Пережитое

⁣Шалава жизнь.Прекрасна.Только слюни
Ручьем пускать от запаха ее
Не стоит, брат. Поморщится и плюнет...
А дернешься - возьмется за цевье.

Но некоторым стелется подстилкой
Без уговоров - сразу все и в масть
Они берут какой-то тонкой жилкой
Уменьем взять свое и не украсть

Кому дано - умножится от Бога.
А нет, так что свою лелеять боль?
Прими судьбу от отчего порога
Не нам решать, где доля, где юдоль

Не нам судить, то свыше или сбоку
Настанет миг - внезапно и чуднО
Бесстрастным, незамылившимся оком
Вся жизнь как мозаичное панно

Предстанет вдруг.И все тогда решится .
Ни мучиться, ни думать, ни гадать -
Где сердца позабытая граница,
Там мудрости простая благодать


Мимолетность


⁣Жить...есть такое слово - жить
Шагнуть в реальность из плаценты
И наблюдать, как время- сныть
Поля прошедшего момента
Заносит прямо на глазах
И каждый миг - мазок в картину
Вот я упал - душа в слезах
А вот - я разгибаю спину
А вот уже и стали дети
Другими чьими-то...Столетье,
Хребты секунд стирая в пыль,
Ткет память, обретая плотность -
Сквозь сказку проступает быль,
В судьбу сжимая мимолетность.



Ты не одна


⁣Ты не одна,твоя близняшка в сердце
Права присвоив,у меня живет
Коктейль страстей, смесь сладости и перца
Она меня и радует и жжет

И имя ей - любовь.Она - ребенок
Ее нельзя ни бросить ни убить
И как бы ни был лед под нами тонок
Под ним идет связующая нить

Она одна как смысл и безрассудность,
Проводит ток по душам и телам
Все остальное - временная трудность
По имени хронический бедлам

Жизнь - как алтарь для жертвоприношений
Имеет временами красный цвет
Твой мягкий свет моей касаясь тени
Слепит до крови,порождая бред

В контакте полюсов сверкают искры
В слияньи душ полно батальных сцен
Взлетает голос в верхние регистры
И нет побед,один лишь только плен

Все кончится когда-нибудь,родная
И вновь начнется на другой земле
В сияньи звезд ,от рая и до рая
Мы поплывем на нашем корабле



Летим


⁣Мы прыгнули. Да, девочка, уже.

Пари, ловя в ушах свистящий ветер.

Как вкайф лететь к финалу в неглиже,

Одежды прошлого тьме, тающей в рассвете,

Кидая в пасть. Мы встанем на крыло

И вместе наслаждением полёта

Заворожённые, того, что уж прошло

Сакральный смысл какой-то новой нотой

Растормошим, наполним, разрешим...

Улыбкой теплой, поцелуем жарким в губы

Льды гордости сверкающих вершин

Растопим до цветов. Как сердцу любо

Ласкает слух распевов милых лад!

Нашел я сквозь дорог невнятных годы

Твоей простой заботы райский сад,

Чтоб мне упиться прелестью свободы!

Чтоб мыслей нескончаемых стада

Оставили меня у древа Жизни.

Я, кланяясь всем русским городам,

Особенно признателен Отчизне

В одном, где раны сходятся края.

Где родилась мелодия моя.

⁣Тамара Потёмкина



МОЯ РОССИЯ



Запах
скошенной травы, дуновенье ветерка,

Нежность
маминой любви, вкус парного молока,

Белизна
стволов берёз, ширь полей и неба синь,

Щедрость,
радость, доброта… Это всё – моя Россия!



Свежий
воздуха глоток в миг природы пробужденья,

Сочность
красок в летний зной, буйство зелени цветенья,

Тихий
шёпот листопада, серые дожди косые,

Снега
белого сиянье… Это всё – моя Россия!



Память
предков, дух традиций, в храме строгий
лик икон,

Чистота
души и мыслей, чудный колокольный звон,

Все
ошибки, беды, боли, счастья и любви стихия,

Достиженья и победы… Это всё – моя Россия!



МНЕ ПРИСНИЛАСЬ СЕГОДНЯ ВОЙНА



Мне приснилась сегодня
война,

Изуродованные дома,

Взрывы, гарь , грохот,
нечем дышать…

Заболела, заныла душа.



В голове позывные звучат:

«Колыма», «Енисей»,
«Ашхабад»,

«Питер», «Астрахань»,
«Пенза», «Кубань»,

«Омск», «Самара»,
«Саратов», «Казань».



«Гиви», «Бес»,
«Моторолла», «Шаман»,

«Штирлиц», «Жога», «Отец»
и «Таран»,

«Змей, «Багира», «Якут» и
«Металл»…

Всех, кто жив, и кто
ангелом стал.



И глаза их, какие глаза!

Словно в небе весеннем
гроза.

В них решимость, надежда,
любовь,

За погибших товарищей
боль.



Я за души их Богу молюсь:

«Защити, сбереги нашу Русь!

Освяти каждый праведный
бой,

Пусть с Победой вернутся
домой!»…



Мне приснились сегодня
бойцы –

Наши братья, сыны и отцы,

Там, «за лентой» ведущие
бой,

Чтобы в мире мы жили с
тобой.



***

Всё больше небожителей в
моей судьбе,

Всё меньше тех, кто дорог,
- на матушке-Земле.



Всё мимолётней встречи, с
горчинкой радость,

Лишь в памяти осталась
свиданий сладость.



Пока ещё мы живы, всё
можно изменить,

Дружить не виртуально,
реально вместе быть:



В театрах, на прогулках, в
музеях и кино,

Сидеть в кафе подолгу,
пить терпкое вино,



Ходить друг к другу в
гости, петь песни за столом,

Мечтать, смеяться, плакать
и спорить обо всём,



Махнуть на чью-то дачу и
жарить шашлыки,

Сидеть под звёздным небом
и слушать плеск реки…



Неведомо нам, сколько
отпущено судьбой,

Пусть не исчезнет дружба и
не умрёт любовь!

⁣Марина Копылова

ГОРЯЧЕЕ ЛЕТО
(Цикл стихов)


ххх

Бараны... Бараны... Бараны
бьют в барабаны!
Начало 2022-го мая!
Мы обрили кота. Отключили тепло.
Даже вишня зацвесть не успела.
Подруга в Казань полетела
читать лекции по юриспруденции
ментам-мусульманам.

Соседи с утра пьяные в хлам!
Жёны их красят яйца – на кладбище –
И после обеда – поедут.

Бьют барабаны... Бьют барабаны...
Есть ещё пластик в стране!
И роздых от ограничений,
покуда схемы новых лечений
не утверждены (в предвкушеньи войны?).


Бьют барабаны в школах и в ПТУ,
в Политехе открыли военную кафедру,
иноагентов придали анафеме,
замазали лестовку вместе с рукой
Святому Серафиму Саровскому.–
Зато мы не ездим в Осло! И дома у нас покой!
Но...
Бьют барабаны... Бьют барабаны...
Что они «хочут» от нас?!
Что они рвут влажный березовый воздух?!
И слова «война», как заноза,
У всех в языках?! 6 мая 2022


ЗАСУХА

Москва шизует без дождей,
собакам бреют всё до гривы,
но девы юные игривы,
а юноши – ещё нежней.

Нигде не капли, ни протоки,
лишь сныть цветёт на пятачке
за домом с надписью «У тёти»,
да синий тент раскинул кто-то
и сел, как ворон на толчке.


Дождит... – от кондиционера
по старой сталинской стене...
Но, солнышко, боясь холеры,
«не пей с копытца» в сей стране!
Скорей – в «Магнит»! Схватить три литра
и – пить, и пить!.. Пока – совсем...
Но там 5G на днях «залипло»,
а к осени введут G7!
Тогда...
Но что об этом думать?!
И юность ветренно летит
на самокатах в круговую,
пока смартфон в руке гудит,
мелькают сныти и крапивы,
поют кузнечики в траве...
Жара – в стране и в голове!..

19 июля 2022. Москва


МЫ

Мы прокляты всею Европой.
Мы выключены из среды.
Нам в радость сидеть к миру попой
у края земной борозды:
оттуда растет одуванчик,
смородина тихо растёт,
веселая сойка маячит
и заяц морковку грызёт.


Мы спятим? Конечно же, спятим,
но нас не придут убирать,
а вместе с любимой кроватью
зароют опять в землю-мать:
с востока придут – побойчее,
запашут, порвут, продадут...
...Звончее, маэстро!!! Громчее!!!
Не всех ещё вынесли тут!!!


(Ну, что ты тут пишешь, кулёма,
когда наши нивы – цветут?!
Ну, возят гробы в эшелонах,
но места ж достаточно тут.
У нас в борозде засветиться
не каждому Богом дано!)


Так пой, журавель и синица!
И бабочка, сядь на окно!
У нас не «среда», а – «по средам»!
У нас не «культура», – «Минкульт»!
У нас не «беда», а – «Победа»!
И всё – «отколь ноги растут»...
Всё сладим «пучком за червонец»,
хоть «зубы на полке» давно!
Но сунься, «убогий чухонец», –
Полмира «замесим в г-но».

Царя в голове не имея,
живем у земной борозды,
грибами огрузили шею...
И носятся в ёлках дрозды... Июль 2022


АВОКАДО
(оптимистическое)

На балконе в полумраке
авокадо прорасло!..
Мат всю ночь стоял в бараке, –
и внезапно стихло всё...

Вышел папа с зажигалкой...
Вышла мама – с молотком...
И обоим стало жалко:
это ж, как ребёнок – в дом...


Вышла я с своею лейкой
и дала ему попить:
два росточка с одной кости, –
кого хочешь удивить?!


Пей, ребёнок-авокадо!
И расти большой-большой!
Мы тебе всем домом рады!
Хорошо, что ты пришёл!


А когда наступит осень,
день рожденья мой придёт,
мы ещё одно попросим... -
папка добрый, он поймёт! 30 июля 2022


ДЕНЬ ВМФ



Засуха...
Косят под окнами травы...
День убывает, родной мой,
его догонять не спеши.
В жареном воздухе города носятся флаги и «славы»,
крест голубой развевая с летящих машин.


Праздник! – Но где-то обстрелы Одессы...
Праздник! – Но страх заразиться чумой...
Праздник! – А сводки по радио месят:
«Сержант Иванов потопил... застрелил... – он герой!»


Сохнет язык,
сохнет горло,
мозги тоже сохнут, неверно...
Засуха... Косит траву под окном
старый майор,
он сегодня без берсов и шлема,
в майке в полоску и в «пикселях»
под с заточенной пряжкой ремнём,
грубый и злой, и обиженный общей судьбою,
с пулей башке и, наверное, где-то ещё,
с воем убийцы, срезает косилкой вокруг всё живое:
мальвы, клубники, деревья косилкой сечёт.

Горло хрипит мат-перемат – на прошенья с балконов:
«травы щадить: они влагу из воздуха ночью берут,
якобы, не дают перегреться газону»...
Но...
- Нафиг их! Нафиг! Распл0дились тут!!!


Старый майор покосил пол-Европы с Афганом,
перестрелял пол-Чечни под армейский приказ (парад).
– Нечего плакать по травке, раз м0зги в тумане!
Снявши главу, во вол0сьям не плачут славяне!
Снявши главу, её сАдят на кол... и калят...


Потною пылью покрыто лицо и ладони,
воет и воет «орудие», травы лежат, как враги,
галки и голуби сбились в помойку от вони,
лезут в пакет головою,
только б не нюхать бензин!


Бросив косилку с перчатками в дэзовский угол,
cтарый майор выпьет водки и ляжет уснуть.
А проходящих жильцов будет тревожить запах июля,
скошенных трав, и невозможности что-то в стране повернуть... 1 августа 2022



КТО-ТО

Кто-то делает за нас
помидоры и картошку,
кто-то варит из пластмассы
синий съёженный омлет,
строит в поле небоскребы,
забивает гвозди в кеды,
выковыривает травку,
застилая ковролином
пляж под офис-кабинет,
кто-то важные бумажки
рассылает электронно, –
и по «облаку» несётся:
«Не давать!!!» и «Не пущать!!!»
Кто-то очень озабоченно,
но глубоко резонно,
ставит подпись под приказом:
«Все аналоги – изъять!»


В безаналоговом мире
одноразовый троллейбус
едет мимо коммунизма
и боится не пропустить...

Одноразовая мышка
в одноразовой квартире
пробует разгрызть сухарик
одноразовый, сухущий,
не может раскусить!
И ломает зуб, бедняжка! –

Если это мыслить шире,
зуб ломает каждый третий
одноразовый субъект.
Зубы складывают в склады,
зубы чистят порошками,
зубы грузят в вагонетки,
насыпают острова...
Если потреяешь зубы, –
потеряешь полвселенной!
(Президент вставляет зубы
в год примерно раза два!)


Кто-то, кто вставляет зубы,
он их сам и выбивает! –
На крыльце за кабинетом
тайно очередь стоит...
Кто-то – достаёт напильник,
молоточек и зубило,
колет вам анастезию,
а стоящим вниз по лестнице спокойно говорит:
«По утрам, напившись чаю,
убегайте из квартир вы!
Убегайте от насыпанных из зубъев островов!
Будьте ближе к коммунизму:
костерочек запалите
и раздайте неимущим
хоть бы сколь-нибудь хлебов –
от своих честных трудов!;
уголок постройте псине,
призовите в дом дворнягу!
Молока налейте кошке,
мошку положите спать
между рам на белой ватке,
чтобы было всё в порядке,
как в аналоговом детстве,-
на опушке старой рощи,
на задворках пилорам!..»


...Кто-то думает за нас
и за нас детей рожает,
кто-то волны рассекает
на просторах бытия...

Почему же этот Кто-то,
запредельный это Кто-то, –
вечно кто-то, – а не я?..

Кино и немцы


Это забавы всё, всё несерьёзно.
И никогда и нигде не бывало.
На нашем веку было многое,
Этого – не было.
Автор все врёт!
На потеху кому-то заврался, бедняга.


Чтобы кого-то - куда-то?.. – О чем ты?!
Да не было этого!
Город не рушился, только газон провалился.
Только немного поджарили воздух:
«Тесты гоняли» на вышках, но «частоту» не вводили,
И президент обещал: ни боже мой!
Разве такое возможно?


Разве такое возможно, чтоб птиц триста белых
И триста черных, и триста коричневых птиц
Разом сгорели в Чертаново?! – Не было этого!
Слухам не верь, мой хороший!
От перегрева они вспыхнули ярче зарниц.
Это – кино! Постановочно всё и забавно...

Где ты?.. В Симбирске?..
Там Ленин родился, – цени!
Кормят?.. Ну, вот... Значит всё...
Значит, скоро куда-то направят...
...Слуша-ай: а над нами летят журавли...


Это кино нас проквасило и просолило!
А не было этого! Не было!..


А что же – было?.. 1 4 октября 2022




Ххх

Я зашиваю трусы...
Я понимаю, что скоро
нам не носить французских кружев
и не пить из немецких кружек
пенное пиво «наших врагов».


Я штопаю рваные джинсы,
хотя понимаю,
что из старых штанов не сделать «новую рвань».
Всё равно что из Джиоконды
сделать опять Монну Лизу,
которую хочется трогать и обнимать.

Я собираю камни на краю новой дороги,
а мимо летят иномарки, и ни одного «Москвича»...
И хоть бы одна – «Победа»!
Дождь прогремел, поле чернеет – раздолье грачам!
А в километре – погост, и Воздвиженье после обеда,
Но многие – там, на погосте –
уже никогда не дождутся своих чад...


Кварцы и яшмы блестят у меня под ногами.
Их можно собрать, пройдя километр пешком.
Но всем это «влом».
Так же, как мне крест починить на могиле родной тёти Гали...



Дома сварю себе суп
из последней, быть может, «черноморской тюльки в томате»,
крашеным в хлам «бородинским» рискну закусить.
Я же ведь помню, каким этот хлеб был когда-то –
в «Хлебном» на Лиговке с Невским,
и мама стояла,
носом уткнувшись в буханку,
чтобы слезы скрыть...


14 октября 2022

⁣Зайчик

Маленький солнечный зайчик
Покинул мышление мое вчера.
За делом обратился с советом
К телу, что само по себе с ума.

Представьте, оно мне сказало:
Гад ушастый пускай забывает
Даже идею дороги к заборам,
Что возводились в угоду нам.

А если таки запомнился путь
Теплом солнца проторённый,
Тенями тропинки до дворика,
Жди лучистого друга всегда.

⁣Точка

Будто сердцем хочу тебя найти,
Всюду встреча схожих силуэтов.
Не в силах крыть свои памфлеты,
Что вовлекали слепо на борьбу.

Будто снами хочу все упростив,
Всюду миражи любящих поэтов.
Невмоготу упречь наши заветы,
Что умоляли вечность на краю.

Будто скорбью хочу туда крича,
Всюду горечь курящих поцелуев.
Не в пору спеть общие куплеты,
Что согревали точкой на полу.

⁣Следы

Россыпь шрамов
Твоих.
Множеством на руках,
Скоплением на ногах,
Неисчислимых
Причин.

Глубина глазниц
Твоих.
Остротой на ножах,
Точностью на губах,
Неопознанных
Величин.

Волнения шагов
Твоих.
Скрипами на полах,
Молодость на весах,
Непрерывных
Судьбин.

Обрывы желаний
Твоих.
Злобою на сердцах,
Копией на слезах,
Невидимых
Половин.

⁣Помада

Сними с меня
Платье, таю.
Столько красоты
Для меня одной.

Сними с меня
Панцирь, знаю.
Сколько немоты
С самой собой.

Сними с меня
Полдень, зеваю.
Сколько дремоты
От тебя волной.

Сними с меня
Попытки, скучаю.
Столько помады
На нас с тобой!



⁣Искусство

В мир доброты я вхожу
упрямо,
Полноты сердечной и
простоты.
Обаяла мягкость её
кварталов,
Подворотен чуткости и
наготы.

В летах ломоты я свожу
учтиво,
Повороты созванной и
красоты.
Огибала робость её
кристаллов,
Полноводен давности и
чистоты.

В тишь глухоты я кричу
устало,
Постаменты сводной и
немоты.
Отмирала давность её
порталов,
Поднебесен крайности и
толпы.

В ночь опыты я заведу
уставно,
Ползуны душевной и
слепоты.
Оживила личность её
анналов,
Полюбовен верности и
прямоты.

⁣Явь

Финал един, но в этой яме
С поры о главном помянув:
Без начала - нет конца.
Без протяженности - нет яви.

Что одному в моменте явно -
Область познания всему.
Это не прах, не выдумка.
Великим опытом дано ему.

В нем строптивою рукою,
Счастье мира, что воплощено,
Хранилось в треснутых пробирках,
Разбито божеству назло.

Не стерпев отчаяния напора,
Чрез реакцию приходит пустота.
То было для юнца ненастье,
Мудрёному живьём одарена.

Он заклинает наслаждаться,
Моментом, что ещё не стих.
Его молитвы, как тот стих
Пленённый существом стихий.

Цепляет за нутро повально,
Оповещая, что грядёт ловец
Тех снов стремящихся в реальность.
Захочешь, можно все тут сжечь!

Дотла чувства с запахом ванили.
Так резко, что от сладости сполна.
Сперва в признании истёр колено,
Позволив вечно вспоминать.

Не для того, чтоб забывать.
Иначе ценность обладает Нивелир.
Где-то на окраине сознания
Тайной благодарностью манит.

Фрактал временного тока
Материю вокруг себя гневит.
Коснулся он его однажды,
Судьбою к озарению прилип.

С любовью беспамятство забрав,
Очнулся без ума в той яме.
Без начала - нет конца!
Без протяженности - нет яви!

⁣Владимир Панкрац / номинация Поэзия
Подборка стихов
1. Из цикла "О Великой Отечественной войне"
1.1 Был майский день
1.2 Был апрель
2. Из цикла "О любви"
2.1 Можно расстаться и не увидеться
2.2 Когда
2.3 Я жду тебя
3. Я шёл
4. Это странно
5. Снег
6. В деревне
7. Из цикла "Весна"
7.1 Когда-то на Финском заливе
8. Из цикла "Осень"
8.1 Восстановить


Из цикла "О Великой Отечественной войне"
БЫЛ МАЙСКИЙ ДЕНЬ

Был майский день, и во дворе упорно
Гоняли мяч на зависть всякой сборной,
Ведь каждая из них, как ни мечтала,
По столько никогда не забивала.

А мы в тот раз, увы, забили меньше.
За нами наблюдал один болельщик.
Мальчишки бы его не замечали,
Но солнце било по его медалям

На чёрном, жарком старом пиджаке.
Он в нём сидел с бутылкою в руке,
Смотрел на схватку нашу со скамейки
И пил вино за рубль две копейки

И вспоминались, может, пацаны
Знакомые, что не пришли с войны.
Прошёл я рядом после «схватки нашей» -
Он на войне был не на много старше.


БЫЛ АПРЕЛЬ

В кармане оставалась хлеба корка.
Снег прикрывался тенью кое-где.
Была цела и грела гимнастёрка
И солнце тоже. Видно, был апрель.

Я, словно древний грек на крепкой лодке,
Смотрел вперёд, где волны в берег бились.
Я грязь топтал уверенной походкой,
И значит, сапоги не прохудились.

Я - Одиссей, что обманул сирен
И с каждым вздохом берег ближе, ближе...
Мне снилось, что меня не взяли в плен
И я один из окруженья вышел.


Из цикла "О любви"
МОЖНО РАССТАТЬСЯ И НЕ УВИДЕТЬСЯ

Расставание - объяснимо.
Встреча - таинственна.
Расставание повторимо,
Встреча единственна.

Можно расстаться и не увидеться.
Мы увиделись скоро.
Мы боялись приблизиться ...
Это был другой город.

Снежно. Улица длинная,
На которой мне тесно,
Называлась - Калинина,
Как-то так неуместно!

Как-то так бестелесно
Мы друг друга увидели!
Возле древней обители,
Церкви старой и странной
Иоакима и Анны.


КОГДА

Когда снег прощается с небом,
А я провожаю тебя
До поезда, до февраля,
До завтра, идущего следом
В чужие для сердца края.

И после, когда ночь бледнеет,
А спать совершенно не хочется,
То мысли мои тяжелее,
Чем книга в руках. Что мне творчество?
Никто (ни живые, ни прочие)
Не смог написать одиночество.
И я никогда не сумею.


Я ЖДУ ТЕБЯ

Я жду тебя. Не торопись с ответом -
Любой из них возможен как чужой.
Я так легко покинул это лето,
Как дом, где мне не встретиться с тобой.

В больницу-осень
шли мне передачи
С красивым фото, где ты не одна.
"Я вас любил..."
Люблю. И это значит -
Мне всё равно, в кого ты влюблена.

Я жду тебя.
Я больше не уйду
Из листопада. Не ищи вопросов -
Всё та же благодать в моём саду.
Лишь яблоня теперь не плодоносит.


Стихотворения вне циклов.
Я ШËЛ

Я шёл по улице чужой
И многолюдной.
Столбом над пыльною тропой
Стояли будни.
Я думал о прошедшем дне,
Я всё в нём взвесил.
Увы, не представлялось мне
Дурнее пьесы...
В его пропащей глубине
Я был процессом,
Но мне сказал вдруг человек:
- Христос Воскресе!..


ЭТО СТРАННО

Это странно, что ночь без сна
На лицо не бросает тени.
Это странно - совсем не знать,
Сколько всё же осталось денег.

Это странно - идти под дождь,
Когда тот чертит грусть на стёклах,
Потому что его чертёж
Ты один понимаешь только.

Ты выходишь в безлюдный дождь,
В безнадежный его уют -
Это странно, когда идёшь
Не туда, где всё ждут и ждут.

В общем,.. что-то хотел сказать
Что-то стоящее, без ... смеха
Это странно - не уезжать,
Когда слишком нужно уехать.


СНЕГ

Снег замер за окном, как на картине,
Как будто он не падает отныне,
Как будто видит, как ты в кресло вжалась
От слов несказанных... Картина состоялась.


В ДЕРЕВНЕ

Мы уходили от бессонницы
По тропам утреннего сада.
Такая свежая прохлада
Вела от сердца до околицы!

В твоей походке то и дело
Разоблачалось что-то дикое,
И вдруг запахло ежевикою,
Верней, малина почернела.


Из цикла "Весна"
КОГДА-ТО НА ФИНСКОМ ЗАЛИВЕ

А снега нет на берегу залива
И зелень сосен солнечна, тепла.
Когда-то раньше ты грустить могла,
А здесь мне улыбаешься счастливо

И говоришь размашисто и просто,
Задумчиво и дерзко в тот же миг,
Что где-то здесь, на краешке земли,
Читал свою поэму Маяковский
Для вечно посторонней Лили Брик.

Ты говоришь порывисто и чисто,
Как школьница, о нём, о Маяковском.
На мне пиджак не жёлтый, но в полоску, -
Вполне дурацкую, в
полне под футуриста

Стихов которого не знаешь ты нисколько,
А я готов сказать, верней, прочесть
Всё, что написано, - вернее, всё, что есть
Весне начавшейся, верней, тебе и только.

Красив залив - прибой в моей груди,
На волнах чайки восседают странно.
Мы смотрим в эту звонкую бескрайность
И думаем, что счастье впереди.


Из цикла "Осень"
ВОССТАНОВИТЬ

Восстановить не удаётся
Прошедшей осени чертог.
Она сама воссоздаётся,
Как опаляющий итог.

Потусторонний этот пламень
Не поглощает - отдаёт
То, что закончилось меж нами,
Всё то, что не произойдёт.

В небесно-бледных промежутках
Между очерченных ветвей -
Пропащих листьев отсвет хрупкий,
Как отпадение поступков
От совершивших их людей.

Ольга Лишина
Подборка стихотворений, номинация "Поэзия"⁣

***
В этом доме жила любовь,
А теперь пустота да пыль.
Больно так – что не хватит рифм,
Ничего, постой, отдышись.

Здесь, в прихожей, была дыра.
Погляди, больше нет дыры.
В этом доме жила душа.
А теперь в доме нет души.

Как такое вслух прочитать?
Может через год или два?
Может быть через десять лет?
(Тоже тема чтоб горевать!)

Здесь – был сказками полон шкаф,
Сказка кончилась, вот беда.
Здесь висело моё пальто.
Здесь стояла наша кровать.

Больно-больно! Вдох-выдох-вдох.
Мы справляемся лучше нас.
Я сильнее всех героинь,
(Села на пол, реву ручьём)
Всё, теперь уже точно всё.
Не совравший – и не предаст.
Пустота и в груди дыра.
А когда-то здесь был мой дом.



Под диктовку влюблённого в неё поэта – писать заявление о разводе.
Муж сказал – через год ты явишься, перед травой листом.
Это просто красивые жесты, дань образу и проходящей моде.
Слишком пошло, слишком картинно, а главное – «что потом».

Что потом, расставания, ссоры, измены или скучные будние?
Я не знаю, я не хочу знать – застыв на этом перроне, в этом звенящем «слишком».
Мне всё это не «слишком», пусть вокруг кривятся и каждый второй осудит.
Это так красиво. Это так правильно – быть дураком, игроком, мальчишкой.

Попирать каблуком представления, скромность (читайте – унылую серость),
Говорить, как любишь – на залы, на стадионы, на всю планету.
Что потом, что потом, – кудахчут вокруг, баюкают малодушие и несмелость,
Дело же не в лирике и не в физике, чтобы это понять, не обязательно быть поэтом.

И сейчас я смотрю и думаю – какие же вы все трусливые были, мальчики.
Как же сильно вас ранила просьба выйти на свет, пораниться о слова, обгореть плечами.
Я сгораю и восстаю из пепла, выбираю себе перрон и решаю, куда мне – дальше.
Зная точно – я буду играть.
И ещё точнее: – я буду играть не с вами.


***
Как на правые берега наползали туман и мгла,
Как ткала-ткала, да до срока справиться не смогла,
Век героев кончен – решили боги, пора валить,
По волнам ладонью – как будто это кудри твои.

Как смеялись, в моих застенках встретившись, Локи и Одиссей,
Собирала колоду - козырей, королей, мастей,
Рисовала по памяти одного за другим.
А теперь волна да песок, туманы и дым.

Как на новой клетке белого рыцаря блекнет тень,
Как я собрала, да не выпустила стихи о тебе,
Век героев кончен – решили авторы и закрыли сезон,
Напиши поэму и прочитай её под колокольный звон.

Как родятся боги – никогда не предугадать.
Что останется за туманом слов – лучше тебе не знать,
Как хотелось героем быть или ждать героя,
Но волна затопила наше место встречи с тобою.

То хотелось быть Пенелопою, то Калипсо,
Одиссеем, Ахиллом, Патроклом. Героем. Принцем.
Ну, никак ни Хироном, ни тем, кто подвиги славит,
Но решили боги, сложилась судьба иная.

Мне никто не принёс обета, стрелы, граната,
Ты (да, именно ты) не стал не мужем, не братом.
Я у моря тасую колоду, она дорогого стоит.
Век героев кончен.
Начинается век историй.

***
Вот и август, но так-то кажется, что уже ноябрь.
Новый месяц висит очень низко, почти ложится на крыши.
Мы так долго идём с тобой рядом, что можно спутать, где ты, где я.
Говорим всё громче, поэтому кажется, – совсем друг друга не слышим.

Я застыну на месте – как будто «море волнуется – три»,
Как ветхозаветная тётка, как столб из соли, песка и простывших сухих соцветий,
Посмотри на меня, слышишь, посмотри. Посмотри.
Встань не рядом со мной, напротив меня. Чтобы видеть, слышать, чтобы суметь ответить.

Это август горчит, или соль на губах горит?
Это звёзды над нами или летят полярные лётчики в моё лето?
Да, я помню, что я просила – говори со мной, говори,
А теперь никак не заткнусь – но до пуда соли, я помню, была поэтом.

Вот дорога в осень, а что было раньше – того гляди накроет огнём,
Протяни мне ладонь, потяни к себе, обними и не отпусти.
Мы пойдём и дальше рядом, пойдём вдвоём,
Но сначала нам нужно снова себя найти.

Это страшно – остановить свой привычный шаг.
И стоять на месте, не обращая внимания на лавины, слушать только то – что внутри.
Но иначе нельзя, понимаешь, уже нельзя.
Протяни мне ладонь. Коснись меня. Говори.

АН-26
⁣В моих словах тебе нет больше места.
Я написала слишком много песен.
Они были тебе неинтересны,
Ну вот и ты мне стал – неинтересен.

Когда-то я слова твои ловила,
Сюжет простой, как самолёт бумажный.
Читала и ждала, и самым милым –
Был ты, тогда далёкий
и бесстрашный.
Ну вот и всё, я улетела – дальше.
Нет, мы не соревнуемся, ну что ты.
И расстояние ничего не значит.
Куда важнее смысл и цель полёта.

Объявлена посадка.
Как же странно.
Всё кончилось – до края, до предела.

Я думала – я без тебя не встану.
Я встала.
А потом –
Я полетела.

⁣Тот давний июнь.
Жаркий июнь, экзамены сданы. И будто все нормально. Но нет, пришла повестка, забирают в армию. Приехал домой, сообщил эту весть. Весть эта была ожидаема, тяжелая как камень, который не обойдешь, а придется его взвалить и тащить 2 года. Назавтра в 6:50 автобус, он увезет в город, а там ещё одна длинная-длинная дорога неизвестно куда. Вечером пришли мои родственники. Мама отпросилась с работы и хлопотала весь день. Весь день я с ней не мог побыть наедине. Сидели за столом допоздна, тихо разговаривали как на похоронах, дяди вспоминали про армию, потихоньку выпивали. Разошлись быстро, обнимали меня на прощание, хлопали по плечу, подбадривали и я улыбался им. Июньская ночь пролетела в момент, 4 утра, я проснулся, рассвет пробивается сквозь ночные, дождевые тучи. Воздух свежий, ни дуновения, птицы ещё спят, а мама опять хлопочет. Она поняла что я проснулся и подошла ко мне. Никто нам не мешал, брат крепко спал. Мама смотрела на меня, в глазах тяжелые слезы. Она прижала меня к себе и сдерживаясь сказала: «Сынок, береги себя, не лезь никуда, не геройствуй. Ты у меня первенец, я так тебя люблю и всегда о тебе переживаю». Мама, все будет хорошо. Минуты быстро пробежали, вот и подошло время покидать дом. Вещи были с вечера собраны. Я вышел на дорогу, мама стояла в воротах и махала мне рукой, другой держала платочек у рта. До свидания, мама! И я пошел не оглядываясь, как ухнул в омут. На вокзале встретил Алю, она тоже ехала в город, сессия в медицинском. В автобусе было мало народу. Прохладно. В дороге 4 часа. О чем-то говорили, потом она прижалась к моему плечу, так и ехали молча. А мы с ней дружили, правда недолго. Отношения до армии редко бывают удачными. Вот и город, идем с вокзала. За спиной рюкзак, в одной руке сумка Али, в другой ее ладошка. А в городе буйство тополиного снега! Улица Рижская. Везде-везде тополиный пух, легкие волны перекатываются вдоль стен домов, дымом летят с ветвей, от невидимого ветерка разлетаются и сбиваются в кучи. Парк возле медиститута. Подошли к общежитию. Остановились у входа, я опустил сумку и рюкзак, обнял Алю. Мы долго целовались.
-Все, пора.
-До свидания.
-До встречи.
-Прощай.
- Писать будешь?
-Да.
-Ну всё, я пошел.
- Иди.
Оборвалась ещё одна ниточка. Я увижу Алю ещё раз, через 3 года. Но она уже будет другая, совсем чужая. И эта встреча будет последней. Аля вскоре погибнет. Странный несчастный случай, она упала с балкона. А может быть ее убили, она делала деньги, 90-е годы. Никто ничего не знает. Она погибла в июне, ее хоронили в такой же тополиный снегопад...Милая Аля, юношеская моя настоящая любовь, а ведь все могло быть иначе....

⁣Три роли
Ольга Замятина
(номинация "Проза")

– На колени вставай, – хорошо поставленный голос Блогеразаполнил кабинет математики. Ещё бы, голос – это его инструмент. Вместе с улыбкой и ассиметричной причёской он заработал хозяину почти полмиллиона подписчиков. Звезда школы.
Раздался хохот. Конечно, это Глеб и Кирюша. Вечно рядом со своим вожаком, Блогером. Мини-стая. Хищники. Падальщики. Нападают на тех, кто не решается ответить.
Я остановился за дверью кабинета как раз в тот момент, когда Егор опустился на колени перед этими тремя. Они находились возле доски, я успел их увидеть, прежде, чем они заметили меня. Заходить в кабинет я передумал. Стоял, прижавшись спиной к стенке, и слушал. Класс безмолвствовал. Сколько там сейчас народу? До урокаминут семь, значит, человек десять-пятнадцать уже точно на местах. Молчат. Как трусы. Как я.
Блогер достал из кармана телефон. Ну, конечно, снова решил снимать какую-то гадость, которая потом соберёт тысячи просмотров. На всё готов ради славы. Он громко проговорил:
– Сейчас, Егорушка, ты серьёзно скажешь: «Я – Егорка-помидорка». А потом,… потом упадёшь к моим ногам с криком: «Хозяин, не делай из меня кетчуп!»
Раздался громкий смех. Я увидел, как хохочущий Кирюша сложился пополам. Егор поднял лицо, белое, окаменевшее.Меня затошнило.
– Эй, повеселей давай, ты что такой хмурый? – Блогерхлопнул Егора по плечу, и тот, не задумываясь, скинул его руку, как надоедливую муху.
– Не выпендривайся, а то получишь, понял? И ты, и сестра твоя умственно отсталая, – Блогер выпрямился, хмурый, взбешённый.
Глеб сжал кулак перед носом Егора:
– Ну, нормально же просим. С каналом помочь. Всемпольза. И ты тоже… популярность заработаешь.
В классе послышался шёпот, кто-то хихикал, кто-то охал. Кирюша взял у Блогера телефон и отошёл на три шага к окну. Чтобы главную звезду школы было хорошо видно. Моя тошнота усилилась, руки вспотели. Вспомнилась сестра Егора, маленькая второклашка в очках и с хвостиком. Она-то кому что сделала?
В дальнем углу кабинета раздался шорох, Блогер посмотрел туда:
– А ты куда, Машунь? Не жаловаться, надеюсь?
– В туалет, – услышал я тихий голос.
– А, – Блогер улыбнулся, – испугалась, наверно? Ну, иди-иди.
Раздалось чьё-то хихиканье. В дверях появилась Маша, высокая, бледная, с дрожащими губами. Она увидела меня, отвела глаза и почти бегом устремилась прочь по коридору. Тошнота поднялась к самому горлу. Один трус, прячущийся за дверью, встретил другого, точнее, другую, сбежавшую в туалет. Но она девочка, у неё хоть какое-то оправдание.
Из класса меня не видели, а значит, пока был выбор. Уйти,никем, кроме Маши, незамеченным. Войти в кабинет, молча занять своё место у окна и делать вид, что всё происходящее меня не касается. Или подойти к Егору, поднять его с колен и обзавестись сразу тремя сильными врагами. Егор странный, он почти ни с кем не общается и закономерноогребает первым. Но не ставить же его на колени за это...
И всё же выбор предстоял трудный. Но не сделать егонельзя, потому что бездействие – тоже выбор. Те, кто в классе, для себя уже всё решили. Моя очередь.
– Давай, – скомандовал Блогер приторно ласково, – Егорушка, постарайся, ладно? У нас нет времени на дубли. Надо снять с первого.
Егор сидел на коленях, опустив глаза. Маленький. В аккуратной школьной форме. С простой короткой стрижкой. Он едва заметно кивнул. Внутри у меня всё перевернулось. Счёт пошёл на секунды. Допустить, чтобы он сказал исделал, о чём его просили? Или нет?
Руки у меня тряслись. Глаза щипало. Но ноги, хоть и дрожали, по-прежнему стояли на месте, будто прибитые к полу. И вдруг я вспомнил. То, что школьный психологпроизнёс пару лет назад. После того, как один парень не помню, в каком городе открыл стрельбу по ученикам и учителям. Это было в интернете и по телевизору. И все говорили на тему буллинга. Всё забылось, а одна фраза осталась:
«В травле участвуют трое: хищник, жертва и свидетель, одинаково паршиво играть любую из этих ролей!»
«Любую из этих ролей».
«Любую из ролей».
«Любую».
Кажется, я вошёл. Вроде бы толкнул Блогера. Кирюша и Глеб придвинулись ближе. Егорка поднял на меня удивлённые глаза. Я что-то говорил, сквозь слёзы, сквозь тошноту. То ли «Не позволю», то ли «Не разрешаю». Блогерухмылялся. Глеб остановился в полушаге от меня, Кирилл передал телефон Блогеру. Егор, так и не встав, отполз к парте.
«Хищник – жертва – свидетель, – до боли билось у меня в голове без перерыва, – хищник – жертва – свидетель».
Кирюша положил мне на плечо тяжёлую руку. Какую-тослишком тяжёлую, разве такие у людей бывают? В классе раздался шорох, движение, голоса. Я посмотрел: из-за дальней парты встали двое, Саша и Сева, они направились к нам. Оба высокие и спортивные, наши волейболисты.
Рука на моём плече дрогнула и исчезла.
«Хищник – жертва – свидетель, – пульсировало в мозгу в такт стучащей в сосудах крови, – хищник – жертва – свидетель». Три слова по кругу, три роли, снова и снова, и этот круг, казалось, сжимался и сдавливал тисками голову. А потом раз… и отпустило: тиски ослабли,… голове стало легко. Будто круг разорвали…
Три роли. Три отвратительных роли. Но в нашем сценариинашлось место для совсем другой, четвёртой роли! Моей!

Круглов Роман Геннадьевич
35 лет
Россия, Санкт-Петербург
Номинация: поэзия.

Родился 27.02.1988 в Ленинграде. Член Союза Писателей России (с 2011). Секретарь Союза писателей России (с 2018), руководитель Санкт-Петербургского отделения Совета молодых литераторов Союза писателей России (с 2018).
Автор книг стихотворений «История болезни» (2010), «36 кадров» (2012), «Двигатель внутреннего сгорания» (2014), «Гербарий» (2016), «Форма жизни» (2019), «Птичья партитура» (2021). Стихотворения публиковались также в «Литературной газете» (Москва), журналах «Аврора» (Санкт-Петербург), «Север» (Петрозаводск), «Подъём» (Воронеж), «Новый Енисейский литератор» (Красноярск), «Приокские зори» (Тула), «Русское поле» (Кишинёв), «Немига литературная» (Минск), «Каштановый дом» (Киев), «Зарубежные задворки» (Дюссельдорф), «Чайка» (Вашингтон)
и др.
Лауреат ряда литературных премий («Молодой Петербург» (2009 г.), премии им. Б.П. Корнилова «На встречу дня» (2013), премии журнала «Зинзивер» (2015), победитель конкурса одного стихотворения Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России в номинации «Лучший лирик» (2016), дипломант международного форума искусств «Золотой витязь» (2017), лауреат премии «Российский писатель» (2017), лауреат премии
«Созидающий мир» (2020) и т.д.).
Филолог, кандидат искусствоведения. Работает доцентом кафедры искусствознания, заместителем декана факультета экранных искусств, старшим научным сотрудником Санкт-Петербургского государственного института кино и телевидения, по совместительству – старший научный
сотрудник Российского института истории искусств. Член редакционных коллегий альманаха «Молодой Санкт-Петербург», литературных журналов «Перископ» (Волгоград), «Литературные знакомства» (Москва), «Новгородский детинец» (Новгород Великий).

[email protected]
+7 904 334 98 75











* * *

Солнечная полянка
Жуткая, как приманка.
Птичьим трещаньем жарко
Звонко натоплен лес.
Чья-то большая сила
Смотрит в упор в затылок,
И стрекоза застыла
В пристальном хрустале.



Смолкла хитро́ сорока,
Навострена осока,
Сладко и плотно соткан
Солнечный сон земли…
Кто за спиной? Осины.
Знаю, что я один и
Собственной паутины
Пленник и властелин.

Из изумрудной чащи,
Как из последней чаши,
Ужас быть настоящим
Мне заглянул в глаза.
Птицы и ветви в выси,
Снизу грибы и слизни,
Всюду пространство жизни
И неизвестность — за.


КОНЬ


На дарёном коне
Обскакав дураков,
Понимаешь вполне,
Как ещё далеко
До глубокого слова,
До поступка большого,
До всего, за что стоит стареть…
И вдруг стала ненужной
Простая победа,
Но твой конь — из конюшни
Царя Диомеда,
Ему в зубы не стоит смотреть.
А другие с мечтами
Своими расстались,
Со своими конями
Хромыми срастались.
Сами стали питаться травой,
Нулевой мировой муравой.
А тебе был дарован
Особенный конь,
Он солидно подкован
Во всём, что ни тронь.
Под копытами мечутся
горние молнии!..
Но твой конь человеческим
голосом молвил:
«Нет копыт, нет подков, ты бежишь босиком
И при этом прищёлкиваешь языком.
На губах твоих пена, и глядя в простор,
Ты бежишь, пальцы в рёбра вонзив вместо шпор!
В голове твоей ветер
Свистит всё сильней!
Не бывает на свете
Особых коней.
Я придуман тобой, я лишь тень от коня…
Только ты ведь никто без меня».


* * *


И платье новое хотеть,
И Достоевского читать —
Добавь какую хочешь треть,
Ты всё способна сочетать!


Невозмутимо и легко
С ладони кормишь мой восторг.
Между цветком и мотыльком
Игра, похожая на торг.


Я — только воздух и огонь,
А ты вмещаешь жизнь и смерть.
На наш комический агон
Мне самому смешно смотреть —


Трепещущее торжество
И животворная пыльца,
А крылья только для того,
Чтоб ими нежности бряцать.


Но эта древняя игра
Скрывает от счастливых глаз,
Что, может, вовсе не светла
Та сила, что живёт сквозь нас.


* * *

Простились сады со славой
Кленовой своей звезды,
И над куполами лавры
Сбиваются в клин кресты.


Подранок в груди курлычет.
Куда нам лететь с тобой?
Сырая земля привычней.
Останемся. Примем бой.


* * *

Я был птицей, распахнутой настежь
Над страницами милой земли,
И не знал, что всего не охватишь —
Всё казалось мне мелким вдали.


Я был змеем в проклятой канаве
Подыхал с перебитым хребтом,
И от боли был полностью вправе
Быть несчастным и жить в прожитом.


Но и света, и тьмы было мало —
Превращаясь, чего-то ища,
Будто разную плоть обретала
В каждом возрасте новом душа.


Я не верю в индийские враки:
Если б карма на свете была,
То меня до паршивой собаки
Навсегда низвели бы дела.


Только то ли легко, то ли тяжко,
А душа всё растёт через быт.
Под каким теперь кровом бродяжка?
Кто из зеркала нынче глядит?



* * *

Мыкая счастье земное и сам стал земной,
Но в небеса отправляю тоски позывной
Так же, как в детстве, и так же не верю тайком
В то, что насущная явь происходит со мной.


Вот уже сын мой серьёзно, как маленький принц,
Спрашивает, кто под вечер зажёг фонари.
Про провода отвечаю земным языком.
Сын что-то подозревает, но не говорит.


Мы так похожи, а всё же разъединены —
Правду свою говорить, что рассказывать сны.
Спрячу слезу, глядя в небо, что сыплет снежком.
Синее небо, звенящее от позывных.


* * *


Радио проверяют,
Капает метроном.
Память скользит по краю
В городе ледяном,


Свет накренился серый,
Не удержаться — вот
Падаем в сорок первый
Непоправимый год —


Люди умолкли сразу.
Медленный ритм, отбой.
Это проверка связи
Нашей между собой.

* * *


Помнишь, мы с тобою шли на озеро,
В день рожденья лягушачьих орд?
Вся дорога прыгала, елозила
Россыпями ювелирных морд.


Медленно, под ноги глядя с трепетом,
Обходя несчастных лягушат,
Пропустили радугу над берегом
И двояковыпуклый закат.


Вязкой грязью осторожно хлюпая,
Лес не увидали по пути.
Мы щадили крохотное, хрупкое.
Мы хотели правильно пройти.


* * *


Строит воздушные замки паук,
В них и живёт.
Сам из себя, точно доктор наук
Что-то плетёт.

Ель наряжает. Транжир, сибарит
И казначей,
Он то на нитке висит, то царит
В центре лучей,

Но не летает — он только паук,
Зодчий седин.
Я ведь такой же. Мой маленький друг,
Ты не один.


* * *


Запахи тины колышутся в ветерке.
Бабочки высохших мидий летят в песке.

Выпуклые антрацитовые крыла
Бежевая пыльца времени замела.


Долго ли им, позабытым, порхать в пластах?
Завтра прилив всё начнет с чистого листа.


Память — особенность Бога, а не людей —
Кто ещё вспомнит следы мои на воде?

⁣Николай Семенченков

Афоризмы

Под частую всё в
пустую…

***

Из под контроля
вышла воля…

***

Порой пора приходит
поздно…

***

Когда терять больше
нечего,

Попробуйте что ни будь найти…

***

Вражды несладкие
плоды…

***

Раздача сдачи…

***

Большой театр
маленьких трагедий…

***

Как ни крути –
приходится вертеться…

***

Довести до кондиции
дикцию…

***

Автографы попали
под раздачу…

***

Автопортрет лет…

***

Непреклонный
возраст…

***

Исчезли арии
метелей,

В репертуарах современных зим…

***

Мышеловки
расставлены ловко…

***

Нарезаем круги
терпения,

Ищем то, что и не теряли,

Создаём для вражды магистрали,

Выдвигая абсурдные мнения…

***

Эхо успеха…

***

Вначале время
заигрывает с нами,

А затем играет нами…

***

Коллективу нет альтернативы…

***

Орнаменты
темперамента…

***

Старой пьесы новые
сценарии…

***

Мы доводим до точки
строчки…

***

И всё таки не все
такие…

***

От яркости зависят
впечатления…

***

Кому то не имёться,
а всем не живется…

***

Клоунальные услуги…

***

У светлого будущего,
обычно, тёмное прошлое…

***

Всё реже и реже
резвость…

***

Что толку бестолочь
толочь…

***

Сколько узлов у
слов…

***

Узрев подогрев –
спешим к его источнику…

***

Вопросы любят
возникать…

***

Смеха разное эхо…

***

Еще вчера гуляла
мгла,

Ещё вчера метель мела…

***

Силуэт прожитых
лет…

***

Хрустальна
человеческая жизнь...

***

Журавлей лебединая
песня...

***

В дверной проём
ворвалась тишина,

И растворилась в
комнате она...

***

Дом как дом да вот
только,

Перепугано смотрят
проёмы окон...

***

Спелых яблок
хмельной аромат...

***

Суеты вокзальные
залежи...

***

Серые краски дождя,

На вернисаже
листьев,

Молча, устало
глядят,

Свои пейзажи
выставив...

***

До сентября, до
нового отсчета,

Ну а пока
прощальный бал,

Пусть надписи на
школьных досках стёрты,

И на душе у каждого аврал...

***

И пошло о поехало
эхо...

***

Следы ушедших
поездов...

***

Всего лишь секунду
длится полночь...

***

Всю жизнь стараемся
успеть,

Испить и спеть...

***

В споре рождается
не только истина, но и стена...

***

Опоздать всегда успеем...

***

Не доводите до
кипения терпение...

***

Экстрим весенних
лет, осенних зим...

***

Сколько усталости в
глазах у старости...

***

Смотря в какую даль
смотреть...

***

⁣***

Ты помнишь, на Владимирке
Дом средь крапивок аппетитных?
В эмалированном бачке
Десятилитровый кипятильник?

Нет, помню дом, но не бачок –
Ты только что мне рассказала.
За беззаботный неба чмок,
За средиземье того сада:

Что дал тебе, если не шок?

Конечно, счастье. Но сейчас ли?
Нет-нет, когда был малышом –
А значит, надо возвращаться.

И мамочка кричит во сне...
Во рту младенчиковый палец.
И я лежу бачка на дне,
И под водою улыбаюсь.

***

Умолк работавший каскадом
Мотор машинки оверлок.
Ты, обернувшись, вдруг сказала:
– Давай вернёмся в «Оверлук».

Там вечно не было пол-крыши –
Счастливей не найти мирка.
Там трубы разрывало ледышкой:
Наш «Оверлук» – Владимирка.

Чумной сосед во тьме по стенам
Долбил с самодовольным злом
Лопатой для уборки снега –
И страшно сотрясался дом.

Где грыз селёдку кот Арсенька,
Где с папой состригали лук,
Где ящерка жила за стенкой –
Давай вернёмся в «Оверлук»!

И вот, нутром угрюм и жилист,
Ты входишь в старый «Оверлук»,
Что сло́жен был, чтоб не сложились
Сюжеты новых новеллю́г.

Где отравили пса Тухтарку
Особо спетым творожком,
И мама, девочка, татарка,
Чуть не упала в чан с борщом.

И вот я верю, мой всевышний,
Что к выкидышу не тошнит.
Что, если нас хотели выжить,
То выжить были мы должны.

И, стоя в копоти котельной,
На дне подкорки, милый друг,
Не повышай котлов давленье
И не взрывай свой «Оверлук».

Да, он последняя Иуда,
Но в час последнего тепла,
Твой страх – единственное чудо,
Что только было у тебя.

***

Где наш Ярослав? А вон, родименький,
Годовалый пентюх, налегке,
Бегает по улице Влади́мирке
С суковатой палкою в руке.

Дед его, парнишка лет пятнадцати,
Вместо матери уходит в плен.
Поезда летят по летней насыпи,
И летит у женщины с колен

Чемодан с бумагой, а не бабушка:
В поездной подножи́чьей гурьбе
Мама её вместо чемоданчика
Прижимает девочку к себе.

А потом дед с бабушкой встречаются.
А потом встречаюсь с мамой я.
Странная, пожалуй, получается,
Господи, история твоя.

***

В лес глухой уйду хотя бы,
Тот, где нет без солнца рва.
Где рябы́ мои деря́бы
И большие деревá.

Место, где остался я бы,
Где не надо нам домой.
Тень над тропкой… То деряба
Пролетела надо мной.

ПЫЛАЮЩИЙ

⁣Ты говорила, - упала тогда в колодец. Трехлеткой отроду, канула в пустоту. Там заброшенный ветер, беззвучно рыдая, смотрел на звёзды - они равнодушно гасли: Ау... Ау...
На дне ютились высохший мох и жаба. Теперь не страшно. В сказках, в конце, почти всегда хорошо.
Ночь устилала тёмно-карминовый бархат. Почему карминовый? Только сейчас пришло, что он полыхал и кричал утробно, зазывая смертное выдохнуть жизни поток.
По ногам текла горячая жидкость, но было не стыдно, лишь после - стыло.
Потом.
Потом, всхлипывая от обиды, что все забыли, - ждала-ждала... Найдётся ли девочка в красном? И была ль она?

Теперь тебе девятнадцать? Двадцать?
Я слушаю исповедь, впиваясь глазами в призывность губ.
Языком облизанные, взлетают китайские палочки,
Мимолётно вплетаясь в "огнеопасный" звук -
Твой голос, его вибрации.
А тело моё - сплошной огонь.
Горю.
Дотронься - расплавятся очертания,
Неистово-бережно в тебе растворюсь.

Твой голос исчез, как мотылёк, увлечённый ветром.
Автоответчик ещё говорит-говорит...
Возможно, завтра тебя заметят
В заблудшем кафе разбитые фонари.

А девочки нет,
И того колодца на карте.
Соседи не помнят.
Родные забыли,
Как ты летела вниз.
Мне нужно найти!
Выкрикиваются проклятья
Всем, кто не видит,
Что пепел - сиз.

Тебя отыщут в холодной теплице -
Чёрные птицы ещё не выклевали глаза.
О чём мой роман?..
Две догорающие страницы -
Ты - я.
Остальное - слова, слова.


МОЛОЧНОЕ

⁣Ты веришь в жизнь - она верит в смерть - а та верит в то, что родится снова.
Такая обнова никому не нужна.
Старая... Как крючок, на который ловятся три слона и слово...

Булькало,
Словно текло молоко,
В блюдце кошачьем
Странное сло...
Слоники-слоники
Пьют молоко?..

Детские тайны - со спичечный коробок.
Прячутся в чёрной комнате, за чёрным трюмо.
Говорят,
Там убили привидение.
Ему оставалось жить всего ничего
Среди нафталина и бабушкиных лекарств
Ещё несколько лет странств... -
Оно бы ушло само
В далёкие дали.
Не дали.
Не дождались, когда
Неприви́денными ночами
От тоски безответной разлетится стеклом
Стылое пе́кло.

Пекло́ молоко.
Сломаны слоники.
Сло...сло...

Кропили не свято -
Святой с чистотелом и мятой.
А оно
Рыдало над тусклым листом помятым:
"Малыш, ты простишь когда-то...
Мама любила... и встретит тебя потом..."

А потом их было не три, а семь:
Жизнь, смерть и то, что потом не останется от слонов...
Да четыре слагаемых, что в сло... не вмещаются:
Д-верь-верь-верь-верь...



⁣УНОСИМОЕ ВЕТРОМ

⁣Мы невинны, Нептун!
Не познали ещё
Ни любви твоей, ни гнева её, ни яда.
Наша лодка мала, как щепа,
Как заноза, посреди безбрежности океана.
Путь наш долог.
Среди тайфунов и грозных бурь соль дорог будоражит акулье племя.
Зацелуй же нас до смерти, страстный бог!
Да сочится сквозь время безумия семя!..

Так, стеная, мы звали все беды стихий и штормов,
Призывали ветра из глубин наших страхов.
И трясло нашу лодку, смывая улов,
Но держало нас нечто поверх океана.
Поднималась пучина - ночная стынь,
Неизвестность пьянила сирен голосами.
И на лодке остался лишь я один.
И молил, чтобы сердца последний крик
Разорвало на части волной цунами.

Ты услышал меня...
Жажда солью горчит.
Лодка тихо плывёт под сгорающим пеклом.
Человек без любви - умирающий миг.
Слышишь, сердце стучит, уносимое ветром...

⁣— Опять идут. Фу. Она такая страшная. Смотри!
Катька ткнула меня в бок локтем, и я подняла взгляд. По дорожке лагеря прогуливались двое: парень и девушка. Я не знала их имен, но их вид вызывал во мне ужас, смешанный с отвращением.
Им было не больше пятнадцати. Они жили в третьем корпусе, отданном под пристанище отряда детей-сирот из реабилитационного центра.
Парень выглядел неопрятно, странно ходил и немного дергал головой. А его спутница напоминала старую советскую куклу: пышные кудрявые волосы с огромным бантом, кружевная рубашка с пышными рукавами и клешеные джинсы. Зрачки в ее глазах отсутствовали, они казались пустыми, безжизненными. От этого зрелища мне каждый раз становилось не по себе.
Эти двое ходили вместе и в столовую, и на дискотеку, и гулять. Мне было интересно, они друзья, брат с сестрой, или все же парочка? Мне уже десять и у меня мальчика всё ещё нет. И если у такой странной девушки он может быть – значит, со мной точно что-то не так. Мне нравился тринадцатилетний Егор из отряда постарше, он вообще всем нравился. Но я так и не решилась с ним познакомиться поближе.
Проводив пару взглядом и, ничего не сказав Катьке, я встала и тоже пошла по территории ДОЛа «Раздолье».
— Эй, ты куда? — позвала подруга.
— Гулять. Скоро приду.
Я каждое лето езжу в детские лагеря и у меня всегда появляется целое море друзей. А иногда и поклонников. Но только не в этот раз. Какая-то странная выдалась смена. В отряде ни одного симпатичного мальчика, одна из соседок по палате, кажется, писается в кровать. Из новых подруг только Катька, да и та какая-то дурацкая. С ней разве что сплетничать интересно, а так она вечно таскается в кружок плетения и меня зовет. Но мне такое неинтересно. Да еще и эти инвалиды. Ходят вокруг, дергаются, странно разговаривают. Например, один мальчик со стеклянным глазом вытаскивает его и все показывает, что там внутри. Это же мерзко! Эти инвалиды пугают меня. Хорошо, хоть по ночам не снятся. Пока. На днях, когда приедет мама, нужно будет попроситься домой.
Дорожка довела меня до корпуса третьего отряда. За столиком у входа сидели двое и играли в шашки. Я очень любила играть, даже в школьный кружок ходила. В следующем году учительница пообещал, что мы начнем осваивать шахматы. Мне стало интересно, и я замедлила шаг. Играли вожатый и незнакомая мне девушка. После каждого хода она зачем-то ощупывала доску.
— Эй! — заметил и позвал меня вожатый. — Мы тут в шашки играем. Хочешь с нами?
Девушка улыбнулась и повернула голову. Я вздрогнула, ожидая опять увидеть страшные кукольные глаза. Но они выглядели нормально, хоть и смотрела девушка куда-то мимо меня.
— Давай! Будет весело! — сказала она.
Я подошла ближе. Вожатый уступил место и, положив руки мне на плечи, тихонько зашептал на ухо:
— Ты только осторожнее. Ира слепая.
Я посмотрела на Иру, на ее потасканное черное платье, на сальные волосы. Рядом с ней было как-то неуютно. Ну и как же слепая будет играть в шашки? Глупость какая…
— Я Ира. А тебя как зовут?
— Рита… — отозвалась я, раскладывая шашки.
— У меня черные или белые? — спросила Ира, глядя будто сквозь меня.
— Черные.
Ира улыбнулась.
— Начинай.
От нее странно пахло, словно она давно не мылась. Я смотрела на неё и не понимала, зачем вообще таким детям отдыхать среди нормальных. Зачем общаться с нами. Им это неудобно, нам неприятно. Ну и кому это нужно, а?
Я двигала шашки по доске особо не напрягаясь. Какой смысл серьёзно играть со слепой? Это же избиение младенца. Я разглядывала руки Иры, обгрызенную кожу пальцев и грязь под ногтями. Неужели так сложно хоть немного за собой следить? Ира ощупывала доску легкими касаниями, почти не сдвигая шашки. Иногда обходилась и без этого, просила меня назвать клетку, на которую встала моя фигура. Похоже, она запросто запоминала их положение.
Ход за ходом я все больше погружалась в рассуждения о том, почему инвалиды такие неприятные. Вдруг я поняла, что проигрываю. И исправлять положение уже поздно.
Я проиграла в шашки слепой девчонке! Сразу захотелось перевернуть доску, но я сдержалась, потому что это было бы неспортивно.
— Какой матч! — шутливо заметил вожатый.
— Тебе сколько лет? — процедила я сквозь зубы, обращаясь к Ире.
— Пятнадцать.
Ну да, очень честно, мне-то всего десять. И вожатый даже не попытался мне что-то подсказать. А Ира все улыбалась и улыбалась, как будто пытаясь унизить меня еще больше.
Я молча встала и ушла.
До самого вечера все мои мысли занимало позорное поражение. В классе на соревнованиях по шашкам я всегда была на первом месте. Даже учительницу пару раз обыгрывала! Я была уверена, что мне нет равных. Постепенно я уверилась, что это месть Иры. Наверное, инвалиды счастливы вот так отыгрывать на нас свою ущербную зависть. Тот матч с самого начала был нечестным. Не правильным, подстроенным не в мою пользу! Мысли, роились в голове и не давали даже насладиться дискотекой. Я тихо сидела в углу, перебирала свои ходы, пыталась вспомнить ошибки. А вдруг эта Ира вообще разрядница? Я считала, что о таком надо сразу предупреждать, чтобы противник настроился! Иначе выходил удар исподтишка!
— Рит… можно тебя пригласить? — послышалось сбоку.
Я вздрогнула и повернулась. Передо мной стоял красавчик-Егор. Я никак не ожидала, что он станет со мной разговаривать, и уж тем более – звать танцевать.
— Ты… ты знаешь мое имя?..
— Конечно, — улыбнулся он.
Я неуверенно встала, взяла Егора за руку, и мы отправились на танцплощадку. Его теплые руки легки на мою талию, я робко обняла Егора за плечи. В голове все сразу поплыло. Я забыла и про шашки, и про Иру. Мне кажется, я бы и имя свое не вспомнила. Я не могла поверить, что все это по-настоящему, что все это происходит со мной.
— Ты мне сразу понравилась, — сказал Егор, — с первого дня. Все духу набирался, чтобы к тебе подойти.
Он стеснялся подойти ко мне? Вот это глупость! Я ведь самая обычная девчонка, а он… Всё было как в сказке, как в тех историях, что я выдумывала перед сном. А я-то боялась заговорить с Егором. Тихо ходила и наблюдала за ним, на дискотеках невзначай пританцовывала к нему, и всё никак не осмеливалась заговорить. И вот теперь он сам подошел ко мне, пригласил на медленный танец.
— Т- ты мне тоже, — призналась я, надеясь, что пауза не была слишком долгой.
Егор слегка улыбнулся.
— Расскажи, что ты любишь? Я хочу получше тебя узнать.
У меня не было сил говорить. Неужели у меня наконец-то появится мальчик? Да еще и такой! А вдруг он живет недалеко от меня? Говорят, что самые крутые лагерные отношения это те, которые продолжаются в городе, после смены.
— В-в ш-шашки играть, — ляпнула я первое, что пришло в голову.
И тут вокруг нас возникли девочки из отряда Егора. Они были такие взрослые, такие крутые и красивые, с макияжем, в джинсовых юбках. Я мечтала о такой же, но мама мне не разрешала.
— Что, Егор, жену себе нашел? Красота! Ах, какая пара! — кудахтали они. — Может поцелуетесь?
Я не успела ничего ответить. И вдруг Егор потянулся ко мне. Сердце заколотилось, как бешеное, ладони тут же вспотели. Я еще ни разу в жизни не целовалась с мальчиками. Действовать приходилось по наитию. Наверное, со стороны я выглядело очень глупо и неуклюже. Я закрыла глаза и вытянула губы для поцелуя. Сейчас они увидят. Сейчас я стану совсем взрослой. Но вместо прикосновения губ я ощутила болезненный толчок в грудь, и упала на асфальт. Девочки и Егор засмеялись.
— Запомни раз и навсегда, лохушка. Хватит бегать за Егором. Он наш! А вот такая ты никому не нужна!
— В дешевом шмотье!
— С прабабкиными тенями.
— Иди, играй в свои шашки, лохушка, — закончил Егор.
На глазах стали наворачиваться слезы. Я не знала, как мне поступить. Я чувствовала себя, словно инвалид среди здоровых детей. Не такой, как все, несправедливо обиженной.
Неожиданно Егор дернулся и отшатнулся. Позади него стояла Ира под ручку с еще одной девочкой из их отряда. Ира хотела дать Егору подзатыльник, но видимо попала по шее.
— Брысь отсюда, шпана. А то вожатых позову.
Ира наощупь попыталась пройти ко мне. Звала меня по имени, но я вскочила и убежала.
Мне хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю. Катька причитала, что я еще легко отъедалась, что не надо мне было за Егором ходить. Тоже мне подруга называется. Этот случай заставил меня крепко задуматься. Я почти никуда не ходила, боялась попадаться старшим девочкам на глаза. Только стрелки с ними мне еще не хватало.
Я часами играла сама с собой в шашки, пытаясь понять, что со мной не так. Катька в итоге перестала со мной общаться. В столовой ребята смеялись надо мной, показывали пальцем. В каждом отряде находились желающие пошутить или крикнуть в след обидное «лохушка». И только в одном отряде таких дураков не было, в отряде инвалидов. Их, судя по всему, мое общественное падение совсем не волновало. Они жили своей жизнью.
Когда наконец приехала мама, я стала проситься домой. Но быстро передумала, под напором маминых аргументов и подарков. Мне достался целый мешок вкусностей: чипсы, шоколадки, лимонад, и мой любимый киндер-сюрприз.
Я решила съесть его подальше от других ребят, чтобы никто не отобрал и не попросил поделиться, потому решила уйти к футбольному полю. Шагая по дорожке мимо корпуса третьего отряда, я увидела Иру и остановилась. Она сидела на лестнице все в том же черном платье, совсем одна. А есть ли у нее другое? Ира так неловко расставила ноги, что всем вокруг было видно её нижнее белье. И мне вдруг стало ее жалко.
Я подошла к Ире, села рядом и протянула киндер. Наверняка она такие никогда не пробовала.
— Это тебе, — сказала я, — спасибо, что заступилась за меня.
Ира лучезарно улыбнулась. Похоже, она легко узнала меня по голосу.
— Не обращай внимания на глупых людей. Они не правы. Я думаю, что ты классная и очень красивая.
— Егор так не думает.
— Подумаешь, Егор. Найдется мальчик, который оценит тебя.
Я усмехнулась.
— Откуда тебе знать какая я?
— Умные люди всегда красивые. А ты очень умная. И в шашки хорошо играешь. Может сыграем еще раз?
И на душе почему-то сразу стало так легко. Ира не видела мир, но смотрела на него так ясно, так открыто. Наверное, она права. В жизни есть вещи и поважнее глупых мальчиков. Я слегка улыбнулась.
— Давай. Это будет мой реванш!
Так у меня появилась новая подруга.

⁣ ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПЕСНИ
Волшебный рассказ
***********************

*МАЛЬЧИК*

Мальчик отрешенно смотрел в окно.
Мальчик жил в деревне с удивительным названием - Аристотелевка и ничем не отличался от своих сверстников. Почти ничем. Только глаза его излучали особый свет - свет печали и грусти.

Мама говорила мальчику, что когда он родился, глаза его были нормальные, как у всех деток и она не заметила, когда в его глазах поселилась печаль.
Мама не заметила, но он знал, когда душа его наполнилась тихой печалью - когда он начал читать стихи. Стихи заполнили его жизнь
А потом мальчик начал сам писать стихи и глаза его засветились печальными лучиками души..

Только стихи его никто не читал. Нет, не потому что стихи были глупые и неумелые, нет. Его стихи были чистыми и честными, написанными сердцем. Они отражали мир глазами ребёнка - а что может быть истиннее взгляда ребёнка?
Просто мальчик стеснялся показывать свои стихи. Его приятели считали стихи никчемным пережитком отсталого прошлого.

***

Мальчику нравилась одна девочка, живущая на окраине села, почти в лесу. Ему казалось, что это самая красивая девочка в мире, а ещё мальчику очень нравились её глаза, сияющие светлой печалью.

Вчера мальчик написал стихи для этой удивительной девочки. Он не знал, как передать ей эти стихи и просто впихнул листик между досками калитки.
Девочка увидела этот листик, прочитала стихи, покачала головой и укоризненно вздохнула.
Мальчик понял, что его стихи не понравились. Да и как могут нравится эти простенькие стихи:

***
Ты первый ласковый подснежник
пробившийся за ручейком
ты первый лучик солнца нежный
а я синичка за окном
Тихонько приоткрой окошко
я от тебя не улечу
согрей теплом своей ладошки
ты улыбнись, зажги свечу
и отпусти обратно в небо.

Травинки горечь на губах
и утро пахнет свежим хлебом
а ты живёшь в моих стихах
и без тебя я был, и не был.
Уж мне почудилось в окне
ты в небесах, средь белых тучек
Ты первый, робкий солнца лучик
так заблудившийся во мне.

***

Значит стихи не понравились.
Мальчик сидел, подперев кулачком подбородок и всё также отрешённо смотрел в окно.
От воробьиного гомона мальчик пришёл в себя.

Внимание его привлёк чудной пень, стоящий неподалёку от колодца. Когда-то здесь рос гигантский граб - дерево поэтов и музыкантов, но его давно спилили. Остался пень удивительной, причудливой формы. Именно этот пень и облюбовали воробьи
для своих воробьиных тусовок.

Мальчик принял решение. Уж коль он не научился писать хорошие стихи, то вообще писать не будет.
Мальчик взял книжечку своих стихов, которую он сам сшил обычными нитками из листиков, погладил книжечку рукой, вздохнул и вышел во двор.
Он положил книжечку на тот чудной пень, ещё раз погладил её и вернулся в дом.
Воробьи, разлетевшиеся при виде мальчика, тут же вернулись на пень и начали потюкивать книжечку своими клювиками.
Глядя на эту картинку через окно, мальчик улыбнулся - пусть уж воробьи читают его никчемные, плохонькие стишки. Каковы стихи - таковы и читатели.

***

Мальчик ещё не знал, что наш мир - это мир чудесных явлений. Но эти чудесные явления не проявляют себя в простых вещах, а свершаются лишь с необычными.
Именно такими - необычными, светлыми и чистыми, вселенная оценила стихи мальчика.
Мальчик ещё не знал, что стихи не умирают..

***

Серенькою ниточкой сшитые листочки
нет, не на бумаге, а на сердце шов
но в душе его стучат божьи молоточки
и его хранит в небесах любовь.

Томик рукописный посреди цветов
тоненькая книжечка простеньких стихов
ни одной картинки, из обычных слов.
Всё перелистали птичьи коготки
шелестят страницы детства и мечты
а стихи читают птицы и цветы

А к утру стихами землю замело
и с лучами солнца слово проросло
и стихов пробились робкие ростки



*ДЕВОЧКА*

Девочка ещё раз перечитала стихи. Неровные строчки были написаны чернильной ручкой. Так сейчас никто не пишет, всё распечатывают на принтере. А тут ещё почерк корявый да клякса в конце листа. Девочка посмотрела на свой палец, вымазанный чернилами - ох уж эта клякса.
Девочка улыбнулась - вот подружки удивятся, увидев её чернильные пальцы. Хотя какие подружки? Нет у неё подружек, разве что бабушка. Да, её бабушка стоила всех подружек сразу.

И все таки, зачем этот мальчишка написал ей чужие стихи? Странный этот мальчишка, в деревне говорили, что он не от мира сего. Правда, один раз бабушка и о ней так сказала и ласково растрепала волосы. Но всё таки - почему чужие стихи, ведь все знают, что этот мальчик поэт, мог бы и свои написать.

Девочка задумалась - а если не чужие? Если это его стихи? Она включила компьютер и набрала в поисковике несколько строчек этого удивительно красивого стихотворения. Поисковик ответил - по запросу результатов не найдено. Значит это стихи мальчишки и он написал их для неё.

Девочка улыбалась, её обычно печальные глаза излучали радость.
Да, у девочки почти всегда были печальные глаза. Бабушка говорит, что печаль поселилась в её глазах тогда, когда девочка начала писать музыку. Сколько она себя помнит, в её душе всегда звучала удивительная музыка. Родители рассказали девочке, что когда она родилась, сразу раздалась странная, чарующуя музыка.
Вот только родители никак не вспомнят, появилась раньше девочка или музыка.
И только бабушка сказала, что она и есть музыка. На удивленный взгляд девочки бабушка ответила - время придёт и всё поймёшь.

Когда девочке исполнилось четыре года, она сама пришла в музыкальную школу и заявила, что хочет играть на рояле. В деревне была музыкальная школа и называлась она "Бемоль". Это была странная школа. В ней были собраны все инструменты мира и если ребенка приводили учиться музыке, ребенок должен был сам выбрать инструмент, на котором он хочет научиться играть. И не только выбрать - а сразу заиграть на выбранном инструменте. Но самое удивительное было то, что выбрав инструмент, дети действительно сразу начинали играть на нём.

В музыкальной школе был рояль Шиммель. Положив на стул несколько свёрнутых одеял, девочку усадили за рояль. И она сразу начала играть. Комната наполнилась ни на что не похожей музыкой. Музыка была очень красивой и грустной. Она не соответствовала ни одному музыкальному жанру, её невозможно было запомнить и повторить. Музыка переливалась в пространстве и исчезала, оставив в душе слушателя привкус печали.

Вот с тех пор и стали печальными глаза девочки.
Она жила в мире музыки, воспринимая окружающий мир лишь как дополнение к великому миру музыки.

А ещё девочке было грустно от того, что её музыку никто не слушал. Взрослые были заняты своими взрослыми делами, дети заняты своими, не менее взрослыми, делами.
И ни у кого не было желания послушать, какую музыку девочка написала с утра, какую днём, какую вечером. Девочка писала музыку всегда и даже во сне. Она научилась записывать ноты раньше, чем слова.
Но это она сама придумала, что никто не хочет слушать её музыку. А на самом деле девочка просто стеснялась играть свою музыку при посторонних. Ей казалось, что её музыка не настоящая и очень некрасивая.

Ещё раз перечитав стихи, написанные для неё мальчишкой, девочка совсем загрустила. Тот мальчишка действительно талантлив, может быть почти как Есенин или Аполлон Григорьев. А она? Она обычная бездарность, возомнившая себя композитором.
И девочка приняла решение. Она собрала все ноты в толстенную пачку и пошла лесной тропинкой родничку, из которого журчал и искрился весёлый ручеёк.

Девочка присела на травку и начала бросать нотные листики в ручеёк . Каждый уплывающий листик она провожала затуманенным от слёз взглядом.
Бросив последний листик, девочка вытерла слёзы и грустно пошла домой.
Ну и пусть, думала девочка идя по лесной тропинке, ну и пусть утонет вся моя музыка, такая некрасивая и неправильная.
Девочка ещё не знала, что музыка не умирает...

Нотки, соскользнув с намокшей бумаги, продолжали плыть по весело журчащему ручейку, переплетаясь с солнечными лучиками. Девочка уже была далеко и не услышала, как из ручейка полилась музыка. Её музыка.
А ручеёк, вытекающий из родника, нёс лесную воду в старый колодец на лесной опушке.


*СТАРЫЙ КОЛОДЕЦ*

Колодцем давно никто не пользовался. Он весь порос мхом и просто украшал лесную опушку своим присутствием. Бабушка рассказала девочке, что это не простой колодец и вода в нём волшебная.
Построил колодец человек со странным именем Кинжеат. Закончив работу, он посмотрел на солнце, улыбнулся и сказал - я выполнил своё предназначение в этом мире. Помахав солнцу рукой, человек ушёл в тайгу и больше никто его не видел.



Придя домой, девочка села возле окна и заплакала.. Ну и пусть, ну и пусть -думала девочка. Никогда я больше не буду писать музыку, никогда.

Бабушка сразу поняла, что у внучки тяжело на душе. А значит нужно отвлечь внучку от грустных мыслей. И для этого лучше всего подходит небольшая прогулка по лесу.
- А принеси-ка водицы из колодца,- сказала она девочке,- мы стобой самовар растопим, а пока ты будешь ходить, я плюшек напеку. Тесто уже готово.


Выйдя на лесную опушку к колодцу, девочка услышала пение множества птиц, и чарующую музыку, казалось льющуюся из колодца. Пение птиц и музыка то сливались воедино, то отделялись друг от друга и звучали самостоятельно. Казалось что это играет чудесный оркестр родниковой воды и лесного воздуха.

Изумленная девочка пришла в себя, набрала воды в берестяные ведёрки и пошла лесной тропинкой к дому. Потихоньку музыка лесной опушки затихала, но продолжала играть уже в душе девочки. Лёгкой походкой девочка уже почти подошла к дому, когда увидела на обочине дороги небольшой пятачок необычного цвета. Девочка остановилась и поняла, что в этом месте из земли проклюнулись маленькие ростки лесных цветов.

Земля была сухая и девочка полила водой эти красивые росточки. Вода впиталась в землю и опять возникла чарующая музыка, заполнившая её душу. Когда девочка принесла бабушке родниковую воду, печаль уже покинула её душу. Улыбка сияла на её лице, играя ямочками на щеках..
Она была счастлива.


*ПЕСНЯ*

Родниковая вода с искрящимися в ней нотками попала на робкие ростки стихов.
Ростки распрямились и расцвели удивительной красоты цветами.
А когда взошла луна и звёзды своими лучиками нежно тронули лепестки цветов, заиграла волшебная музыка и полилась песня.
Девочка уже спала. Ей снился тот мальчишка, написавший девочке такие нежные стихи.
Во сне мальчишка подарил ей букет полевых цветов. А ещё во сне девочка слышала песню.
Девочка проснулась от стука синички в окошко. Она ощутила тепло в ладошке, разжала кулачок и обомлела.
На ладошке лежала ромашка.

***

Чарует сон-трава и запах леса
и в этих дивных снах
танцует баронесса,
танцует венский вальс
вся в объятиях корнета,
ах обнимал,
ах целовал,
ах эполеты

Какая красота, кружится счастье
и чудится уж мне тихий шепот любви
и мыслей чистота, стихла музыка страсти
юный корнет,
ты для меня
ромашку сорви

Любовь чарует в снах,
я в них летаю
а здесь только ночь в глазах
здесь о счастье мечтаю
ведь только в дивных снах
баронесса танцует
только в мечтах
юный корнет
сердце волнует

Чарует сон-трава и я проснулась
ах как тепло в руке, что-то нежное в ней
чудо любви - мне судьба улыбнулась
ромашка мечты
из дивного сна
на ладони моей.

Любить и беречь
время придёт
и всё поймёшь.

⁣ Старый дневник.

Позвонили и спросили:« На помины
придёшь? Конечно, да – ответила я. И подумала: «Конечно, нет». Ни за что и
никогда. Встречаться из-за уменьшения
числа родственников на единицу? На
единицу моей Люды? Да что они о ней знают.

Что
чувствуешь, когда теряешь близкого? Вопреки ветру, что хочет развеять жизнь,
вопреки времени, вырвавшему из букета самый красивый цветок, я поверну все
вспять. Запечатлею ее в пригоршне
солёных слёз, которые опускаю я вслед уплывающему цветку. Цветку по имени Люда.

Дневник из воспоминаний. Они как птицы
заточённые в клетку. сейчас, когда осенняя флейта всё чаще заводит свою песенку
про отлёт, выпущу, наконец, на волю
золотых птиц... Чтобы они согрели, заполнили твой далекий край. Ворвались бы,
когда ты загрустишь там и заплачешь. Серебряным клювом постучали в самое сердце. Чтобы напомнить – я с тобой.


Люда – самая близкая, после отвернувшейся матери, молодая моя тетка.
Стригла меня, вставала по ночам, когда я требовала еды, пряча свой страх. Он
жил везде – был под ворохом книг и рисунков, в скрипящих половицах, в картонном
календаре, из под которого по утрам выползала двухвостка. Он пропадал только
тогда, когда тетка садилась со мной рядом. Но даже тогда, глядя на ее молодое
смеющееся лицо, я знала, что она уйдет. Оставит, как и мать. И я представляла,
что есть только я и моя лошадь. Моя дикая любимая лошадь. Когда она начинает
фокусничать, не могу, дескать, я бью её. «Можешь, глупости, вперёд!» И она
выносит. Когда она срывается с места, я
не спорю: никогда меня не скинет. Никогда она меня не бросит. И даже, когда я
кричу: «стой, разобьёмся!», про себя я
повторяю: ничего, всё нормально, моя лошадка! Зато, когда миновав препятствия,
она плетется со сбитыми в кровь ногами, мне кажется, я взлечу до самых облаков.
Наступает такое удивительное время после скачки
– нам снятся одинаковые сны. Много травы, солнца и наш старый двор в
новогодние дни. Я ходила здесь из угла в угол. Детей не было. Я в одиночестве
таскала за собой розовую серпантинную ленту, снятую с ёлки. Потом обвязывала ею ствол старой рябой берёзы. У
дерева были длинные коричневые ветки с крошечными почками на концах. Справа за
сугробами – сухой розовый куст и окно. И вот двор делался какой-то сладкий и
бело-розовый. Серпантинная лента билась на ветру. И в этот момент всегда
приходило желание позвать дикую лошадь и взобравшись на неё, всё вытоптать. Уничтожить сладкое, нежное,
розовое. Чтобы только дух льда, холода и молчания остался в старом доме. Я
боялась в детстве этот дом с его вечными ссорами.

Они
познакомились в день моего рождения и поженились, когда я, прибинтованная к
гипсовой кровати, в больнице для взрослых слушала жуткие истории про крушения и
катастрофы. Мне только исполнилось семь. Испытания на скорость завершились тем, что сломался позвоночник в
необузданной игре на втором этаже, откуда я свалилась. А лошадь ускакала дальше
без меня. Но дух фантазии и любопытства был не сломлен.. Поэтому когда в палату вошёл незнакомый дядька с книжкой и
начал к моему жуткому удивлению читать
мне сказку, я поняла: всё! Теперь изменится в источенном червями старом доме
что-то страшное. Когда я вернулась домой, здесь а потом и моего любимого дядю
Юру. Выдуманная дикая лошадка была изгнана навсегда из детства. Вместо неё появились маленькие двоюродные сёстры. И начался новый эксперимент. Эксперимент с
теплом. И оказалось, что он может длиться без конца. Он бездонный. Потому что
он любовь. И это, наверное, дороже всего на свете. И это всё могло произойти
прежде всего благодаря моей Люде. Она умела сохранять в себе неведомую красоту,
мощь и тайну. А это по плечу лишь сильным.
Это выше и важнее, чем любая работа. А трудилась она всегда.

Помню,
как уже совсем взрослой, приехав в отпуск в старый дом, учила танцевать мою
Люду. Она вдруг спросила, когда мы
вспоминали наши старые игры; «А как теперь танцуют?» И я, отбросив сумочку, схватила ее за руки и,
отсчитывая такт, пошли – два шага налево, шаг направо... раз, два, три… Раз,
два, три, как в детстве, когда она учила меня считать на ягодах, отправляя их в
рот то мне, то себе. .. « это тебе… Раз. Вот это мне…Два. Раз два три…»

Ты говоришь, приду ли на
сороковины? Придти-то можно, но как
войти во двор, чтобы не увидеть дорожку, по которой мы бежали с ней
когда-то почти детьми. Дорожку, по которому пронёс её от крыльца до берёзы дядя
Юра, когда делал предложение. И прожили они вместе почти 60 лет… По ней, этой
тропинке, уже прихрамывая, она тащила на продажу сумку еды на вокзал в 90ые,
чтобы прокормить семью. Уже потом, двигаясь при помощи трости, в развалку как
уточка, тянула за собой по этой же дорожке под берёзой груз с газетами, взятыми
под реализацию, чтобы продать их на крохотном
пяточке у привокзальной площади за
несколько монет. В обмен на булочки внучек.
И вот теперь на этой же дорожке под берёзой стоит покачиваясь будто
на слезах, маленький узкий челн, в котором моя весёлая и мужественная тётка- любимая моя Люда,
поплывёт дальше, в последний путь. Батюшка проходит мимо меня, что-то говоря негромким
голосом, раскачивая дымящееся кадило в холодном заснеженном дворике, И
горстка родни вокруг моей Люды, как
выброшенные на пустынный берег одиночества
тёмные изваяния из холодного забытого дома. А я представляю: как полетит твоя душа, Люда, словно горлица, над
ледяным заснеженным миром. Над эти
двором, где мешается прошлое с настоящим, где летят по ветру обрывки розовой
серпантинной ленты, где сквозь снег вскормлённые тёткой котята и спасённые
кудлатые собаки тихонько и боязливо идут к нам, чтобы тоже проститься с нею.
Они ведь бредут из прошлого. Из той далёкой юности, где мы с Людой почти падали на порог крыльца, куда,
добегали, играя в догонялки. А над нами плыли ослепительные облака. Облака
похожие на взбитый крем торта, на котором я без конца выписывала малиновым
вареньем: « Люда и я!»






Мария Адарюкова

⁣Черепаха


Черепаха ползет по кругу,
Тяжело поднимая ласты,
Колею пропуская под брюхом,
Все ползет и ползет по кругу.
Черепахи не верят в счастье…
Ее панцирь в следах ударов,
Весь в царапинах, трещинах, сколах.
Черепаха не верит в сансару
И не смотрит в другие стороны,
Проползая стезею старой.

Пока люди бредят полетом,
Ищут способ расправить крылья.
В душной тьме бытового болота,
По-пустому не тратя силы,
По дороге, давно проложенной,
Черепаха ползет по кругу.
Под броню спрятав нежную кожу,
Тянет панцирь с глухим перестуком,
Игнорируя злое и сложное.

Обрастая мхом и коростой,
Черепаха ползет по кругу,
Под себя подгребая звезды,
Все ползет и ползет по кругу –
По орбите длиною в космос.


Медведь


⁣Одиночество на полу —
Как очерченный мелом круг,
Как защита от злобных ведьм.
Только я не из божьих слуг:
Всепрощения не несу…
Я здесь заперт, как в клетке медведь!
Я здесь заперт за крик и смех,
За попытки любить их всех,
За высокий полёт наяву.
Я здесь заперт за то, что смел,
Я здесь заперт за то, что пел
И теперь не пою, а реву.
В моём рёве услышит друг
Одиночества белый звук
И тоски ледяные своды.
Но, главой замыкая круг,
Под когтей жестяной перестук,
Я совсем не хочу свободы.
Пусть на волю идёт медведь,
Пусть звенит его шерсти медь.
Я, пошире расставив ноги,
Остаюсь здесь, чтоб досмотреть,
Доиграть, домолчать, умереть
Так же, как умирают боги…



Одноногий


⁣Кому сила, кому талант,
Кому небо легло на плечи…
Я поэт, я могучий атлант,
Меня знает и любит вечность.

Голос мой блюдо неба колет,
Нежно красным кровит заря,
Я — Иуда, и это больно,
Потому что Христос — тоже я.

Я из племени одноногих,
Мы непрочно стоим на земле,
Вдохновения чёрные дроги
Тянут вечно куда-то вовне.

Слово жжётся углём горячим,
Продираясь сквозь кущу дней,
Понимаю, что я однозначно
И Лонгин, и апостол Матфей.

Мне величие — как доспех,
Величайшая шутка в мире —
В том, что я, как и все, — человек,
Человек, как и все остальные.

До заката висеть на кресте —
За гордыню и желчь расплата,
За то, что я — ершалаимцы все,
И Пилат, и собака Пилата.

⁣Ты меня давно из жизни вычеркнул.
Нет, не так. Ты зачеркнул небрежно.
Где-то просто, где-то слишком вычурно,
В чём - то грубо, в чём -то очень нежно.

Ты меня давно уже не слушаешь.
Нет, не так. Ты слышишь не меня!
Хоть услышь, что нас обоих мучаешь,
Да и правда ведь у каждого своя.

Я смотрю, ты пролистал страницы?
Даже верить разучился ты в меня…
Нет, не плачу. Это дрогнули ресницы.
А стихи я написала для тебя.

Расскажи, тебе совсем не больно?
Значит так любовь уходит? Не спеша?
Да, я слышала, - с тебя уже довольно.
Да, я знаю, что я тоже "хороша".

Ты меня давно из жизни вычеркнул.
Нет, не так. Ты зачеркнул небрежно.
Где-то просто, где-то слишком вычурно,
В чём - то грубо, в чём -то очень нежно.

***


⁣Твои шаги услышала в прихожей.
Среда - день нашей тайной встречи.
Горячее дыхание на коже,
Как и тогда,
В наш самый первый вечер.

Ты на часы посмотришь торопливо -
Украдкой. Думал, не замечу?
Мы научились лгать красиво,
Как и тогда,
В наш самый первый вечер.

На кухне чай стоит уже остывший.
Погас закат, потухли свечи.
А вгляд усталый и поникший,
Как и тогда,
В наш самый первый вечер.

Ты уходя, задержишься в прихожей
И скажешь мне "до скорой встречи"!
Твой аромат останется на коже,
Как и тогда,
В наш самый первый вечер.


***



⁣Всего лишь дым, всего лишь ночь.
Бросает в жар, знобит до дрожи.
Ночь это я, но мы точь - в - точь
С ней друг на друга не похожи.

Всего лишь снег, всего лишь тень.
Одной молитвой будет больше.
За шторой дремлет серый день,
А лед под нами станет тоньше.

Всего лишь шаг, один лишь шаг,
Но только к краю иль от края?
Ты мне не друг, ты мне не враг.
Ты - волк, отбившийся от стаи.

Холодный дождь, холодный май.
Мне воздуха от боли мало.
Ты ранил в сердце. Только знай:
Оно любить не перестало.

"Коробка с секретом"⁣, монопьеса для детей
⁣Колокольчик
Бим Бим Бом…

Кто ко мне
стучится в дом,

То ли
радость, то ли грусть,

Может
дождик, ну и пусть

Краски есть в моей руке,

И живу я
налегке,

А коробочка
с секретом –

Там, где
краски ночью спят,

Прячутся
зимой и летом

Сто историй для ребят…

Нарисую
счастье – вот!

И
мальчишечку родного,

Нарисую
утром снова,

Он в чужом
краю живёт –

Вот мой кроха -
глазки, рот

Вытри-ка
слезинки

Глядя на
картинки,

Выбирай любую краску,

Нарисуем
сейчас сказку,

Кот улёгся
под бочок

Слушать
сказку и молчок

Под чудесный
звук Бим-Бом…

Постучался
ночью в дом

К нам
волшебный светлячок,

Плащ повесил
на крючок

И достал
свой лучик,

Чтобы видеть
лучше

Стихи для детей и юношества о природе и животных в исполнении автора.

Книга "Тимошины чудеса. Зима" выпущена в 2023 году издательством Патриархии. Глава из книги "Комиисия", чудо 44-е в прочтении автора. Это первая книга из четырех. Книга учит видеть чудо.