Елена Тулушева/Никогда не ходите на встречи выпускников/Проза

⁣Тулушева
Елена Сергеевна

Никогда
не ходите на встречу выпускников



Я вам серьезно говорю, никогда не ходите на встречи выпускников. Особенно если
вам тридцать три. Возраст сами знаете кого. В тридцать три успешная женщина уже
старшего в школу ведет, младшего в Монтессори сад, имеет свое процветающее дело
и постит фоточки в инстаграме, оголяя кубики пресса. А если нет – то ты уже
безвозвратно потеряна. По крайней мере, для твоих одноклассников. Другим
мужикам и подругам ты еще можешь заливать про то, как много раз обжигалась,
была растоптана и воскресала, можешь травить выученные уже истории про аргентинского
художника, за которым ты все-таки не полетела. Но для тех, кто с тобой отсидел общеобразовательную
десятилетку без всяких там уклонов, для них ты не Надин, а просто «Надька со
школы, у которой ничё интересного так и не случилось».

Почему я о возрасте Христа? Не знаю, вы тут ведущий, вам виднее. Вы сказали говорить
то, о чем сейчас хочется – ну вот об этом и хочется, наверное, про итоги и
достижения. В общем, единственное мое достижение к возрасту Христа, так вот
разве что я уехала работать «за бугор». Хотя не велик бугор, в Вильнюс. Да и
то, потому что контору нашу релоцировали. Наши зарубежные владельцы посчитали,
что московский офис обходится непозволительно дорого.

Естественно, одноклассникам своим я это представляла в другом свете: долго строила карьеру,
пошла на повышение, испанский и литовский офисы сделали мне предложения,
пытаясь переманить уникального специалиста, и я выбрала Литву, потому что поездом
оттуда ехать меньше суток, хотелось чаще навещать родных и друзей, а самолетов
я боюсь. Кстати, про самолеты это правда, единственная из всей моей
самопрезентации на том вечере. Я их и правда боюсь. Особенно, когда начинается
турбулентность вдруг вспоминаю молитвы, иногда просто до слез страшно, даже на
людей рядом плевать, могу расплакаться. Хотя теперь, наверное, много поменяется
– как думаете? Есть шанс, что я теперь смогу летать спокойно? Не знаете… Жаль.
Хотелось бы. Могли бы и обнадежить.

В общем ехала я после встречи выпускников. И это я вам скажу то еще удовольствие
в моем возрасте при полном штиле в личной жизни. И вот не надо мне тут про то,
как поменялось представление о женщинах в последние годы, что в инстаграме все
по-другому, что поиск себя – это важнее. Вся эта осознанность и «фокус на я» —
это все для выпускников каких-то других модненьких школ, куда родители привозят
утром на машинах, забирают после уроков, чтобы доставить чадо к репетитору, где
в конце каждой четверти детям устраивают огоньки, а выпускной отмечают в
ресторане.

Наша же школа была на Цветном Бульваре. Центровая. А что это значило в конце
девяностых? О нет, уверена, что вы не угадаете. Это значило, что большая часть
моих одноклассников все еще жили в коммуналках. Это самые простые семьи
работяг, которые не получили свои хрущевки, а потому и в девяностые все еще продолжали
скандалить из-за того, кто израсходовал чужой рулон туалетной бумаги или спер
со стола сахарницу. Потом началась застройка центра, и к старшей школе семьи
моих одноклассников постепенно начали выселять на окраины, соблазняя метражом и
отдельным санузлом.

А когда кого-то переселяли, то ребята все равно продолжали ездить в нашу школу.
Не потому, что она была хорошей, а потому, что в этих новых районах школ вообще
не было. Москве нужно было освободить центр, и с этим отлично справлялись. А мы
держались за свое центровое братство, собирались по пятницам «на камне» и пили
теплые баночные коктейли «Отвертка» и «Трофи». Мерзость неописуемая. До сих пор
привкус помню. Но какая разница на привкус, когда тебе кажется, что весь мир
для вас, и что вы самая крутая компания на районе. Не важно, что просто все более
старшие из молодежи либо переселились, либо спились.

Кстати
странно, но из нашего выпуска никто и не спился. Даже на встречи приходят почти
все, кроме совсем уж фриковатых. Были у нас пару человек, как из другого мира.
Один Валя – танцор бальных танцев. Такой умирающий лебедь. Выправка, конечно,
была, осанка, походка, но вот жесты, мимика, как будто только что на сцене
Большого в него выпустили ядовитую стрелу, но до конца не добили. Второй Тихомир
– гениальный мальчик, немного двинутый. Он решал всегда на контрольных оба
варианта, но вовсе не для того, чтобы дать списать нормальным людям, а чтобы «не
осталось нерешенных задач в его пространстве». Причем иногда мог решить всю
контрошку, сложить в рюкзак и просто уйти с диковатой улыбочкой в середине урока,
забыв отдать листок учителю. Ему первое время ставили двойки, пытаясь
перевоспитать, но самому Тихомиру было вообще по барабану на оценки, и за него
всегда приходила скандалить мама, а мама скандалить умела, так что в итоге
Тихомира оставили в покое. В конце концов, он исправно таскался на все
олимпиады от нашей школы.

В
общем, по этим двум еще в средних классах было понятно, что они свою жизнь
будут строить по какому-то особому маршруту.

Что,
простите? А, да, вернуться к той поездке после встречи выпускников. Да что там
возвращаться. Так себе поездочка вышла, как вы понимаете по итогу. Но она и с
самого начала не складывалась. Я взяла верхнюю полку в купе, чтобы никто не
трогал. Не тут-то было. Всю ночь мелкий пацан на нижней полке шумно дышал ртом.
Мне всегда тяжело, когда слышу, что человек рядом не может нормально вдохнуть -
как будто у самой нос заложен, и на лоб давит. А тут не сочувствие, а злость,
что его сопливого потащили, а мне эту ночь в клетушке купе надо перекантоваться
и не заразиться. Потом он с часов двенадцати начал проситься на весь вагон
«посикать». Мать его раз пять переспрашивала, вот именно так и называя: «Точно
тебе надо посикать или просто пися болит?» Аж передернуло. Что за слова у них
такие, в этом мире мамашек. Я не помню, сколько раз он просыпался. Может, застудился,
а может и предчувствовал что. Но ей то ли спать хотелось, то ли не верила, что
ему надо, но она его так и не вывела в туалет.

Это,
наверное, и было последнее запоминающееся – нытье его про «посикать». А потом
уже помню, как все случилось, и я стою снаружи. Детали? А зачем детали? Дать
мозгу переработать… Что там было, вспомнить бы… Светало уже. Такое розоватое
небо, лесополоса. Наверное, пахло свежестью в такое раннее время, но это я уже
додумываю… Нет, с деталями кажется плохо, но я хорошо помню мысли. Одни и те же
мысли в голове крутились.

Вот
я стою там с телефоном, а в голове как мантра: надо позвонить, кому-то надо
звонить. И чувствую, что голова очень тяжело работает, но я знаю, что надо в
таких случаях кому-то звонить. В фильмах так показывают. Но кому? Я же не помню
номера, не помню, кому хочу набрать, но хочу… Потом тыкаю в телефон, нажимаю на
зеленую трубку, выходят последние из набранных. Первый сверху «Венька». Я вечером
когда уходила с нашей встречи выпускников из ресторана, со всеми своими попрощалась,
а Венька куда-то отошел. Мне захотелось его обнять на прощание, а время
поджимало, поезд. Я специально взяла поезд на ту же ночь, чтобы не реветь потом
дома у мамы после встречи выпускников. В дороге как-то полегче: оставляешь там
эти свои слезы, сдаешь их в сырой наволочке проводнице вместе с остальным
бельем, выходишь на перрон как будто обновленный… В общем, пора мне уже было на
поезд, мы все сфотографировались раз двадцать, обнялись, а Веньки нет. Я ему и
позвонила.

Венька
к нам пришел в середине первого класса. Такой чуть пухлый добродушный и очень
стеснительный. В девяносто третьем не было мобильных телефонов, поэтому
информация между мамочками поставлялась исключительно посредством городских
телефонов или во время утренних проводов в школу. А поскольку, как я уже сказала,
добрая половина из нас жила тогда еще в не расселённых коммуналках, то и зависать
на общеквартирных телефонах было неудобно. Потому причины появления Веньки, вот
так вот – в середине года, нам стали известны только спустя месяца полтора.
Спросить напрямую мы не решались.

Дело
в том, что Венька каждую перемену бегал вниз в холл, где его ждала пожилая
дама. Гу-вер-нант-ка – так сказала Лизка, которой это слово поведала в свою
очередь ее аристократическая бабуля. Венькина дама сидела там все четыре урока,
и он на переменах не задерживался с приземленными одноклассниками, а бежал сразу
вниз к этой прекрасной гувернантке, которая выуживала из своей сумки то
пирожок, то сок с трубочкой (это вам не домашний компот в банке), то игру «Ну,
погоди!». Мы мельком бегали подглядывать, делая вид, что нам нужен туалет именно
на первом этаже (это был единственный туалет с закрывающимися кабинками, на
других этажах мы довольствовались просто перегородками-стенками).

И
всем тогда казалось, что Венька точно особенный, избранный. Он и в школе
появлялся редко, мог по целым неделям отсутствовать. Учительница говорила, что
он много болеет, но нас-то не проведешь: он совсем не был похож на болезненного
Стасика, который всегда ходил в шарфиках и закапывал в нос сок алоэ домашнего
отжима, вечно теряя свои пипетки и ватки из уха. От Стасика пахло звездочкой, а
волосы были сальные, потому что родители старались поменьше его купать, дабы не
разболелся.

Венька
же был щекастым, причесанным, от него пахло блинами, банановым шампунем и
импортными шмотками. И от этой его необщительности он казался еще более
загадочным.

Привлекательности
образу Веньки добавила открывшаяся неизвестно каким образом правда, что в
предыдущей школе он подрался с учительницей. Эта история передавалась из уст в
уста нашими мамами и обрастала все более интересными подробностями. Венька
совсем не был похож на драчуна. Но наша учительница с ним общалась очень
ласково, что дало нам веские основания предполагать, что его даже классная
побаивается. Кому ж хочется получить. Мальчишки его опасались, а мы не общались
от стеснительности.

А
потом к концу года на родительское собрание пришла Венькина мама. Совсем не
такая, какой должна быть мама мальчика с гувернанткой и свитером SEGA. Оказалось, что ежедневную вахту в
школе с Венькой несет самая обыкновенная его родная бабушка. А все потому, что в
предыдущей школе классуха неудачно попыталась заставить домашнего Веньку съесть
кашу «Дружба» – бесплатный дар нашего разваливавшегося государства. Кто не
знает, это такая каша из недоваренного пшена и переварившегося риса. Как будто
вы ее уже съели, стошнили и теперь смотрите на результат.

Венька
подобной каши, думаю, никогда не видел, потому как в сад не ходил. В общем,
такой вот домашний привередливый хомяк учительницу явно разозлил, и она
попыталась его схватить за лицо, чтобы кашу эту впихнуть. А Венька, дернулся, и
училкины ногти оставили на его щеке «огромные царапины». Уж не знаю, как много
в этой истории было фантазии наших мам, как много Венькиной мамы, и сколько его
собственной. В общем, «ребенок испытал глубокий шок и отказывался ходить в
школу два месяца».

Прекрасная
Венькина мама и не настаивала. Она вообще и дальше никогда не настаивала. Она
нашла знакомую знакомых – нашу классную, душевно с ней поговорила и сдобрила
подарками (благо работала она продавщицей в центральном универмаге, откуда и
доставала сыну классные вещи) и получила гарантию теплого отношения на
ближайшие два с половиной года. Когда вся история прояснилась, за окном был уже
апрель, Венька после собрания появлялся раза три от силы, а мы переваривали
разочарование.

В
сентябре второго класса Венька стал для нас обычным домашним сыночком. Хоть
бабушка к тому времени перестала его провожать. Интереса он уже не вызывал,
набрал еще килограмм пять веса, и мы так и не начали с ним общаться.

Потом
после началки нас всех перемешали. И в средней школе Венька сдружился с
мальчишками. Кажется, они ходили друг к другу в гости играть в приставку или еще
что.

Думаю, втихаря многие ему завидовали. У Веньки
были идеальные не замороченные очень простые родители: мама продавец, папа
водитель. Они разрешали ему не ходить в школу неделями при условии, что он
«болеет» дома. А Веньке другого и не надо было. Но из-за его постоянных
«болезней», класса до девятого Венька был каким-то отдельным от нас, домашним и
не компанейским.

Почему
я рассказываю про это? А про что мне рассказывать. Вы, женщина, если хотите,
можете сами поговорить. Просто никто не захотел, вот я и начала. Нас тут и
собрали, чтобы мы говорил – коллективное проживание психотравмы. Вам кажется,
что я что-то не то рассказываю? Но вы не понимаете: именно это и важно! Я же
может только сейчас поняла, кому мне на самом деле хотелось позвонить там, посреди
лесополосы. Нет, не маме. Маму пугать нельзя, я маму люблю. Надо звонить не
тому, о ком нужно заботиться, а тому, кто может позаботиться о тебе. Как-то мальчишки
рассказали, как Венька им дома блинов нажарил, потому что жрать хотелось, а
денег на магазин не было. С таким удивлением об этом рассказывали. Он даже и не
спрашивал: просто пошел на кухню и начал готовить, пока все зависали у
приставки, мечтая вслух о воооот таком Бигмаге.

Венька
слыл эдаким добродушным толстяком. На физру не ходил, так что смеяться поводов
не было. К тому же еще и часто угощал нас шоколадками. А подростком вес начал
набирать очень быстро. Тогда я думала, что это у него гормональное. Мама мне
говорила постоянно: прыщи – это у тебя гормональное, настроения нет – это
гормоны, грудь не растет – мало гормонов. Удобный способ не отвечать на мои
вопросы и не решать мои проблемы. Но в тот момент жизни вполне действенно. Поэтому
проблемы одноклассников я тоже списывала на их гормоны.

Я
вот думаю… а теперь я смогу списывать все свои проблемы на эту вот ночь? Сейчас
же модно – травматический опыт. Что-то из серии «так и не вышла замуж, слишком
сложно стало доверять миру» или «сильно растолстела, заедала страхи».

Кстати,
про растолстела. Венька нас однажды удивил своими достижениями. Мы в старших
классах очень сдружились, он стал для нас своим. Первый год после выпуска мы каждую
неделю встречались, пили, болтали, а под конец первого курса выяснилось, что
трое из нас чуть не вылетели из института. В итоге второй курс прошел под
знаком активной учебы, и мы встречались на посиделки очень редко, а Венька
учился на заочном и работал, потому к нам вообще год не присоединялся. Парни
говорили, что он, кажется, немного сбросил.

И
вот представьте себе, встреча выпускников через два года после окончания. Мы
даже решили цивилизовано, не на лавке в сквере, а в кафе. Ну ладно, в «кафе»
громко сказано – в «Кружке». Пивнушка для молодых. Сейчас уже, наверное, их и
нет, а тогда там можно было взять их фирменного пива за полтинник и сухариков
«Три корочки». Если денег побольше, то раскошелиться можно и на «кошку в
лаваше».

Так
вот сидим нашей компанией. И тут входит Венька. Точнее не Венька, а половина
его. Он скинул, наверное, килограмм сто! Ну, или пятьдесят. Короче для нас для девчонок
цифра нереальная! И вот он заходит. В вельветовой пижонской ветровке, как
всегда, вкусно пахнущий. Раза в два как уменьшенный. Глаза стали такие
выразительные. Парни, конечно, со своим дебильным «красава», а мы просто
помолчали, поулыбались. И заказывает себе Венька не пиво, а чай с каким-то
тортом. Парни давай ржать, а он говорит: «Да че, у меня второе свидание
сегодня, вот девушку нашел, не хочу, чтобы пахло». Мы с Лизкой переглянулись
даже! Никита мой, чтоб вы понимали, в тот момент наворачивает сухарики с
чесноком, Лизкин Паша вот эту вот шаурму, со стекающим по его подбородку
майонезом, а наш Венька…

Вообще
взбесил, конечно. Выпендрежник. Ну ладно, думаем, у него ж первые отношения. В
конце концов, даже порадовались. Он ведь по характеру очень приятный.

Вообще
мы с Никитой считались самой стабильной парой компании, мы с седьмого класса
встречались. Жили вместе – то у моих, то у его, а Венька с этой своей – отдельную
хату сняли. Где-то на окраине совсем, но свое. Мы в стали у них собираться.
Странно было, как будто мы все дети, а они такие взрослые, у себя принимают.
Приходишь к ним, запахи с кухни - отпад, конечно, Венька готовит, а эта его
бабца только ходит и поглаживает его. То поцелует сзади, то за столом за руку
возьмет. И как-то так у нее это просто все выходило, что даже раздражало. Странной
она нам казалась тогда, его бабца, не нашего типа. Мы были уверены, что у них
ненадолго. Уж очень они разные.

Дальше
мы вот так пару лет продолжали общаться. На свадьбу к себе Венька нас всех позвал.
И даже там, даже на свадьбе как-то у них все по-иному вышло. Не было конкурсов,
деньги не собирали, просили ото всех именно подарки, а не конверты. Никто не
напился. И вроде весело, но нам с Лизкой как будто и не очень. Я всё смотрела
на Веньку: десять лет в одном классе, мы его близкие друзья, казалось, могли
наперед угадать, как у него сложится, а вот смотришь, и как будто совсем другой
человек, которого раньше и не замечали. Почему не замечали…

Он,
знаете, так глядел на эту свою, как будто первый раз увидел и влюбился. А у нее
и платье без фаты, обычное не пышное, и девичника не было, и машина не лимузин.
В общем все не так, как мне бы хотелось на своей свадьбе. Но весь день он на
нее смотрел, не отрываясь.

И
вроде обида такая зародилась. Не на Веньку, а на жизнь. Как будто тогда поняла,
что на меня вот так никто не смотрит, и быть может, никогда и не будет никто
так смотреть. Мы после этой свадьбы поцапались с Никитой. А через месяц примерно
и расстались. Точнее начали расставаться – еще полгода то сойдемся, то снова
тошно. Лизка с Пашей, кстати, тоже вскоре расстались. Не то что бы свадьба
Венькина виновата, но может увидели то, что раньше не замечали…

Мне
кажется, что жизнь на самом деле так и строится, не плавно, а вот такими
рывками. Что скажете, господин ведущий? Ведь есть же конкретный день, когда
ребенок первый раз пошел, когда в розетку залез, утюгом обжегся. Вот эта ночь,
например, которая нас всех здесь собрала. После нее же тоже наверняка мы должны
начать замечать что-то, что раньше было неважно или незаметно? Вы вот все
молчите, а разве у вас не так? Что? Мой Венька? А, интересно стало! Вот вы же
мне, женщина, сначала сказали, что я не о том говорю, а ведь получается о том.
Да какой он мой... В том-то и дело, что не мой, и не был моим.

Когда
я рассталась с Никитой, взяла академ и уехала в Питер к тете. Она устроила к
себе в компанию стажером. Они разрабатывали онлайн игры. На самом деле меня взяли
кружки подавать, да бумагу заказывать по началу. Я только там вдруг заметила,
что вообще-то можно по-другому жизнь строить, что люди могут балдеть от своей
работы. Там такие все активные были, постепенно и меня затянуло. И потихоньку развалилась
наша центровая московская компания. Только встречи выпускников и остались.

Пару
лет назад, Венька пришел на очередной сбор снова немного потолстевшим, а в этом
году так и вовсе кажется вернул свой школьный вес. Ну, думаю, наверное,
развелись, вот и разнесло. Уже ж не гормоны в таком возрасте, а стресс, всё на
него теперь впору списывать. Потом прикинула, что может он сначала растолстел,
а потом она его бросила. В любом случае, думаю, они уже развелись, так что не я
одна такая неудачница на сегодняшней встрече.

А
в конце вечера он поворачивается ко входу, машет, и тут вдруг видим: эта его бабца
идет к нашему столику. Улыбается, здоровается и целует его так радостно, как
будто год не видела, представляете? Она сама такая миниатюрная, роста
маленького. И Венька встает,
громила под два метра, чтобы плащ ей снять! Сама будто не может. И такие они ну
невозможно разные, что просто физически захотелось его от нее отлепить.

Мда, вот такая история у них. Что я? Когда
позвонила? После катастрофы? А, так я ему и не звонила конечно. Хватило мозгов
на то, чтобы не звонить чужому мужу в пять утра. Просто номер его первым
увидела.

Знаете, может Венька и из мужиков-подкаблучников,
над которыми другие пацаны потешаются, но на таких, как он, наверное, и держатся
браки. В
Инстаграме выкладывает фотки своих эклеров и мясных рулетов, дочку только со
спины, оберегает. Принципиальный.

И
так тошно сейчас думать об этом. Не о том, что у меня такого конкретно Веньки нет,
а о том, что вот так перевернется твой поезд, а позвонить… некому. Все еще
может быть? Спасибо за надежду. Знаете, может, конечно. Но не все. Я знаю, вы
тут ведущий, и вы нас должны как-то поддержать, но это вы лучше вот им,
остальным говорите. Я тут уже два часа свои истории рассказываю, как-то
полегчало. Та ночь меня уже не пугает. Внезапно – да, непредсказуемо – конечно.
Но я даже не слышала или не запомнила, чтобы кто-то кричал или рыдал. Так что
считайте, что мне вы помогли, если вы тут на тренинге именно с катастрофой
работаете. А вот с моей жизнью – с ней вот так за пару часов и не помочь. Жила
себе спокойно, а теперь... Не ходите на встречи выпускников, вот честное слово,
только лишние переживания.

А мальчика? Мальчика-то вытащили. Обоссанного конечно. Но ничего, мамка жива,
бабка жива. А что не дотерпел, так это и взрослый с перепугу может.