной у детей.
Я больше с нее спрашиваю, дома я ее гоняю, она меня боится и должна бояться, потому что маму надо уважать, и даже я предупредила, была первая влюбленность у нее, я давить не стала, чтобы не переломить душу, в класс зашла, в обобщенном виде сказала: девочки мои дорогие, значит, вам рано еще влюбляться, если я узнаю, что вы, это, более нормальным языком, строите глазки, я вас буду ругать. Спокойным тоном, вам еще рано. И я сразу замечаю, что не смотрит на его сторону, все такое. Послушная. Должна быть. В голове мысли должны быть в порядке, я этого не позволю ни за что, пусть сразу лучше уступает. Ерундой заниматься не нужно, мало ли какие мысли могут появиться у ребенка в голове, я посмотрела в первый раз, я ужаснулась, так у нее там слезинки появились, еще раз узнаю, говорю, отбираю телефон, обратно ты не получишь. Вот так вот. Каждая мать желает прежде всего для своего ребенка самое лучшее, иначе зачем жить?
Никакого туши, никакой помады. Как же так? Мы каждый год новую одежду не покупаем, если все в меру, то зачем? Мы же не где-то красоваться, надо учиться, я не говорю, что она в обносках ходит, нет-нет, все нормально.
Деревенские дети –это совершенно другой взгляд на мир, это, знаете, как в старинку, ничего не изменилось: ободранные коленки, быстренько поел хлеб со сметаной, разве что вот этот вот тикток, а душевное состояние - вот это его не изменить. Курящих нет, пьющих нет, вот эти вот, которые употребляют различные препараты, таких тоже нет. У нас ведь деревня маленькая, деревня очень дружная, да, мы все друг друга знаем, и у нас дети максимально простой душой, нет такого, чтобы они травили друг друга, бывают исключительные случаи, были-были-были, конечно, но это было очень давно. Есть даже, допустим, из неблагополучной семьи молчит на уроках, но зато в тиктоках снимается, зато никто никого не травит…Вот городские дети приезжают, у них душа более черствая, ну, детям деревенским придется тяжелее, поэтому некоторые возвращаются в деревню, лежат дома, не смогли они себя показать, здесь работы нет, куда, пустующих домов у нас очень много. Дети должны знать насчет профессий, поэтому надо отдельно какие-то там занятия, чтобы обучить реаль жизни, поверит он учителю, да ведь. Дети больше смотрят ненужное, заполняют свою голову ненужной информацией, учатся плохо, но некоторые, знаете, зависит от способностей. Вот так.
Вот самое интересное, двоечники уезжали, они работают, как, я не знаю, с чем сравнить (показывает руки, под ногтями земля) …вы не смотрите, я человек рабочий, вы же не снимаете меня... Возможно, здесь роль играет также генетические данные. Вот конкретно скажу, насчет отличников, допустим, добиваются они каких-то высот благодаря родителям, значит, это личное мое мнение, их должны вести, кого ведет родитель до конца, то да, заканчивают университет и работают.
Ну в чем заключается воспитание? Воспитание – дома, конечно, воспитанием занимаются ⁣родители. А конкретно в школе - это, например, литература, каждое произведение чему-то учит. Вот ребята смотрите как, выскажитесь, пожалуйста. А как должно быть правильно? Один такой вот интересный момент был, я вот значит все комментирую, девочки были в классе, пришли домой рассказали, а вот Земфира Фаттиховна не права. Если уж, конечно, родитель решил, что конфликт произошел, то этот родитель, я думаю, должен подойти к руководителю классному и объяснить ситуацию, а скандалить куда-то, жаловаться на учителя, но в моем опыте такого не было, но наши руководители всегда умеют достаточный опыт, чтобы обойти этот конфликт, и родители всегда остаются благодарными школе.
Может быть, я, конечно, глупости говорю, будете потом смеяться.
Значит так, ну что, во-первых, была проблема с тем что не у всех были телефоны, не все семьи одинаково хорошо живут, я уже не говорю, что были ноутбуки - это другая проблема, ладно кое-как приобрели, с каждым созваниваемся, домой же нельзя было ходить, все до мелочей, потом проблема с подключением в зум, учишь по телефону, у кого дома интернет, опять не получается, так они решили через бумажные кейсы, вот им хорошо, лежат до обеда спят, потом работы делают, отправляют нам кое-как, по гдз делают все равно, я сразу уже говорю: «Это не твое». Интересный случай, дети же маленькие, та которая не занимается, в общую группу отправила, а та которая скинула раньше, говорит ей: ты что мою работу за свою отправляешь, смотри, говорит, клеенка на столе моя. (смеется) Дистанционка нам не нравится, это очень сильно отразилось на качестве образования. Когда вышли обратно в школу – выдохнули.
Вон какая жизнь, ну что я могу дать одна? Учитель простой. Уже я не молода, до пенсии долго еще, но, не знаю, я вот хочу работать, чтобы получать нормально. В финансовом плане на средний уровень вывести не смогу, финансов не хватает, жизнь такая стала. Знаете, вот вроде бы немалые деньги, и скотина, с огорода все. Продукты купил, телевидение интернет оплатил, электричества-газа у нас нет, и денег нет, везде нужны деньги. Вот так вот.
У всех жизнь нормальная, как бы, нет, нельзя так, ну, чуть неправильно выразилась, есть ведь некоторые явления в жизни общепринятые, отношение к женщине незамужней одинокой, это все угнетает, тем более в маленькой деревне, тяжело все. Думала в одно время, потом поняла, в какой бы момент ни попался кто-то, все равно к одному и тому же явлению вернулось бы, потому что у меня сложный характер, я терпеть не буду. Я уже немолодая, 44 года, и физически никак. Я вон 77-го года, когда была моя молодость?.. уже после 25-ти человек начинает стареть, потому что новых молодых красивых много, так что за 40 это уже бабушка, ну что еще надо женщине за 40? Чтобы в жизни у своих детей было все нормально. Я была слиииишком с большой буквы, все буквы были большие, доверчивая, наивная. Как раз в этом году я махнула на все рукой. Мне племянница говорит, ой, ты не понимаешь, не парься. Вот это вот слово мне нравится. Я не парюсь, говорю.
Я не такой интересный собеседник, интонация, тембр голоса, язык у меня хромает, в моей жизни ничего такого интересного не было, я неяркая личность. Но экзамены, у меня ни одного двоечника никогда не было.
Пожалуйста, никому не давайте слушать.

Dalida - Helwa Ya Baladi

Полный видео обзор новой сцены Мариинского театра в Санкт-Петербурге. Театр снаружи и изнутри.

Особый путь

⁣Просыпаюсь, смотрю на стену,
Свет тепла открывает кран.
Я своё надеваю тело,
Его гложет жестокий изъян.

Я во сне и летал и прыгал,
А порою был просто как все,
Этот сон мне опять накликал
Мой особый путь на земле.

Дни снуют без конца торопливо,
Но порой, забываясь в делах,
Я ловлю взгляд чужой пытливый
Горькой тенью на сжатых губах.

Я и сам порою украдкой
Наблюдаю, не знаю зачем,
Совершенную форму порядка
В этой асимметричности тел.

Я пытался понять законы,
На которых стоит этот мир,
И опять подгружался в омут
Бесконечно терзаемый им.

И, дойдя наконец до предела,
Вдруг вопрос основной возник:
Как прожить, чтоб из жалкого тела
В мою душу изъян не проник?

Обрести мысли крепче стали
И летать не только во сне,
Полюбить до мельчайших деталей
Мой особый путь на земле.

Вот на эти б вопросы хотелось
Мне ответы успеть отыскать,
Когда время придёт это тело
С сожаленьем навечно снимать.




Космос


⁣Этот космос, упругий на ощупь,
Бесконечен в познаньи своём,
Я живу жизнью маленькой очень
Глубины мирозданья ядром.

Я ловлю вспышки тусклого света,
Что за гранью всего бытия,
Этот свет - призрак вечного лета,
Он зовёт и ласкает меня.

А когда я откуда-то сверху
Слышу голос до боли родной,
Каждый звук в сердце падает эхом,
Отражаясь спокойной волной.

Я о многом порой размышляю,
Вспоминаю небесный свой дом,
Как позвали меня, как обняли,
И отправили утренним сном.

И, заметив с горнего неба,
Две души, устремлённые ввысь,
Сквозь поднявшийся яростный ветер
Кто-то тихо шепнул: Торопись!

Понимаю - не всё в нашей власти,
Но с надеждой на высший закон,
Пуповину, как ниточку счастья,
Я сжимаю, свернувшись клубком.

Мне рождаться заново, впрочем,
Здесь тепло и уютно вполне,
Но скорее хочу к тем, кто очень
Лишь меня ждёт на бренной земле.

Я созрею для яркого света
И для нового, главного дня!
Я прошу об одном в жизни этой -
Мама, папа, любите меня!



Автомобиль


⁣Машины везут людей
По улицам городов,
По пропастям площадей,
По полю из васильков.

Они молча тянут груз,
Сгибаясь ниже к земле,
Грохочет железный пульс
В смирительной крепкой узде.

Стыдятся их, любят излишне,
С металлом равняют мечту.
Вздыхает душа под обшивкой,
Уставив глаза в темноту.

Машина - как преданный пёс,
Она человеку под стать,
Виляет мысленно хвост
И лезет руки лизать.

Она понимания ждет,
Она болеет в укор,
И, с визгом входя в поворот,
В слезах захлебнётся мотор.

Но бьют, как слепых котят,
Их бьют, разогнавшись, в упор,
Кишки проводов летят
И бездыханный мотор.

Отправят после в утиль,
Ругая спесивую стать,
И нет здесь иного пути,
Как нового друга искать.

И снова замкнётся круг:
По улицам городов
Машины людей повезут
На поле из васильков.



Дорога


⁣Когда иду дорогой дальней
Мимо лесов, среди полей
Я вижу в камне безымянном
Историю страны моей.

Я слышу лязг кольчуг и сбруи,
Удар меча и резкий крик.
И кто-то плачет, негодуя,
А кто-то безмятежно тих.

Я вижу неба отраженье
В глазах усталых, но живых,
Упрямым пульсом исступленья
Клокочет внутренний нарыв.

И воздух вязкий липнет к коже,
Тяжёлый шаг длиною в век
Смиряет пропастью ничтожных,
Но эта пропасть выше всех.

Впитал в себя ребёнка слёзы
И напряженье красных жил
Рёв глубины победоносный
И перезвон во тьме кадил.

Возьму я камень безымянный
И поимённо прошепчу
Свой монолог исповедальный
Как изначальному Врачу.

И отзовутся голосами
Наперебой, стремясь успеть,
О том, что сделали, что знали,
О том, что не случилось спеть.

Прижму к груди я этот камень,
Как свою родину прижму,
Он высекает в сердце пламя,
Непостижимое уму.

Пойду я дальнею дорогой
И пылью стать придёт черёд -
Неисчерпаемым истоком
Мне будет каждый поворот.

⁣Ты меня давно из жизни вычеркнул.
Нет, не так. Ты зачеркнул небрежно.
Где-то просто, где-то слишком вычурно,
В чём - то грубо, в чём -то очень нежно.

Ты меня давно уже не слушаешь.
Нет, не так. Ты слышишь не меня!
Хоть услышь, что нас обоих мучаешь,
Да и правда ведь у каждого своя.

Я смотрю, ты пролистал страницы?
Даже верить разучился ты в меня…
Нет, не плачу. Это дрогнули ресницы.
А стихи я написала для тебя.

Расскажи, тебе совсем не больно?
Значит так любовь уходит? Не спеша?
Да, я слышала, - с тебя уже довольно.
Да, я знаю, что я тоже "хороша".

Ты меня давно из жизни вычеркнул.
Нет, не так. Ты зачеркнул небрежно.
Где-то просто, где-то слишком вычурно,
В чём - то грубо, в чём -то очень нежно.

***


⁣Твои шаги услышала в прихожей.
Среда - день нашей тайной встречи.
Горячее дыхание на коже,
Как и тогда,
В наш самый первый вечер.

Ты на часы посмотришь торопливо -
Украдкой. Думал, не замечу?
Мы научились лгать красиво,
Как и тогда,
В наш самый первый вечер.

На кухне чай стоит уже остывший.
Погас закат, потухли свечи.
А вгляд усталый и поникший,
Как и тогда,
В наш самый первый вечер.

Ты уходя, задержишься в прихожей
И скажешь мне "до скорой встречи"!
Твой аромат останется на коже,
Как и тогда,
В наш самый первый вечер.


***



⁣Всего лишь дым, всего лишь ночь.
Бросает в жар, знобит до дрожи.
Ночь это я, но мы точь - в - точь
С ней друг на друга не похожи.

Всего лишь снег, всего лишь тень.
Одной молитвой будет больше.
За шторой дремлет серый день,
А лед под нами станет тоньше.

Всего лишь шаг, один лишь шаг,
Но только к краю иль от края?
Ты мне не друг, ты мне не враг.
Ты - волк, отбившийся от стаи.

Холодный дождь, холодный май.
Мне воздуха от боли мало.
Ты ранил в сердце. Только знай:
Оно любить не перестало.

⁣На музыкальную тему группы "Звери"Районы-кварталы

Обзор популярного торгово-развлекательного центра "Охта Молл" в Санкт-Петербурге

жду тебя на маеом канале в ⁣https://www.youtube.com/channe....l/UC76ESS0K1Zei-cN14 комедииные видео

⁣Женщина способна на многое. А отвергнутая женщина – тем более! Месть соперницы может быть настолько изощрённой, что её последствия могут дать о себе знать спустя многие месяцы, а то и годы.
Читает автор Алина Загайнова
Текст на моём сайте ⁣https://heart-brain-soul.com/m....est-soperniczy-ili-p
⁣https://www.youtube.com/watch?v=wkuAgtpGYwY

подростковый роман. научная фантастика

⁣Дмитрий Павлов: Открытие семинара "Пирамиды и время - IV"
⁣4-й научно-практический семинар "Пирамиды и время" (⁣Муром, 28 июня - 5 июля 2019)
- - - - - - - -
⁣🧮 Наши книги с автографом:
https://vk.com/laimerch
https://project.lah.ru/merch
⁣⁣- - - - - - - -
⁣✨ Смотреть в раннем доступе новые видео и лекции, а также материалы, которые мы не можем выложить на Digiboo, можно по подписке на Спонсор.ру: https://sponsr.ru/onlinelai/
- - - - - - - -
Наш основной сайт: https://lah.ru/
Сайт проектов ЛАИ: http://project.lah.ru/
Форум ЛАИ: http://laiforum.ru
⁣⁣- - - - - - - -
ВКонтакте: https://vk.com/laivk
Инстаграм: https://www.instagram.com/lahlabhistory/
Кинозал ЛАИ: http://kinozal-lai.ru/
Страничка на Facebook: https://www.facebook.com/laipublic
Youtube: http://www.youtube.com/user/OnlineLAI
⁣⁣⁣- - - - - - - -
Путешествия вместе с ⁣Атурс / Круиз-конференция ЛАИ: http://aturs.ru/
⁣⁣⁣⁣- - - - - - - -
⁣⁣👉 Записаться на лекторий ⁣им. Андрея Склярова: ⁣http://project.lah.ru/lecture