Сергей Филиппов_Подборка стихотворений_Поэзия

⁣ЛИСТ

Самое интересное в жизни
листа –

несколько секунд
свободного падения,

когда дереву – уже нет,
а земле – ещё не да,

перегной – в будущем, в
прошлом – растение.


Эти фантастические пара
секунд

безответственности
абсолютной свободы –

то, ради чего листья живут

всю свою жизнь – три
времени года.


Свобода – это когда тебя
ветер несёт

в стихии обрушившегося
листопада,

это – когда тебя нет,
потому что ты – это всё,

и это «всё» -
бесконечная радость.


Вот почему, купая в
опавшей листве

ноги, упакованные в
новые берцы,

я счастлив и грустен,
как человек

с вывернутым наизнанку
сердцем.




⁣БАЮ-БАЮ

Когда начнётся ядерный пожар,

я скроюсь в старом дедовском чулане,

где – лыжи, санки, для часов футляр

и железнодорожный подстаканник.



На крышке телевизора «Рекорд»

там выцветшая старая программа

в любимой из газет – «Советский спорт».

В шкафу уютно платья пахнут мамой.



Я буду ждать, когда сгорит Земля

со всей её нелепой атмосферой,

и космос запоёт, пустившись в пляс,

как раб, сбежавший с греческой галеры.



Тогда я выйду пылен и помят,

чтоб отыскать во тьме дорогу к раю.

Ан – нет ее. Лишь ангелы
трубят,

как мама в детстве пела: «баю-баю»…



ИЗ ЖИЗНИ КВАРТИР

1.

Припоминаю, был четверг.

Январь морозил, падал снег.

Ты не пришла к назначенному часу.

Я позвонил, тебя спросил.

Нет дома? Свечи погасил,

Убрал посуду, и цветы, и вазу.



Темнело. Хлопья за окном

Валились на соседний дом,

Деревья, рельсы, провода, прохожих.

Собаки лаяли. Сопел

На кухне чайник – закипел.

И так тоскливо стало, что помилуй боже!



Хотелось выпить. Принял сто.

Потом ещё, и – понесло…

Набрался, как сапожник – до отрыжки.

Включил какой-то старый джаз,

Перечитал (в который раз)

Довлатовские «Записные книжки».



Там Бродский с Рейном говорил,

Ахматовой цветы дарил,

Там не было ни подлости, ни фальши.

Я молча водку допивал,

Армстронг тихонько напевал.

Я пил, и я не знал - что делать дальше.



Потом уснул. Проснуться смог,

Когда пятнадцатый звонок

Охрипшего зануды-телефона

Пробился сквозь завесу сна,

А нагло-жёлтая луна

Пыталась в форточку пролезть с перил балкона.



Ошиблись номером! Опять

Просили Галочку позвать!

Я с нею не знаком, но ненавижу

Её знакомых и родных,

И телефон и мой и их!

Раз двадцать в день про эту дамочку я слышу.



Уснуть ещё раз было лень.

Смотреть на водку и портвейн

Противно стало до кишечных колик.

Я в трубку табаку набил,

И, в кресле сидя, подымил,

Потом забросил на журнальный столик.



Попил чайку, взял бутерброд

И целиком засунул в рот –

Трудись, изголодавшаяся stoma!

На кухне монотонно кран

По каплям время лил в стакан…

Я встал, оделся и сбежал из дома!



2.

Я шёл, не останавливаясь, от

Порога и до городских ворот.

У них меня окликнул часовой,-

Сказал: «Постой! Откуда? Кто такой?».

Я ничего ему не отвечал.

Он нервно по эфесу застучал.

«Зачем не дома? Слышишь мой вопрос?»

Я онемел. Язык мой в нёбо врос.

Он приказал меня арестовать.

Опомнившись, я бросился бежать.

Пока бежал, всё время за собой

Я слышал крики, и стрельбу и вой.

Собаки мой не оставляли след.

Бил в спину фонарей карманных свет.

В лицо – то фары, то окурки, то глаза.

То завизжат как дети тормоза,

То упадёт совой метеорит,

Неслышно и без запаха сгорит,

То вязнут ноги в белых кружевах,

То вороны о двадцати главах

Садятся мне на левое плечо,

То станет нестерпимо горячо

И свет закроют сотни серых спин,

Как будто в кровь ударил кетамин...

***

Серебряные кегли на столе

Раскачивались маятником. Сле-

дом догорал из переулка дом.

Вворачивались лестницы винтом

В горящие по улицам костры –

Красивые, как до сих пор откры-

тые мирам Фемидины глаза,

прощался с электричками вокзал….

***

Из воздуха на площади возник

У мусорных контейнеров Старик.

Глаза светились синим в темноте.

Шипели змеи в белой бороде.

На поясе – не видел я таких,
–

Висела шпага в ножнах золотых.

Казалось, был я с ним давно знаком.

Он погрозил в пространство кулаком.

Тут небо раскололось пополам.

И ведьмы зашептали по углам:



«Из
жизни квартир,

Из пыли
и книг,

Из штор
и забытых газет на столе

Был мир,

Был миг.

Сколько
таких ещё на Земле?



Сколько
ключей,

Сколько
ветреных встреч,

Сколько
ночей

И стихов
– в печь.

Гори оно
всё!

И ты –
вместе с ним.

Ветер
несёт

Дым».

***

Всё изменилось. Никто не стрелял.

Не убегал. Не горел на пожаре.

Я был один. Просто стоял

В городе. В центре. На тротуаре.

Тихо и пусто. Нет часовых.

Нет Старика у помойного бака.

Лишь на снегу, возле ног, в золотых

ножнах, лежала старинная шпага.

Взял её в руки – всё для меня:

Длинный клинок и эфес по ладони.

На бок повесил за дырку ремня

И в гости пошёл – авось не прогонят.

Меня не прогнали, налили мне чай,

Слушали и с пониманьем молчали.

Всё-таки в гости ходить по ночам –

Лучшее средство от всякой печали:

Всё по-другому, не так, и вообще

Меняются время и расстояние.

Смысл знакомых до боли вещей

Становится новым в таком состоянии.

Что будет завтра, что было вчера

Ночь объяснит мне, как добрый знакомый.

Я просидел у друзей до утра

И, попрощавшись, собрался до дома.

***

Вышел на улицу – солнце и снег!

Лёгкий морозец, безветрие, тихо.

На остановке – пятьсот человек!

Может, и тысяча – неразбериха!

Денег в кармане – не для такси,

В троллейбус со шпагой меня б не пустили.

Мимо шли люди, стеснялись спросить,

Но с интересом на ножны косили.

Долго пешком колесил по дворам,

Глазел на деревья, фасады, витрины;

Вспомнил с улыбкой о том, что вчера

было. Курил, заходил в магазины…

И вдруг, стало страшно, как будто змея

Мне заползла в… сказать неприлично!

Двое навстречу мне шли – ты и я.

Я без клинка. Я – такой, как обычно!



3.

Под вечер я пришел домой,

Слонялся, словно неживой,

Щипал себя, смотрел на отраженье,

Задёрнул шторы на окне,

Повесил шпагу на стене,

А на душе такое ощущение,

Как будто я уже не я,

И не меня мои друзья

Сегодня ночью чаем напоили,

Как будто, я остался там,

Где ведьмы шепчут по углам,

Где псов сторожевых с цепи спустили.

Или – совсем наоборот,

Я настоящий – это тот,

Который, оказавшись в меру мудрым,

Не убегал от часовых,

Не трогал ножен золотых,

И шёл по улице с тобой сегодня утром?

***

Январь морозил, падал снег.

Сидел… какой-то человек.

Играл Армстронг, горели свечи величаво;

Читал Довлатова, курил,

По телефону говорил.

А всё, что было – так… не стоит, право…