Галина Долгая/Дождь/Проза

⁣Галина Долгая



Дождь



Со мной с утра не расставался Дождь.

— О,
отвяжись! — я говорила грубо.

Он отступал, но преданно и грустно

вновь шел за мной…

Белла
Ахмадулина







Тяжелые капли
дождя с каким-то особым остервенением колотили по козырьку над окном. Начавшись
ранним утром, с каждой минутой дождь набирал силу и, казалось, хотел выбить
душу. Его стук отдавался в голове, доводя до слез. Никуда от него не спрятаться,
никуда не скрыться…

Настасья открыла
глаза. На потолке длинными тенями от потускневших бронзовых рожков отражается
люстра – древняя, как она сама. Сил нет добраться до ее пыльных плафонов! Каждое
утро одна мысль: помыть бы.

Струи дождя
слились воедино, водопадом заслонив внешний мир от окна. Настасья медленно вздохнула.


«Как же я тебя
ненавижу!»

От такого
откровения дождь поперхнулся, стена воды разомкнулась на рваные полосы и словно
застыла. Только грохот от нее, как от листов жести, трясущихся на ветру.

Отвернувшись от
окна, Настасья села на кровати, повела седой головой из стороны в сторону, нехотя
спустила ноги на коврик. Холодок обнял их, пробежался по сухой коже. Пошевелив
пальцами, Настасья пошарила ступней по коврику и, нащупав тапочек, всунула в него ногу. Где-то лежит и
другой… Нашла! Встала. В голове болью отозвался стук дождя. Злость подкатила к
горлу. Настасья дошлепала до окна и захлопнула форточку. Стало тише.

Пока закипал
чайник, Настасья вспоминала дожди своей жизни. Разными они бывали: и
счастливыми, и печальными, но один вытеснил все невосполнимой потерей. С тех
пор, стоило только первым каплям упасть с небес, как сердце снова и снова
переживало роковой миг, с которого началось ее одиночество. Именно тогда стена
дождя разделила жизнь на «до» и «после», оставив ее по одну сторону, а семью –
по другую.

Чайник запыхтел, задохнулся
от пара и разразился свистом. Настасья вздрогнула и выключила плиту; сурово
взглянула в окно.

«Будь ты неладен!
Льешь, льешь с самой рани и никак не выльешься!»

Чайник протяжно выдохнул и стих, приняв упрек
на свой счет.

Струя кипятка,
обжигая руку паром, наполнила чашку с пакетиком заварки, и вода на глазах
окрасилась в яркий каштановый цвет. Настасья поставила чашку на блюдце и,
сосредоточившись на ней, дошла до кресла в углу спальни.

Маленький круглый
столик. Книга с закладкой посередине. Очки... Блюдце с чашкой поместилось
рядом. Настасья присела в кресло, на миг забыв о дожде. Ароматная струйка пара
поднялась было к лицу, но вдруг изогнулась в сторону: форточка приоткрылась,
дует из щели. И дождь стучит… Стучит…

«Да и пусть
стучит! – она отхлебнула чаю. Приятное тепло просочилось внутрь, согрело
сердце. – А помнишь…»

Дождь за окном
прислушался. Капли зависли в воздухе. Он помнит! Он также низвергался на землю,
но только еще зеленую, полную цветов и трав; цеплялся за хвою, повисая на
иголках набухающими каплями; скользил по листьям лещины. И тоже стучал! По
скатам палатки стучал! Дразнил их – молодых и красивых, мечтающих о будущем и
вечной любви. Когда она родила двойняшек, он приветствовал детей гимном жизни,
хвастался птицам и деревьям в округе, как заглянул в окно и первым увидел
младенцев. Солнце тогда не дождалось конца ненастья и просочилось сквозь тучи
яркими лучами. Так они и светились в воздухе вместе: дождь прозрачными каплями,
а оно перламутром на них. Помнит ли она тот миг?..

«Помню! Разве
такое можно забыть?.. Ох, какими же сладкими они были…»

Рука затряслась,
чай пролился на рубашку.

Настасья поставила
чашку на блюдце и откинулась на спинку кресла. Скорбные складки в уголках губ,
тоска в запавших глазах, утративших цвет. Она выплакала его. Весь, до капли.
Теперь глаза такие же пустые, как дождевая вода.

Стало невыносимо
душно, камнем придавило грудь. В ушах шум. Но не от дождя – от нахлынувших переживаний.
Она нащупала початую облатку с таблетками, выковыряла одну, положила под язык.
Раз, два, три… ох, отпустило… Но как хочется свежести, как хочется вздохнуть
полной грудью и впустить в себя дождь!

Настасья оделась. Ноги
– в ботинки без шнурков, плащ – на плечи, прикрытые шарфом, зонт – подмышку. Задвижка
отползла в сторону, дверь поддалась слабой руке, и свежий воздух дохнул в лицо.


Настасья
спустилась во двор; глубоко и с удовольствием дыша, пошла по мокрой дорожке,
забыв открыть зонт. Она с наслаждением вбирала в себя влажный воздух и витающий
в нем аромат прелой листвы. Дождь спохватился, раздвинул струи, разогнал капли.
Мокрые, безлистые ветви деревьев сплелись над ней в ажур и застыли, словно
боясь уронить вниз хоть каплю. Когда Настасья вышла на отрытое место, тучи
разбежались, и луч солнечного света вспыхнул в напоенном влагой воздухе
радужным мостом.

Стая грачей
пронеслась в голубеющей выси. Кошка выбралась из укрытия, потянулась и с
вопросом в зеленых глазах взглянула на одинокую женщину.

«В такую рань
гуляешь?..»

Настасья
улыбнулась.

«Гуляю!»

Дождь облегченно
выдохнул последними каплями: оттаяла, простила. Простила до следующего
ненастья. Уж сколько лет так! Ничего. Он понимает. Это жизнь. И он с ней
слился…

Ташкент, ноябрь,
2020 г.