⁣Роман Назаров. Номинация Поэзия. Стихи

ТЕБЕ – ОТВЕТ – ЧЕРЕЗ СТО ЛЕТ
(М.И.Цветаевой)

К тебе – сейчас – протягиваю руки
В голодный девятнадцатый чумной
Московский год, – забудешь эти муки! –
И полетишь со мной!

Не повторим ошибочки Орфея,
Законам Ада-памяти урон
Апгрейдом нанесем, – хвала Морфею,
Дарующему сталкинг-сон!

Душа поёт – к Берлину ли, к Парижу –
Тебя влечет по-навьи легкий транс?
«Москва… странноприимный…» – говоришь ты. –
«Клеймо…» – Вот благодатный шанс!

По-над Тверской, над Пушкиным в раздумье –
Смотри! – шагаловские летуны
Мы словно… «Или нет – как чайки-хохотуньи –
Странно-тревожны сны!..

…Свою ладонь тихонечко на шею –
Ко мне, другою нежно проведи
По талии… так… поцелуй!..» – Немеет,
Дрожит и бьет в груди…

Марина! Я ведь о себе не молвил
Ни сло… – «Ой, посмотри, под нами – храм,
Назад почти лет тридцать, право слово,
Христа ты принял там» –

Открылся тайн источник! Удивляюсь! –
«С Олимпа видно все – ты так и знай!
От платьев и колец не отрекаюсь,
Раз я вернулась в рай –

Я женщина – и женщиной останусь
На небе, в дальнем космосе, всегда –
И письма целовать не перестану!» –
Я думаю… Тогда

Передаю контроль над сновиденьем
Тебе, о Царь-Девица! Говори,
Куда летим – в Музей отца? Мишенью
Представился Бори-

соглебский, впрочем, были здесь – я помню
Ту тяжесть бронзовых локтей…
А так – скорей – считать моих любовниц,
Тех, мнимых, без затей? –

«Любовниц у тебя – что кот наплакал,
Но встречных женщин – истинно любил,
А взгляд своей жены-поэта – лайкай! –
В нем искры моих сил!

Сейчас мы к Александрову слетаем,
Оттуда Иоанна – Русь,
И мой – с сестрой – музей! Я точно знаю –
И чуточку горжусь! –

Где памятнику быть Сереже, Але,
Маврикию, Андрюшеньке, сестре
И мне – примером фото есть…» – Как мало
Мы вместе, и острей

Я чувствую, что скоро… расставаться…
Ты в Вечность не исчезнешь? Беатрис
От Данта так сбежала! – «Мне скрываться
Не нужно – сто актрис

В душе на тыщи лет вперед проснулись!
Мы встретимся, любовь, через сто лет!» –
Я буду ждать… В Чистилище, в Раю ли… –
«Лети за Солнцем вслед!».


To spy the sky
(волгоградскому поэту Леониду Шевченко, 1972-2002)

Поздняя осень. Начало девяностых. Общага Лита.
Комната – от лифта налево и сразу направо первая дверь. Пробита.
Ты швыряешь (с наигранной злостью) карты на стол – перебор,
Допиваешь кагор и выходишь, дымя сигаретой,
В черный-черный такой коридор.

Подожди-подожди, согласились мы только что:
«Посторонний» Камю – наша библия и никому
Не раскроем секреты психоделических карт.
Не сложили сейчас, завтра сложим в игрушечный Ад
Все мистерии жизнеподобного века. И не подпускай
Необычного зверя. Но ты лишь нервно взмахнул рукой
И произнес словно бы невпопад: «To spy the sky!».

Поздняя осень. Начало девяностых. Общага Лита.
Комната – от лифта налево и сразу направо первая дверь. Пробита.
Ты бросаешь (с детской наивностью) карты на стол – перебор,
Допиваешь агдам и выходишь, дымя папиросой,
В черный-черный такой коридор.

Подожди-подожди, мы же слушали вместе БГ,
«Равноденствие», «Треугольник», провальный альбом «Radio Silence»,
Расщепляли поэзию, рок, музыку, жизнь и на «б», и на «г»,
Дженис Джоплин, Джим Моррисон, Джимми Хендрикс и
Перепахивали Бродского, Рейна, Тарковского, китайца Фу Си,
Поднимались драконами над переменами, пили свой кайф,
Почему ж так резко услышал я – «To spy the sky!»…

Поздняя осень. Начало девяностых. Общага Лита.
Комната – от лифта налево и сразу направо первая дверь. Пробита.
Падают карты на стол, ты нашел бычок пожирней, закурил, до сих пор
Помню великий сарказм. За дверью пробитой – голос Музы твоей Елены,
Пьяной, цепкой, любимой, прекрасной словно Сирена.
Допиваешь рояль и выходишь, выходишь, выходишь
В черный-черный такой коридор…


* * *
Христос ли, самогон ли, женщина ль святая
источник наивысшего блаженства –
не разделяй, но властвуй!
В Эдеме не было и нет
предателей и слуг.
Послушай, милый друг,
приветствуй ясным «Здравствуй!»,
приветствуй нежным взглядом,
невинною игрой
спектральных сердца чувств
туман рассей:
никто из солнц ни выше, ни мудрей.
С тобою вечно троица святая
связующею бездной восстает,
растут с тобою мать-отец земные
и предки, и потомки золотые
не жадностью, но житницей полны,
космической любовью вскружены.


Спасибо!

⁣То ли спьяну, то ли сдуру,
Как гантели любит любер,
Я люблю литературу.
А она меня не любит.

С ней хожу на перекуры,
С ней смотрю на звезды ночью,
Так хочу литературу!
А она меня не очень.

Безответна, безучастна
Белизна листа блокнота.
Я любил её так часто,
Что теперь убить охота.

Превращение

вот и тоскую как дурак
среди фонем и многоточий
по-старому уже никак
по-новому еще не очень
подобно куколке застыл
к себе прислушиваясь чутко
еще бесформен и бескрыл
без языка и без рассудка
внимателен и терпелив
нутром пытаюсь разобраться
поймать неслышимый мотив
каких-то внутренних вибраций
и распирает немота
невыраженных откровений
теряю чувства и цвета
всё ближе приговор осенний
горчит бессмысленность как яд
и непонятный звук тревожит
то ли чешуйки шелестят
то ли хитин пронзает кожу

Канада

Канадский флаг распят на лобовом стекле,
темнеют жилы, вниз сочится влага,
нам снова надо жить в осенней стылой мгле,

где до небес – полшага,



где с севера вот-вот потянутся дымы,
сжигая сердце ледяным зарядом,
где так недалеко от воли до тюрьмы,

и вечность – рядом.



Несчастная моя! Нелепая мечта -
брести с тобой на свет дорогой длинной,
где под ногами – снег, под снегом – мерзлота,
а дальше – глина.





Спящий

Сигнализация под окнами
орёт всю ночь без перерыва...
- Да чтобы все они подохли бы! -

шепчу, и улыбаюсь криво.



Любовники исходят стонами,
терзая ласками друг дружку...
- Ну что ж за стены то картонные! -

вминаю голову в подушку,



ворчу, вращаясь и ворочаясь:
то самолёт, то вой собачий,
то пьяные разнорабочие,
то зрители футбольных матчей...



Будильник дребезжит заученно:
привет, сурок, твой день стартует -
встаю, бессонницей измученный,
чтобы крутиться вхолостую.

Рассвет бледнеет с неохотою,
мерцает солнце медным блюдцем,-
зеваю, ем, живу, работаю,
но так и не могу проснуться.



***

Амальгама тускнеет с годами,
или просто слабеют глаза? –
Но не я в этой выцветшей раме,
и уже отвернуться нельзя.

Мой двойник всё мрачней и печальней,

что-то шепчет намыленным ртом,
и черты его тайной печатью

покрываются, будто щитом.



Он уходит в себя, исчезая
среди пятен, полос и морщин,
разрывается связь временная,
остаюсь совершенно один,

лишь мелькание тени и света
оживляет поблекший квадрат…
Где лицо моё? Жизнь моя, где ты?
Глажу бритвой почти наугад.

Ломтик

Сухой, как ломтик сыра в холодильнике,
Такой же забытый, желтеющий и издающий запах,
Который при большой фантазии можно считать благородным, -
Я положу себя на твой бутерброд, - кусай, милая, -
Жуй как следует и глотай не спеша,
Только не поливай сверху вареньем -
Ты все-таки должна почувствовать мой вкус,
К тому же от сладкого начинаешь полнеть.


Элегия

Выхожу на дорогу под утро,
чтоб успеть на работу,
путь кремнистый блестит перламутром,
спать охота,

начинается день безотрадно,
да и канет безвестно,
лишь работа – как нить Ариадны
между бездной и бездной,

уж не жду ничего я от жизни -
ни достатка, ни льготы,
это молодость зла и капризна,
а по мне – лишь работа,

я давно и смертельно зависим
от ее результата,
и гудок из заоблачной выси
все торопит куда-то.


Истина

Наконец мы достигли истины,
не свернув с пути ни на румб!..

«Наконец мы достигли Индии», -
записал Христофор Колумб.

⁣Дефолт


Жизнь Максимова была простой, как пять копеек, и стоила примерно столько же. Родился, женился, армия, завод. К 1987-му дошел до 6-го разряда,определил дочь в институт и встал в очередь на «Жигули». К 1994-му,забросив станок, освоил челночный маршрут в Стамбул и начал копить наподержанный «Фольксваген». Накопил аккурат к лету 98-го, но решил, чтолучше уж потерпеть и взять осенью «Ауди». В начале сентября похолодало, а доллар выиграл у рубля в очко – курс установился 21/1, и «Ауди»подорожал втрое. Жизнь Максимова окончательно обесценилась.



- Никогда хорошо не жили – нечего и привыкать! - по-соседски утешила его Хмылёва, цепко держа в руке две бутылки «Столичной» и слегка опирая их на обширный бюст, – ты бы лучше закусь какую-нить продавал, возле моей водки пошла бы на ура.


Уже который день стояли они рядом в суровой шеренге продавцов, на которую выплескивался выходящий из метро народ. Чего только не предлагали в этом строю – от сомнительного вида дамских сумочек «Луи Виттон» до столь же сомнительных бледно-синих цыплят. Продавцы стояли молча, устало глядя перед собой, кто разложив товар на картонных ящиках, кто просто держа его в руках – торговля была запрещена, и так было легче исчезнуть. Большинство людей – таких же хмурых, как и продавцы, в таких же темных бесформенных одеждах - проходили мимо, отвернувшись, иные, наоборот, приценивались, торговались. Хмылёва предлагала «Столичную», и ящик легко уходил за день – прибыли хватало на продукты для парализованной матери и сына-второклассника. Максимов продавал хлеб – свежий, вкусно пахнущий. Его выдавали работающей на хлебокомбинате Максимовой вместо денег, и это было удобно и надежно: голодать не придется.

- А чего, плохо живем? – ответил Максимов, - лишь бы войны не было, да и ладно. Хлеб и водка есть – значит, выживем. Нас дерут – а мы крепчаем! В 91-м похуже было. Чеченов еще бы вот только успокоить…

- Это Америка нам гадит! – пояснила Хмылёва, - сделали нам дефолт, а сами хотят землю нашу скупить по дешевке, будешь ты у них пахать за гроши.

- А то я сейчас миллионер, – засмеялся Максимов, - да я на ваш дефолт забиваю болт! Денег-то, конечно, нет, но нас-то хрен сломаешь - держимся! Всегда так было и так будет! Руки-то на что? – он потряс зажатыми в крепкой ладони двумя батонами, упакованными в полиэтилен.


- Это у тебя руки, а старикам как быть? – спросила стоящая рядом с ними старуха Даниловна в нелепой розовой панаме, торгующая вялеными лещами и дачным овощным ассорти, - кончится сезон, как выживать?

У Даниловны была своя история, с опорой на десять огородных соток и грузом в виде крепко пьющей дочери. Сорок лет, проведенных медсестрой в Воркутинской больнице, высушили её и закалили, так что вопрос насчет выживания был своего рода кокетством. Хмылёва открыла уже было рот, чтобы сообщить ей об этом, как вдруг на Максимова налетела, обняв его и прижавшись, худая низенькая женщина в такой же как у него замусоленной куртке. Жена. Какое-то время она стояла, замерев и вдыхая хлебный дух, которым пропах Максимов, а он, отведя руку с батонами, приобнял ее другой рукой и тоже замер.


- Ну что, родила? – спросил он после долгой паузы.


- Да! - жена оторвалась от Максимова и посмотрела на него снизу вверх, - внук, три четыреста, хорошенький, лохматый как ты. Всё в порядке… Только знаешь, Коля, меня сегодня уволили, - она опустила голову, съежилась и беззвучно заплакала.



- Вот и отлично, не будет тут больше торчать с этими батонами, позориться! – влезла Хмылёва, и, выставив вперед бутылку, скомандовала: - Давай-ка лучше за внучка! Жизнь – это жизнь. Даниловна, доставай огурцы!


Они отошли к лавочкам у ближнего дома, и Максимов приладил пустой фанерный ящик вместо стола. Даниловна расстелила полиэтилен, разложила овощи. Как-то слаженно получалось у них всё, как в сработавшейся бригаде, и жена Максимова уже не плакала, а достала и быстро нарезала ломтями «Бородинский». Хмылёва, опасливо оглядевшись, выдала каждому по картонному стаканчику, затем сорвала резьбу со «Столичной» и плеснула уверенной рукой по равной доле.

- Это вам не говённый «Рояль», на экспорт делали! – гордо сказала она, и все оценивающе понюхали стаканчики.

- Ну что, за внука, – сказал, волнуясь, Максимов, - новый человек родился! Представьте, пройдет лет двадцать, и будет он жить в богатой красивой стране, весело, бесстрашно и свободно, не то что мы тут…

- Пей, не болтай попусту, пока менты не нагрянули, - оборвала его Хмылёва, - главное, чтобы здоровенький был, а что там впереди – лишь Господу ведомо.

Картонные стаканчики бесшумно сошлись над ящиком. Все улыбались.

Люди живут в городах, городках, сёлах, деревнях, в поле, в лесу, в тайге тоже живут, у речки или озера, на берегу моря или океана, живут и в горах, гулкое эхо которых разносит приметы жизни далеко-далеко между хребтов по-над проседью снегов прямо по лесным макушкам и далее вниз через равнины полей к Человеку. Эхо остаётся в каждом звонким колокольчиком, пробуждает все чувства души и сердца, пьянит своей полной гаммой, оставляя на языке привкус похмелья; вдыхая запах свежести, аромат которого отрезвляет и побуждает к новой весне, новому труду, новым достижениям. Всё это снова ждёт тебя, обитая до поры до времени в душе, разговаривая с сердцем и памятью. Жилище теснит угаром. Не вдохнёшь так свежо пыль, крыльям давно уже тесно в стенах и надоело чесаться о потолок. Даже прелестный гламур кривых улиц, уличных витрин, стёкол и зеркал, так щедро и вроде бы честно, полноценно согревавших тебя всю зиму, становится привычно чуждым, облезшим в подворотнях заборами, бытом каждого дня... обузой, мешающей сделать новый шаг. И вот ты её сбрасываешь, как хитин!
-
Снова проносятся мимо тебя поля, леса, луга, реки и озёра, сумерки вечеров, жара дней, утренняя хмарь, будильник... и снова по-кругу, по-кругу всё. Мимо, всё проносится мимо тебя, настоящего. Улыбнуться навстречу мечте так просто, порой нелепо и наивно, но просто, очень. И проникающий солнечный луч в каждую комнату, обращённую к югу окном, в каждый кабинет, за офисные перегородки, на твой служебный уголок, неприкосновенный не от того, что запретный, а от того, что ты настоящий к нему не прикасался ни разу, а ждал... Ждал, когда же ты вспомнишь наконец этот солнечный луч, освещающий не сервант зайчиками себя, а весь горизонт в предрассветном тумане, опускающемся от прогреваемых Солнцем воздушных масс атмосферы, что над тобой ощущается через палатку. Чтобы не пропустить такой волнительный момент, ты покидаешь тёплый спальник без капли сожаления и вот ты уже видишь, что Солнце светит всему в этом мире, тебе, им, птицам, вечным камням на склоне горы, камням в долине, давящим неспешно деревья, выражая так свои чувства к непостоянству жизни... Светит всему годы, века, тысячелетия, эпохи придуманных людьми цивилизаций, особенно волнительно светит утром, ибо ты видишь великолепие Пробуждения жизни, частью которой и являешься ты сам. Ты един с природой именно сейчас, наблюдая её вокруг.
Ручьи на горе тоже пробуждаются, отвоёвывают своё место под Солнцем у этого вечного льда, и зачем только этот лёд так блестит, ведь ручьи делают это куда веселее, звонче и полезнее, из ручья можно попить, умыться, набрать воду для готовки, полной грудью свежий вдох тоже только у горного ручья так сладок, что прям до слюны, пусть даже ты напился только что, а что ледник... Ледник должен уступить смелости и важности ручейков и он уступает, с оговоркой лишь на день, принимаясь к вечеру за своё. Но до вечера ещё далеко, ещё не зажжена свеча, ещё Солнце стоит в зените и такая жара становится, что невыносимо. Конечно, бывает и ветра нет, тогда можно раздеться и погреть себя, но это недолго, до первой тучки, которые всё равно ходят рядом, стараясь обойти гору стороной чтобы не разбиться, некоторые облака не успевают разойтись с горой и вынужденно дрейфуют прямо на неё, но тогда стараясь подняться повыше и оставить вершину ниже себя, но чаще они просто разбиваются о гору, украшая её седины своими останками, останки же начинают жить своей самостоятельностью и расчёсывают седины гор, а горы довольно, молча прорастают выше и выше, в бесконечность окружающего мира, который всё же лежит далеко под ними, под горами, вокруг гор, и собирает останки облаков по ущельям в свежие дожди, стараясь донести их до равнин и полей.
И всё это видишь Ты. Как облака плывут под тобой, как их гладь расходится по водостокам, как они, переваливая через седло или перевал, стекают кипящим молоком в урочище, ущелье, в них же и остывая без пенки и запаха, молча, как горы этого требуют, стекая дальше. Ты же, насытившись белизной и ветром, мечтаешь уже о другом, грезишь встречей с самими горами. Скоро она случится...
---
Когда восходишь по леднику в ясную, безветренную и необлачную ночь, а это всегда почти ночь, чтобы успеть в погодное окно, которое приоткрывается ранним утром, постоянно поднимаешь глаза вверх, чтобы посмотреть, много ли ещё осталось до полки, но перед собой видишь уже не ледник, не ночь, не ветер... Видишь красоту звёздного неба, тёплый и манящий свет каждой звезды, чёрную синеву между ними, молочномягкий млечный путь, да нет, молочную тропинку на столь близком сейчас небе со своими ответвлениями лабиринта, зовущего вверх, это помогает, очень; звёзды в августе успевают упасть, тобой замеченные, трижды, а то и четырежды, по-смелому долго горят в своём падении, вселяя в тебя свою смелость, и надежду вселяют, Надежду на то, что ты их видел, ты заметил, ты запомнил, ведь падали они для тебя, чтобы исполнить твоё желание, мечту, и передают они тебе эту стойкость надежды; надежда же порождает Веру в реальность мечты, потому как каждый твой шаг реален, ты, палки, ты, кошки, ты, снова палки, ты, снова кошки - эта изнуряющая реальность! Отдых манит и требует себя, отдых через сто, отдых через восемьдесят, отдых через сорок, потом даже двадцать и десять шагов... а каждый шаг делает тебя ближе к мечте. И эта мечта сбывается. Там. Наверху. Как сбываются выходные после рабочей недели. И такая мечта порождает Любовь в тебе ко всему, что тебя окружает, а окружают тебя родные и близкие тебе люди, которые ждут тебя дома, Надеются и Верят в тебя, в твоё возвращение, Любят тебя от этого ещё больше, особенно в своём тревожном сне... А ты любишь их, в это мгновение, там на вершине, когда дойдёшь, а ты обязательно дойдёшь, ведь оттуда будет видно даже детей твоих, прильнувших к тёмному окну и смотрящих в ту сторону, где должен быть юг, как ты их научил, где должен быть самый дорогой им Человек, а он, раз самый дорогой, обязательно помашет им с самого верху, с вершины, с облака, с неба. Вот так Любовь и крутится с небес на землю, с земли в небо, с горы в город к ним, а от них к тебе на ледник, как приводной ремень в твоей старенькой машине крутится Любовь.
Поднимаешься по леднику Эльбруса долго, считай всю ночь, а твоим спутником среди этой красоты, окруженной твоим бессилием, выступает, не спросив тебя, Малая Медведица. Звёзды вообще никого не спрашивают, они такие, но они знают, когда нужно пожертвовать собой и упасть, сделать это для Человека. И вот Малая Медведица садится на восточную вершину, медленно; быстро звёзды не умеют, ведь что быстро - не важно, а что важно - не срочно, потому как надо обдумать; ты ещё только вышел из лагеря, а её ковш уже ждёт тебя повыше над Эльбрусом, чтобы осмотреть всё вокруг, погоду, ветер, сильный ли?, тропу, блестящий лёд сосулек замёрзших на ночь ручьёв, твою одежду, снаряжение, кошки, палки, термосок, шоколадку, которую ты потом не разгрызёшь - застынет, фонарик; впрочем выключай, говорит тебе Медведица, фонарик, ясно, от снега бело вокруг, будем ты и я, и звёзды, и ледник, и тишина, и только наше дыхание, одно на двоих, и когда пар отлетает от тебя, снег начинает хрустеть под твоими шагами, ты идёшь кошками по нему, а он всё одно хрустит, ты копаешь ступеньку, а он опять хрустит, сейчас снег и нравится как раз таким, за то, что белый и хрустит, и пар изо рта; сядет она своим ковшом прям на восточную вершину, но лишь только тогда, когда ты уже поднимешься на полку, перед рассветом, и будет ждать тебя. А ты уйдёшь на западную вершину, возьмёшь и уйдёшь, всю ночь был с ней, а сейчас пора уходить...
-
На вершине ты уже утром. Ясно. Ветер. Ещё редкие облака... И ты. Счастливый. Пьяный. Пьяный от свободы и счастья. Счастья её ощущать - свободу, в тебе, вокруг, в тебе и вокруг тебя сразу, единомоментно. Уставший. Довольный. Не миг, не мгновение, а песня! Ты Добрый и детский. Да, детский. Ведь в детстве закладываются самые невероятные мечты покорений. И вот ты покорил одну мечту. Одну вершину, самую главную для тебя сейчас, да, единственную. Под тобой тысячи пройденных тобой же шагов, сотни тобой шагов обдуманных, десятки шагов в туманной пелене нависающего забвения бессилия... когда силы на исходе, заканчиваются, но "заканчиваются" они только в прошлом, в прошлом тебе, поскольку ты настоящий до сих пор идёшь, стоя на вершине, идёшь в своё будущее. Что тысячи, что сотни, десятки? Важен один, всего лишь один! шаг выполнения мечты. Тот шаг Человека, которым ты шагнул на вершину. Ты смог.
И в эти мгновения под тобой не то что вся Европа, а вся Россия, бескрайняя, своими просторами провожающая Солнце и тут же его встречающая. А ты... ты это сейчас всё видишь. На весь мир сейчас ты смотришь, а тебе тесно. Оттого тебе тесно, что смотришь ты не глазами, нет. Своей всей сущностью, пониманием. Тем, что ты мыслишь, а значит и существуешь, тут же, выше всего, что было до этого момента, до того шага, которым ты шагнул в паузу времени своей жизни. Ты это понимаешь и знаешь, что ничего другого для тебя сейчас не важно, подождёт. Но надо будет снова времени напомнить, что оно вечно, а пауза твоя - нет, не вечна, только на время, до момента пауза, того момента, когда жизнь снова потечёт во времени, но уже тем горным смелым звонким ручьём, и останется от паузы только похмелье твоей памяти, но сладкое, такое сладкое, какой течёт сейчас твоя жизнь во времени горным ручьём... на всю жизнь?, нет - мало же, на полгода... когда ты снова пойдёшь на штурм.
Не важно, что лицо обморозилось за ночь на подъёме и обгорит за день на спуске. Не важно, что там внизу, те, кто торопится или слаб, полгоры прокатились на машине, пол-ледника проехали на ратраке, может и кислород взяли с собой... Жаль только, что побывав тут, на вершине, рядом с тобой, им не дано своей личной природой понять все те чувства, которые испытал и испытываешь ты, Добрый и детский, ощутивший всю бурю эмоций, шквал переживаний от того, что мечты сбываются. Да. Они всё увидели сами и даже не догадываются, что увидели лишь глазами... ну мы же знаем, что зорким может быть только сердце.
СЕРДЦЕ ЧЕЛОВЕКА ЗОВЁТ РАЗУМ К ПОБЕДЕ, СУТЬ КОТОРОЙ ЕСТЬ ОПЬЯНЯЮЩАЯ СВОБОДА.
А САМАЯ ВАЖНАЯ ПОБЕДА - ЭТО ПОБЕДА НАД СОБОЙ!
И чтобы всё описанное увидеть, прочувствовать, Человек идёт в горы.

Алёна Туманова. Подборка стихотворений. Номинация "Поэзия"

* * *
Известно – совершенству нет предела.

Не надо с постоянною тоской

Менять портрет настойчивой рукой,

До крови напрягать движеньем тело,



На ноты разлагать немое чувство,

Надкусывать и пробовать слова ...

Не все откроют чудо-острова

Магического тонкого искусства.



Кто заставляет нас, забыв о хлебе,

Нырять туда, где не достигнем дна,

Где суть вещей по-своему видна,

Искать жемчужины в бескрайнем небе?

15.07.2019



В лесу



Высокие сосны, лохматые ели

Застыли в бесшумном лесу,

А лыжи скользили, скрипели, летели

Будить неземную красу.



Слегка приоткрыли воздушные шторы

В небесном краю бирюзу,

И вспыхнули наши померкшие взоры,

В снегу отразилась лазурь.



Прогулка несла нам нежданные встречи,

Приветствия радостных лиц.

Звучал то и дело язык человечий

И смех пробегавших шутниц.



Канун новогодний, деревья живые

Стояли в парадном строю…

Я скинула ветошь – несчастья земные.

«Осанна! Осанна!» – молю.



Со свистом несутся в Москву электрички,

Пора возвращаться домой,

Но образ лесного немого величья,

Как молодость сердца, со мной.

27.12.2020



* * *


Казалось утро запакованным подарком,

Будило любопытством сотни раз.

Вперёд катился день мячом, цветным и ярким,

Скрывался в темноте усталых глаз.



Свивались нити дней свободно, без мерила,

Сплетались в нарастающий клубок.

Места работ, поездки, лица – мимо, мимо…

Потом листвой легли внизу, у ног.



Попутчица одна - по праву суверена

Ведёт неутомимая душа.

Уже ей не страшны надлом и перемена,

Она пройдёт по краю виража.



Бесстрашие? Смирение? Скорее – вера!

Здесь рассуждать об этом недосуг.

Зависит наша жизнь от парня с БэТээРа:

Ему спасать привычный мир вокруг.

09.03.2023



Русский крест



Населенье растёт на планете,

А в России всё меньше людей.

Здесь гуляет по пустошам ветер

Вдоль безглазых домов деревень.



На полях и плацдармах сражений

Полегли миллионы славян.

Не увидят своих продолжений

Души мёртвых керчан и смолян.



Лишь немногие выжили в битвах,

И потомки пред ними в долгу.

С девяностых не сдвинуть молитвой

«Русский крест» на российском снегу.



Оправдания есть и причины,

И движенье возникло «чайлдфри».

Не хотят быть отцами мужчины,

И слабеют потоки любви.



А Земля не скудеет желаньем

По весне неустанно рожать –

Одинокая мать в мирозданье…

Как легко нам её потерять!

12.05.2021



Старая дача


Продали дачу минувшего века.

Умер хозяин и выросли дети.

Некому помнить того человека,

Кто поселиться у леса наметил.



Дом самодельный ничем не гордился,

Ни планировкой, ни внешним убранством.

В позднее время призывно светился,

Крышу давал для душевного братства.



Разнообразили отдых соседа

Шумные игры, ночные беседы.

Велосипеды, мячи и ракетки

Прятались часто в еловые ветки.



Женщины холили розы и грядки.

Дети летели на пруд без оглядки,

Звонко смеясь и теряя обувку.

Пес подбирал и таскал к себе в будку.



Ноги в зеленке – следы поражений,

Гордость побед отражалась на лицах.

Мне иногда еще могут приснится

Длинные дни упоительной лени,



Заросли дружной и колкой малины,

Звуки ночные падения яблок,

Серая птичка по имени зяблик,

Ежик в руках, удивительно милый!



Зрелые ягоды душит крапива,

Чертополох ощетинился грозно.

Стали понурыми пышные ивы.

Продали дачу и плакаться поздно.

26.09.2021



Одинокая

Женщина с проигранною жизнью,

Никому не нужная давно,

Смотрит с неизменной укоризной,

Ожидая неприязнь и зло.



Ей то ласки не хватало в детстве,

То вниманья сверстниц и парней.

Не могла по-модному одеться,

Быть к другим терпимей и добрей.



Как репейник при палящем зное
Выросла, колючая, в пыли,

Чтоб ночами в опустевшем поле

Пестовать фантазии свои.



Сколько скрыто слабости и боли

В гордой и прямой ее спине!

Жалость вызывает поневоле

Инвалид в бессмысленной войне.



В тапочках она проходит мимо,

Седина предательски видна…

Опухоль обид неизлечима.

Есть ли тут и в чём её вина?

20.07.2021/ 17.02.2022



На огранном концерте



Трепет листьев, фуга Баха

И прощальный солнца луч…

Где-то рядом мир без страха,

Он огромен и певуч.



По земным дорогам носит

И конца пока им нет.

Скоро будет снова осень,

И в дождях померкнет свет.



Но когда из «Пасторали»

К людям рвётся фа мажор,

Трепет листьев, солнце в зале,

Миг уныния смешон.



Ввысь растут души побеги,

Напоённые игрой.

Смежив руки, смежив веки,

Попадаешь в мир иной.

22.06.2023

⁣ Алиса курила свои любимые, с ментолом, выпуская струйки дыма из изящного носика.Ухоженные руки с розовыми ноготками, держащие тонкую сигаретку, слегка дрожали. Смуглая от природы кожа покрылась на щеках румянцем волнения.
Вот, пришла к тете за поддержкой. К матери по такому вопросу страшно обращаться. Девушка и представить себе не могла, что когда-нибудь окажется в подобной ситуации. И теперь решительно не знала, что делать.
Тетя, стоявшая сейчас возле окна и любовавшаяся на первый снег - очень крупный из-за теплой по зимним меркам погоды - "своя в доску". Одинокая, не обремененная бытом и детьми, она еще сохранила в свои тридцать лет юношеское вИдение мира и мечтательность, что делало ее более близкой,чем приземленные родители.
Действительно, быт и все материальное тетю явно не сильно волновали. Это было хорошо заметно по ее жилищу - просто обставленной коммунальной комнате в четырнадцать квадратов, без всяких финтифлюшек, свойственных для жилья молодых женщин.
- Теть, посмотри, - Алиса достала из сумки снимок УЗИ и положила его рядом с собою на диван, на котором сидела - это мой ребенок.
На черном глянцевом фоне отчетливо был виден комочек света.
Тетя несколько минут молчала.
- И что ты теперь будешь делать? - наконец, произнесла она с жалостью глядя на обожаемую ею племянницу.
- Не знаю...
- Рожай!Ты еще молодая, вдруг после аборта будут осложнения? Так бывало и не раз. Я уже не выйду замуж, возьму твоего малыша себе.
- Ну, не знаю...
- Хочешь, уедем в другой город? Я найду работу, переждем до времени, пока поздно будет что-то делать? Родителям останется принять все, как есть.
- Да не знаю я! Все в голове перемешалось! - Алиса поставила локти на колени и закрыла лицо руками.
- А как же папаша малыша? Ты ему сообщила?
- Ну да, а он на это сказал, что уверен, что ребенок не его. - ответила красавица.
- Вот подлец!...


Алиса ушла, так ничего и не решив. Уже наступила глубокая ночь, а ее тетя все ворочалась на удобном диване, укрытая теплым цветистым одеялом, переживая за любимицу. Она вспоминала, как впервые увидела ее - крохотулю с ямочками на щечках, черными густыми волосиками и угольками -глазками. Сестра привезла ее к ним в родительский дом и двенадцатилетняя девчонка, впервые столкнувшаяся с таким чудом - рождением нового родного человечка, сразу решила, что красивее этой девочки нет никого на свете. Это невероятно миленькое создание было для нее настоящим сказочным существом. И вот теперь ее крошка в беде...
Наконец, уже под утро, молодая женщина заснула, ей приснился сон.
- Спаси меня! Я хочу жить. Пожалуйста! - детское тельце прижалось к ней, дрожа от ужаса.
- Я обещаю, что помогу тебе, мой хороший.- ласково отвечала она, обняв маленького мальчика, доверчиво уткнувшегося ей в колени своей русой кудрявой головкой...


Алиса приходила к ней еще несколько раз.Казалось, тете удалось ее уговорить стать матерью. Девушка делилась своими планами на будущее - о том, как они будут жить с ребенком, как подружки будут ей помогать, приглядывать за ним. Рассуждения наивной неопытной души о том, о чем она и представления-то не имела никакого. А тетя ей все поддакивала. Лишь бы Алисонька не передумала, лишь бы кудрявый мальчик, который просил ее помощи, остался жив...
А сны все приходили к ней и приходили, как призраки, привязанные к месту их перехода из одного мира в другой - из бытия в небытие. Женщина уже полюбила этого нерожденного, но для нее уже такого родного человечка. Доверчиво-испуганного, прекрасного мальчика, который понимал, что защиту он может найти только у нее.

Но однажды приснился совсем другой сон...

- Прощай - произнес детский голосок.
- Но, как же?.. Прощай?...Она ясно почувствовала, что малыш отдаляется от нее, поднимается куда-то вверх. Его энергия становится все менее ощутимой.

Женщина осталась одна в темноте...

Утром заиграл трек телефонного звонка. Это была Алиса.
- Алло, привет, как дела?
- Теть, я все рассказала маме.
- И что?
- Мы с ней поговорили, я решила, что мне еще рано...Завтра иду в больницу. В общем...
- Я знаю. - тетя нажала на красную кнопку отбоя не дослушав.


Целый день в маленькой комнатке, одной из многих в этом коммунальном муравейнике, звучали рыдания. Единственными свидетелями горя были бутылка вина и бокал. Никто не смог бы понять одинокую странную женщину. Ей не с кем было поделиться своим горем. Она потеряла родного человека. Она подвела того, кто на нее так надеялся. Она - предатель. Было нестерпимо больно и тоскливо.

А за окном шел снег. Девственно - белые хлопья падали на землю, превращаясь под ногами спешащих по своим делам прохожих в грязное месиво...

⁣Родной Маме

Знаешь, Мам, а всё не так уж плохо,
Хотя казалось в детстве, прогнили семена.
Порой бывает трудно, грустно, одиноко,
Вспоминай, что у меня есть ТЫ, а у тебя есть Я.

Пускай наступит кризис в холодную войну.
Вдруг, отвернутся все твои друзья.
С душой прочту стихи тебе, а может быть спою,
Напомнив лишь о том, что у тебя есть Я.

Знаешь, Мам, а всё не так уж плохо,
Подумаешь, ну подросла чуть-чуть.
В твоих объятиях остаюсь всё той же Крохой,
Готова Землю ради этого перевернуть.

Мне горы по плечу и слякоть не помеха.
Пускай! Пускай, погаснет в небе синева.
Среди серых туч, невежества, дурного смеха,
Я буду помнить главное, «А у тебя есть Я».

Не надо Бельгийского шоколада соблазна,
Не сравнятся брильянты, да звуки скрипки.
Ни друзей, достижений, власти, богатства,
Бесценное счастье - сияние твоей улыбки.

«Мне повезло!» - в который раз повторю,
В моей маленькой жизни принимала участие.
За свой День Рождения в сотый раз благодарю,
Ты - моя мама, достойна бурных оваций!

Не хватит слов свою любовь описать,
Не сравнится с теплом, что для меня отдала.
Если бы можно было всегда с чистого листа писать,
Только ради того, чтобы ты вечно жила.

Если бы дали возможность загадать мне желание,
Да так, чтобы им могла тебя удивить.
Я бы непременно загадала в сознании,
Чтобы сначала, ещё раз, всё с тобой повторить.

Под ногами фундамент стойкий, упругий,
Ароматы цветов и тёплая зима.
Добрых людей белоснежные руки,
Это всё, к сожалению, не заменит тебя!

И когда шумит в октябре листопад -
Это ты - моя мама, подруга, сестра.
Когда в хмуром небе блестит звездопад -
Это Я, любимая дочка твоя.

Знаешь мам, этот момент, как и все остальные,
Напомнит о важном и докажет о том,
Что в любые времена лёгкие или не простые,
Мы - крепость большая, это наш маленький дом.

И как изменится погода в доме,
Одолеют хлопоты и суета.
Напевай со мной «Есть Я и ТЫ, а всё что кроме,
Легко уладить с помощью зонта».

⁣Декабрьский снег

От бессонницы вьюг
по ночам невозможно уснуть.
Я их тоже люблю
и сейчас отправляюсь к вам в путь.
Я хочу подарить
вам предчувствие новых дорог.
За порогом зари
слышен отзвук далёких миров.
Слышен топот шагов,
что опять упираются в снег.
Нет ни спичек, ни дров –
я их в срок запасти не успел.
Но удача моя –
не в умении выгадать впрок.
Я рождён устоять
под напором обид и тревог,
отыскать свет зари
сквозь пустую бессонницу вьюг,
чтоб потом говорить
как я эти печали люблю…
Чтобы врать вам в глаза,
ибо я от отчаянья слеп.
Я пришел рассказать
как опасен декабрьский снег.

10.12.2022


⁣P. S.

Лучше быть нелепым, чем предсказуемым

Не смейся, друг, ни надо мной,
ни над израненной судьбой
моих простых печальных дум,
желая показать свой ум.
Когда б не эти пустяки,
я был бы глуп как мотыльки,
порхающие над огнём, –
беспечен и самовлюблён.
Писал о смерти бытия,
но живы вы и счастлив я,
что нет пророчеств в тех стихах,
что диктовали боль и страх.
Враги, любовь, бессмертье строк…
Какая блажь, какой восторг!..
Я ошибался много раз.
К чему непрошенный сарказм.
Я звёзды в небе созерцал!
Ужели страсть равна уму.
Блуждал во тьме, кричал в сердцах,
ветрами пьян, и потому
не смейся, друг, ни надо мной,
ни над израненной судьбой
моих простых печальных дум,
желая показать свой ум.

⁣СОЛНЕЧНОЕ ЯБЛОКО



Янтарные плоды хурмы нам украшают
стол,

Являют благородный вид, как царь
венчает трон.

Манят отведать и узнать далёких мест
букет,

Познать насыщенности пик и солнышка
привет.



Хурма рождает нам настрой, а также
аппетит.

Медовым вкусом каждый плод к любви
благоволит.

Вкушая ягоду порой, в мечтаниях
плывёшь

К заморским далям, где уют и радостью
живёшь.



Частицей терпкости хурма охватывает
рот,

Но это словно поцелуй, бальзам всем
от невзгод.

Вас ждёт вся сочность впереди, а
косточка внутри

Напомнит, как приятен вам вкуснейший
визави.



… Янтарные плоды хурмы созрели для
людей!

Спеши их побыстрее съесть в кругу
родных, друзей.

Недолог, но приятен путь у этой
красоты,

Что сердцу создаёт комфорт и аромат
мечты.





СКАЗОЧНЫЕ ПОПОЛЗНОВЕНИЯ ЛЮБВИ



Как-то в сказочной сторонке жил да
был один Кощей.

С виду хиленький, не броский, но
бессмертный и ничей.

Злата, серебра в достатке он немерено
имел…

Всё как будто бы в порядке. В смысле
денег. Между тем

Мужику любви хотелось, доброй
жёнушки, детей,

А душе – чтоб звонко пелось от семейных
новостей.

Чтобы счастьем наполнялся в замке
царском каждый день…

Но царёк, как не старался, одинок был
словно пень.



Ни одна из девок красных, что ему
свозили в дом,

Не желала благ с ним разных и
супружеских оков.

Каждая из них мечтала, чтоб красавцем
был жених,

Выше ростом, без изъяна, а «не этот
вот старик!»

Старичок имел причуду – позабыл я вам
сказать! –

Василис искал повсюду, чтобы Васей
жёнку звать.

А, известно, Василисы или мудрые во
всём,

Или ходят, как актрисы, думая лишь о
своём.



Потому Кощей бессмертный чах
буквально по часам,

Становился неприметным, оставаясь
вечно сам.

Думал кончить жизнь петлёю или в
ванной утонуть,

Или съесть поганок много. Вены
вскрыть… Ну просто жуть!

На пределе у героя состояние души…

Кто поможет в битве с горем? Кто не
даст грех совершить?

Кто сочувственно погладит, улыбнётся
без затей?

Кто поможет брюки гладить и родит ему
детей?



Тут нашлась одна девица, что явилась
втихаря

По весне. И молодица полюбила вдруг
царя!

Хоть ту девку Марфой звали, но была
мила собой…

Свадебку тотчас сыграли – стал Кощей
совсем иной:

Молодость к нему вернулась, перестал
грустить, хандрить.

Нежно доля улыбнулась – миру рад стал
индивид.

… Детки были. Все погодки. И имели
имена

Василиса и Василий… Вот такие, брат,
дела!



Счастливо прожили век свой
Марфа-душка и Кощей.

Вместе в рай они попали, жизнь
закончив в один день.



…Моя сказка завершилась! Вывод
каждому знаком:

Вечная Любовь, как милость, правит
миром, есть закон.





ПРЯТКИ



Пищит комарик в детсаду –

Мешает деткам спать.

Летает он туда-сюда,

Пытаясь тем сказать,

Что он желает не кусать,

Не жалить, не пугать,

А вместе с группой пошалить

И в прятки поиграть.



«И раз, и два, и три, и пять!» -

Считает тот комар.

Зажмурился, присел в тиши

Невидимый бунтарь.

Ребята прячутся тотчас

Под простынь с головой.

Стараются едва дышать –

В палате ведь отбой.



Комарик снова стал летать…

Но не нашёл ребят!

Затем в окошко улизнул –

Пускай детишки спят.







ТАНЮШКИНО УТРО



«И так?» «Зовут меня Танюшкой!»

«Ты – Ларина?» «Нет, Иванова…»

«Твой номер группы?» «Я не помню…»

«А возраст твой?» «Четыре года.»



«Ого, уже четыре года!

Большая…» «Нет, Богдан повыше!

«Из вашей, Танечка, он группы?»

«Ага, он толще даже Миши…»



«Не путай нас, постой спокойно…

Скажи, будь добрая, Танюшка,

Кто в вашей групповой столовой

Прыжки затеял вместо кушать?



Кто кашей разукрасил шторы,

Налил кисель в горшки с цветами?

Из макарон сложил кто горы?

Котлеты кто ел на диване?



Кто бабку сырную запрятал?

Куда исчезли ваши ложки?..

Сознайся, Танечка!» «Не помню…»

«Кто сахар сыпал на дорожку?»



«Он сам рассыпался…» «Кто – сахар?»

«То был не сахар, а песочек…

Мы в лето с Женечкой играли…

Была я мама, он – сыночек.»



«Ну-ну, рассказывай нам дальше!»

«Мы с Женей море вспоминали,

Когда Володя Ленский с Олей

Каклеты ели на диване…



Потом побегали немножко:

Сама разлилась на пол каша,

Упали сами макароны,

И потерялась бабка ваша!»



«Ну вот нашли мы вас, виновных...»

«А мы ни в чём не провинились:

Продукты сами потерялись,

Упали, спрятались, разлились…»







ПАМЯТЬ НАШЕЙ ПОБЕДЫ



Победа – это радость поколений

И гордая улыбка на устах.

Святыми были дорогие деды,

Принесшие свободу, взяв рейхстаг.



Победа – это сила, дух народа,

Прошедшего тяжёлый славный путь

За долгие четыре грозных года

На фронте и в тылу, где подвиг – труд.



Победа – это память со слезою,

Что душу рвёт до нынешней поры

За молодых, познавших страсти боя,

Но не познавших страсти от любви.



Победа – это мирный сон ребёнка

В кругу семьи, где властвует Любовь,

Где будет радость братику, сестрёнке

И каждый будет весел и здоров.



Победа – это с горечью надежда

На память, сохраняющей народ

В единстве духа с родиной любимой,

Где жертвенность по-прежнему живёт.



Победа – символ и врагам зарубка

Не пробовать мечом своим махать.

Напомним всем: славянский род достойно

Способен землю предков защищать…

⁣Александр Жаров.

Подборка стихотворений.

Номинация –
"Поэзия".



В Океане



С Любовью воплотившись
в этом мире,

Себя осознавайте, что вы есть.

И не берите никого в кумиры,

Хоть многие на трон готовы сесть.



Мнят, только им одним даётся милость,

Одним лишь им нисходит свыше весть.

Считают, только им одним открылось,

И только им канал к сиянью есть.



Порою наставленья их убоги,

Канал, он, всё же, только лишь канал.

А ваша жизнь – она едина в Боге,

И вас он тоже в святцы записал.



Нет! Невозможно описать словами…

Восторг и радость будоражат кровь!

Какой канал?! Когда ты – в Океане!..

И Океан зовётся тот – Любовь!

---



Любовь - полёт



Любовь – полёт души и тела.

Столь удивительный полёт,

Что мы в него стремимся смело,

Не размышляя: что там ждёт?



Бывает, гля́нется нам кто-то

Так, что мы можем и пропасть.

Да не любовь то, лишь влюблённость,

А может, вовсе, просто страсть.



Любовь – когда душою рядом

Летит с тобой, крыло в крыло,

Тот, кто не ждёт за то награды,

И не предаст, уйдя на дно.



И ты его предать не смеешь,

Его полёт с твоим един.

Коль всей душой любить сумеешь,

Не станешь тлеть, пуская дым.



Пусть даже вы по разным странам,

По разным жизням иногда,

Ты знаешь, чувствуешь – он рядом,

И вас не покорит беда.



Любовь, она с тобой навеки.

Дари её. Живи в любви

С душою чистой, человеком.

И всех людей в неё зови.



И засияет мир любовью,

Без злобы, алчности, страстей.

Где всяк найдёт свою дорогу,

Чтоб человеком стать на ней.





---



Родная Россия

Тропинка родная у дома,

Что дальше идёт вдоль плетня...

Ах, как же всё это знакомо,

И в сердце живёт у меня.

Лужайки, овражки, пригорки...

Вы так для меня хороши,

И старая церковь на взгорке,

Что предков частица Души.



Так хочется по полю снова

Идти до посадок вдали,

Что тоже, до боли, знакомы.

Мой край незабве́нной любви.

Где звёзды мерцают такие,

Каких ты не встретишь нигде,

Всё это и есть та Россия,

Жива́ что во мне и в тебе.



Пусть нет здесь дорог распрекрасных,

Пусть сне́жно студёной зимой,

И дней здесь хватает ненастных,

А я всё ж останусь с тобой.

Прошёл я моря́, океаны,

Изъездил немало дорог,

Пови́девши дальние страны,

Вернусь на родимый порог.

---



В океаны и моря



Свистать всех наверх!
Поднимать якоря!

Нас ждут океаны и просто моря.

Наполнятся ветром опять паруса,

Ведь нас не пугают ни шторм, ни гроза.



Пусть волны морские порою круты,

Да нам ли страшиться такой высоты?

Подбросят до неба и в бездну опять,

Для них развлеченье – качать, так качать.



Утихнут, вконец обессилев, они,

На нас снизойдут благодатные дни.

Под ласковым ветром мы
в бухту войдём

И там, на стоянке, покой обретём.



Но вновь рвутся души, юли не юли,

Туда, к горизонту, что виден вдали…

Чтоб слышался запах смолёных снастей

Да вымпел над парусом вился сильней.



Чтоб ветер упруго вздыма́л паруса,

Снимая туман, выпадала роса…

И чайки опять провожали нас в путь,

Прося, чтобы море смогло нас вернуть.

---



Дай, Бог!



Дай, Бог! Чтоб вы счастливей стали,

И чтоб нашли свою любовь.

Дай, Бог! Чтоб вы не повторяли

Своих ошибок вновь и вновь.



Дай, Бог! Чтоб вам светлее стало,

И тьма исчезла без следа.

Свет Божий чтоб не затмевало

Для вас ничто и никогда.



Дай, Бог! Познать вам суть явлений,

Узри́ть сей Жизни красоту.

Дай, Бог! Вам светлых приключений,

Счастливых взлётов в высоту.



Дай, Бог! Вам мудрости урока,

И осознания пути,

Друзей, без страха и упрёка,

С кем легче было бы идти.

---

⁣Здравствуйте. Я Татьяна
Калашникова. Подборка стихотворений. Номинация – «Поэзия».



Лисёнок


Солнышко в тёмную норку пробилось,
Рыжее чудо здесь ночью родилось:
Острые ушки и беленький хвостик,
В мамин бочок спрятан чёрненький носик.



Скоро лисёнок пойдёт на прогулку,
Лес его встретит и громко, и гулко.
Листик кленовый играть с ним захочет,
Ветер на кисточках вдруг захохочет.


Маму за хвостик лисёнок ухватит.
Мягкую шёрстку им травка взлохматит.
Сколько открытий в пути притаились,
Свежей росой по полям расстелились?


Спи же, малыш, сон зевотой прельсти,
Спи, и во сне поскорее расти!



Пульс города


Пульс города стучит во мне биеньем сердца:
Шаги, машины, лужи, дождь, людей молва
И шелест крыльев птиц, и скрип тяжёлой дверцы —
Всё это плоть и кровь, и жизнь твои, Москва.


Душа так безутешна вдалеке от дома,
Всё жмётся по углам, как в ясный день сова.
Но как туман тяжёлая растает дрёма,
Когда тобой я окольцована, Москва.


Тонуть в тебе и днём, и ночью наслажденье,
Блуждать по милым, тихим улочкам твоим,
И вдохновлять себя пейзажем городским,


И находить в тебе покой и утешенье,
И разделить с тобой минуты торжества,
И ощущать твой пульс в себе, моя Москва!



***


Этот мир, покрытый пеплом перламутра и печали,
Расцветает над обрывом, где мечты не одичали.
Где поётся песня жизни в унисон шальному ветру
И где каждый шаг приравнен своему земному метру.


Ночь сменяется зарею новых жизней, новых целей
И выращивает поле нежных розовых камелий.
Позабытые мотивы бередят чужие мысли
И в зеркальном небосклоне стаей бабочек повисли.


Непорочная природа не прощает здесь повинность,
Равновесие - опора, красота - ее невинность.
Здесь в блаженстве воскресали те нетленные творения,
Что ласкались палачами без минуты сожаления.


И в угоду чей-то воли, чьих-то мыслей и желаний
Без научной парадигмы и без твердых обещаний
Возникает над обрывом, где мечты не одичали,
Этот мир, покрытый пеплом перламутра и печали.



***


Я отпущу на запад вдохновенье,
И полетит через моря
Моё лихое вожделенье,
Моя забвенная заря.


Свободным вздохом над обрывом
Невольно грифом покружит,
И в возгласе её крикливом
Себя найдёт другой пиит.


Распустятся стихи цветами,
Рождая маленький сонет.
Ведь для обмена меж певцами
Границы в этом мире нет.

⁣Мужчина должен быть влюблён.

⁣⁣Мужчина должен быть влюблён,
Иначе – жизнь в мирке унылом
В одну шестнадцатую силы.
Мужчина должен быть влюблён.


Чтоб ставить цели и задачи,
Серьёзней, чем построить дачу,
Мужчина должен быть влюблён.

Чтоб жизни заново учиться,
Чтоб не бояться и не спиться,
Мужчина должен быть влюблён.

Чтоб головой скрести по небу,
И чтоб не жить единым хлебом,
Мужчина должен быть влюблён.

Влюблён, пускай и без ответа,
И без надежд, неважно это.
Мужчина должен быть влюблён.

И дело здесь совсем не в счастье,
Пусть вовсе нет предмета страсти,
Мужчина должен быть влюблён.

Когда мужчина не влюблён,
Он не живёт, он существует,
Ни для кого, зазря, впустую.
И не совсем мужчина он,
Когда мужчина не влюблён.




⁣А было времечко
⁣⁣
А было времечко, всё было впереди,
В душе ещё никто не наследил,
Тогда и небо было голубое,
И график пьянства – сутки через двое,
И день, легко ушедший за плечо,
Не требовал о сделанном отчёт,
И год не пролетал, а проползал,
И предыдущий не напоминал.
Друзья или враги прозрачны равно,
И взгляд в очки сомнений не оправлен.
То время – рябь в пруду на солнце, но
Любуясь рябью, ухожу на дно.


Урожай


⁣Не ускоряться больше, не бежать:
Теперь не убежать и не догнать.
А просто поле вызревшее жать,
И больше ничего не нужно знать.


Назад никак, и нет вперёд пути.
И сеять дальше – тоже ни к чему.
Двух урожаев в погреб не снести,
А первый-то... Он нужен самому?


Он оправдал убитых на корню
Желаний или вызревших потерь?
И воскресений десять раз на дню?
Да? Нет? Какая разница теперь...


Пьяный


⁣Серенький дождик меня промочил,
Кашей табак в моём кармане.
Кашель. Кабак душу не долечил.
Пьяный. Немножко пьяный.


В парке хожу и улиток давлю.
Небо торчит из грязной лужи.
Нужен всем тем я, кого не люблю.
А кого да – не нужен.


Прутиком выбью с ивы капель,
Близится август, странно.
Вроде вчера провожали апрель,
Не разобраться: пьяный.


Я осознал...

⁣Я осознал, тебя я не найду.
Не украду, к ногам не упаду,
И в терем твой высокий не войду,
И не совру, что подарю звезду.


Я не прочту в глазах немой вопрос,
Не догоню тебя среди берёз,
Не заскулю от счастья, будто пёс,
Лицом уткнувшись в черноту волос.


Но ничего важнее в мире нет,
Чем этот бред длиной в миллионы лет.
Ты в нём целуешь и готовишь винегрет,
Вино и борщ, роддом и лунный свет…


И ты так неприлично молода,
Но внуков мы разводим по садам…
Холодный пот, летит в лицо вода.
И без тебя со мною навсегда


Футбол, кино, вино и домино,
Бильярд и фитнесс, веники в парной
Всё в мире есть, чтоб не уйти на дно,
Бассейн, бордель и даже водка, но…


Я осознал...

⁣Художник

«Я двадцать пять лет просидел спиной к окну и писал картины»

Павел Филонов, художник-аналитик

Краски старой картины
Наивны в своей простоте.
Тени зыбких наречий
И эти, и те.
Ты, художник, живёшь
В полуобразе сна,
И в душе твоей спит
Весна.
В авангарде окна
Вижу твой силуэт.
Ему тысяча лет,
А ты молод и сед.
И в пиру, и в молитве,
И в горячей мольбе
Говорю о тебе.
Бессребреник. Гений.
В твоих исхудалых руках
«Корабли» на холсте -
Это жизнь, это смерть и прах.
Корабли уплывут, и останется
Тишь зари
Да одни сизари.




Метаморфозы
Шелест. Тихо.
В рваной неге
Немота.
Это раненое лихо
Пьёт с куста
Росы белые немые.
Жажда ждёт
Из пролесков, перелесков,
Из тенëт.
Заклинаю! Умоляю!
Не молчи!
Только ветер, тихий ветер
Спит в ночИ.

Речь

Раскрошилось небо
Закатом алым.
Я пою тебе песню
О море синем.
Шаловливые волны –
В песках,
В заливах,
В жёлтых травах,
Камнях,
Ручейках
И реках.
Я ловлю их руками.
Горят их шапки:
Вор не пойман,
А речь саблезубым тигром
Замыкает круг,
Ускользает в воду,
Чтобы вновь возродиться
К другому году.

Герменевтика чувств

Рыбы чувствуют свет.
Рыбий мир человечен.
Только кто в нём бывает вечен,
Если жабры сомкнулись дугой?
Не дышать! В этих жабрах,
Как в лёгких, живёт душа.
И живёт та душа
Не спеша.
Не спеша.
Не спеша.
Рыбий хвост окунулся в пучину
Морских страстей.
Ни икры тебе,
Никаких гостей.
Только ветер в тиши
Да холод немых ночей.





Наместники Бога

Это было давно. На раскидистых елях сидели
То ли Бога наместники, то ли вороньи птенцы.
И галдели они, и безбожно на небо смотрели,
И боялись упасть в этот мир, где росли их отцы.

Это было давно. Я не помню, когда это было.
Солнце тучно взошло, опоясав леса и поля.
А в лесу что-то пело, шумело, отчаянно выло.
И молчали птенцы, и молчала подолгу земля.

Тесно стало в гнезде, и птенцы полетели на волю.
Грозный дерева хруст разогнал матерей и отцов.
И какая им, Боже, сейчас уготована доля:
В мире праведных или же в сонме лжецов?

Это было давно. Даже ели качались упруго.
Где-то били в набат. Разлетелись! Не надо искать!
Тишина. Никого. Никого в беспросветной округе.
Нам уже никогда, никогда ничего не узнать.

Я летаю без крыльев

Город вырос из пепла,
Сроднясь с вековой золой.
На зеркальных монетах
Танцует чертёнок злой.
Я не Каин, не Авель,
Не рыба в воде,
Я – свет, отражающий небо,
В котором дороги нет.
Только призраки времени,
Только песок и пыль,
Только сахар на ложечке,
Горькой полыни вкус.
Я летаю без крыльев.
Давно уже не боюсь.

***
Люди играют в лото
На развалинах Рыбьей горы.
Ветер спит,
И шумят дожди.
...
Их гримасы — печальная немь,
На гирляндах ветвей — снег.

...

Тихо ходит зелёный рак,
На спине у него — земля,
А в клешнях — красно-алый мак.

Пусть так.

Коренные. Рассказ.



⁣– Н-да… – сказал он, бессмысленно сжимая пальцами пустую
рюмку. Очень хотелось выпить, но было ещё рановато – с прошлой рюмки не прошло
и пяти минут. Надо было что-то говорить, но мыслей в голове не было.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

«Ну, скажи чего-нибудь», – мысленно сказала она.

«Хоть бы сказала чего-нибудь», – подумал он.

– А… – начала было она.

– А… – начал он одновременно.

– Ну-ну-ну… – поощряя собеседника, сказали они хором.

Повисла неловкая пауза.

– Гм… – сказал он, взяв-таки на себя обязанность начать
диалог первым. – Вот тут это… Я ведь что раньше? Я раньше пил много… Гм… А
теперь вот могу и не пить. Совсем…

И он с тоской покрутил в пальцах рюмку. По его мнению,
давно уже пора было налить, но эта дура всё цедила свой коньяк мелкими глоточками,
и пустота в его рюмке её, кажется, совсем не волновала.

– Да… – сказала она. И добавила, подумав, – это хорошо,
когда у мужчины есть сила воли.

– Да…– согласился он, – сила воли это очень правильно.
Нужное качество.

И налил себе рюмку.

– Твоё здоровье, – он с трудом удержался, чтобы выпить
только половину, – Да… А вот раньше это… Раньше, говорю, пил много. Постоянно
пил. И ведь затягивало так, что по неделям бывало… да… Ну это, правда, пока на
пенсию не вышел. А вышел – и ничего. Генетика у меня на алкоголь хорошая,
видимо, вот и не спился. А так – многие спились. Стресса очень на работе много,
сложно не пить. А потом уже привычка появляется. Не все могут бросить, мало
кому удаётся.

– Да… Очень я мужчин уважаю, которые могут жизнь свою поменять.
Сейчас мало кто может.

– Тут – что? Тут главное себя в руки взять, я и взял.
Теперь вот – дело совсем другое. Не пью. Могу, конечно, и выпить, но норму свою
знаю. Выпил себе немного, и хорошо… – голос у него был скрипучий и неприятный,
будто по стеклу скребли чем-то твёрдым. И интонации безжизненные.

– Да-да. Главное во всём норму знать… – согласилась она.

Минуту помолчали.

– А ещё я заметила, культуры в людях не стало. – Она нашла
новую тему.

– Точно-точно. Не стало. Нет в людях культуры.

– Это потому что понаехавших очень много. Коренных
ленинградцев-то и не осталось почти. Едут сюда все, кому ни лень. И чего им
дома не сидится…

– Те, кто коренные, намного культурнее, конечно, – согласился
он. – Я думаю, это в генах у нас уже. Культура эта.

– Да-да, сразу видать, кто есть кто. Я вот в магазине по
акции масло покупала, попросила мне каждую бутылку в отдельный пакет упаковать.
Так она даже не поняла! Смотрит на меня, глаза вылупила… курица…

– Ага, ага… – Поддакнул он на всякий случай, совершенно не
понимая, в чём была виновата кассирша.

– Пакет-то всегда в хозяйстве пригодится. Нужная вещь.

– Нужная, – согласился он, с тоской глядя в полупустую
рюмку.

– И зачем они прутся сюда все? А потом удивляются, что
культуры не стало…

– Ну, это как сказать… Польза от них тоже есть. Асфальт
кто-то класть должен, опять же. Или в магазине грузчиком. Потом, я работал ещё когда,
нам от мигрантов одна польза была. Остановишь документы проверить, ну а там… Да
даже если документы в порядке, всё равно... Это сейчас по-другому стало, много
с них не возьмёшь. И документы у всех, и права знают свои. Выучились. А десять
лет назад, помню…

– Да, совсем от них житья не стало. Всё хуже и хуже
становится. Главное – наглые такие. Вот дочка у меня – к татарину ушла. Чего ей
не жилось, всё в доме было…

– Ну, татары – не узбеки…

– Ой, да какая разница. Я вообще сначала думала, он меня
зарежет. Я думаю, он колдун какой-то, приворожил её.

– Ну уж прямо и колдун… Никогда такого не видел.

– Да нет, точно-точно. Есть колдуны, по телевизору даже показывают.
Мне аж плохо становилось, как я его видела. Три раза что-то вроде обморока со
мной делалось, и все три раза – в его присутствии. Или капли какие-то мне в чай
лил… Сейчас же всякие капли есть. В интернете прочитал, как они на человека
действуют, там же всё есть, в интернете…

– И купить по интернету тоже всё можно, – поддакнул он, не
удержавшись и выпив вторую половину рюмки. Бросил пристальный милицейский
взгляд. Решил: «крыша у бабы поехала, но не полностью».

– Да. А ещё лучше – так сделать… – она говорила всё
быстрее, как девочки-хорошистки иногда повторяют в школе выученный до уровня
«от зубов отскакивает» урок. – Она полностью под его контролем теперь, ушла из
дома. Мне даже не звонит. Вот он её быстренько теперь надоумит жениться. Потом
она меня отравит, сделает что-то со мной, он же колдовать умеет, власть над ней
взял. А он её в тюрьму сдаст. И всё, меня нет, она в тюрьме, и всё наследство
его. А у него ещё и в тюрьме всё схвачено, небось. Они же, татары, все друг за
друга.

– Да-да, – поддакивал он, сосредоточившись на процессе
наливания коньяка в рюмку, чтобы не ухмыляться, – надо же… Всякое бывает…

– Вот я и замки все поменяла. Главное, она как сбежала-то?
В институт ушла утром. А вечером звонит, говорит, всё. Не приду больше…. Нет, вещи
я ей не отдам. Скажу – вообще выбросила…

Она выпила остатки коньяка в своей рюмке, и с шумом
перевела дыхание.

«Или всё же полностью съехала…» – подумал он. А вслух
скрипуче подтвердил, заполняя образовавшуюся паузу:

– Дети неблагодарные растут, это у всех сейчас так. Моему
как раз восемнадцать стукнуло, такой оболтус… Я, правда, и увидел его первый
раз за пять… да, за пять лет. Чужой мне человек вырос. Да…

«Это хорошо», – успела мельком подумать она и продолжила
тараторить:

– А пусть вещи у меня останутся! Ничего, перебьётся
как-нибудь. Посмотрим, как без вещей поживёт. Или пусть теперь татарин этот ей
обеспечивает... Тем более, и деньги есть у неё. Только откуда – непонятно. Я ей
денег давала только на проезд, зачем ей деньги, дома всё было… А у неё
откуда-то берутся…

«Вот когда надо говорить – молчит. А когда не надо – трещит
как сорока. Дура. – Подумал он, наливая рюмку. – Пожалуй, на трезвую голову это
всё слушать сил бы не хватило».

– Теперь больше с ней совсем общаться не буду. Отрезанный
ломоть, – наконец выпалила она.

«Это хорошо», – подумал он и про то, что замолчала, и про
отсутствие в доме половозрелой дочери. В голове слегка зашумело от коньяка.
«Пожалуй, действительно, насовсем выгнала. Такой характер эгоистический… Хорошо…».

– Да… я вот тоже с бывшей супругой не общаюсь уже давным-давно.
Я, кажется, говорил уже. Так что проблем никаких нет, свободен как птица. А
теперь вот с того года и элементы платить уже не надо…

– Да, это хорошо, – соглашалась она, – это правильно…

– А твоей сколько до совершеннолетия?

– Через три месяца уже совершеннолетняя. Вот пусть куда
хочет и едет. Ничего ей не дам.

«Хорошо», – опять подумал он. Помолчали. В бутылке
оставалось меньше половины, и он впал в беспокойство, известное всем
алкоголикам. Видимо из-за этого рефлекторно налил ей поменьше.

– Я как считаю? – переводя взгляд с бутылки на свою рюмку,
её рюмку и обратно на бутылку, заговорил он, – Я считаю, разумный человек
всегда себе жизнь может правильно устроить. Чтобы и пуп не надрывать, и чтоб
всё было. А теперь, сама посуди. И пенсия милицейская. И сам ещё работаю в
охране. Всегда кусок хлеба в кармане. Так-то.

– Пенсия это немного. Но зато регулярно. Конечно, это
хорошо, когда пенсия, – рассудительно сказала она.

– Пенсия – да. Маленькая. Бутылка барматы и стакан для
красоты, как мой папаша говорил. Но с другой стороны, хотя бы на квартплату
хватает. А дальше уже – что потопали, то и полопали. Квартиру сдаю. И сам вот
на двух халтурах. Там на шлагбауме, здесь в больнице на КПП. Это наши халтуры,
для бывших ментов специально… да, вот так и живём… Главное – службу нести
правильно. Порядочность должна быть. А когда человек порядочный, у него и в
жизни везде порядок.

«Хорошо всё
обрисовал. Только плохо, что алименты «элементами» называет, низкой культуры
человек. Ну да ничего, тут уж особо выбирать не из чего, раньше думать было
надо. И пьёт много, конечно. Но вроде не так, чтобы совсем неприемлемо. Можно
будет контролировать. Намного хуже бывает». И за этими мыслями она светски, как
ей казалось, отпивала коньяк и что есть сил стреляла глазами.

– Да… я вот тоже… Квартиру сдаю, чтоб без дела не стояла. Приличные
люди снимают, третий год уже. А сама вот больше о душе теперь думаю. Это силу
придаёт.

– Интересно, – соврал он. Про недвижимость ему было бы куда
интереснее. Состояние её имущества – дачный участок и две квартиры – он
представлял себе неплохо, потому что она ему, хотя сама уже о том и не помнила,
почти всё выболтала ещё в прошлые разы. Но ему хотелось подробностей, и не
беда, если по второму разу. Очень ему нравилось говорить и слушать про
всяческое имущество. И про участки, и про квартиры, и про другие преимущества
вымирающих «коренных» перед прибывающими «понаехавшими».

– В церковь вот хожу.

– Главное много не жертвовать им, – сказал он с
беспокойством.

– Да нет, зачем же? Нигде не написано, чтобы обязательно
жертвовать надо было. Душу можно и так спасти. Так что на службы хожу теперь.
На крещение в прорубь окунаюсь, третий год уже. Говорят, для души полезно.

– И как же это ты в проруби плаваешь? Не холодно там?

– Да холодно-то холодно. Только о душе думать надо.

– Да, это точно, – задумчиво сказал он, – организм ко всему
привыкает. Я вот помню, в армии ещё… Горячей воды не было почти год. Зима,
холодно, а в бане только холодная из крана течёт. Ничего, никто не умер, все
мылись как-то. Правда, тогда и организм молодой был, опять же…

– Ну вот. А тут раз в год всего. Главное вытереться потом,
и чаю из термоса…

– Да, а можно и чего покрепче… Ради такого-то случая, чего ж
не выпить.

– И вино в церкви тоже хорошее. Я теперь его в церковной
лавке покупаю, там иногда скидки бывают. Сразу возьму бутылок пять, мне надолго
хватает. И как пожертвование получается, и самой пить приятно: сладкое. После
всенощной усталость хорошо снимает…

– Всенощная? – это слово почему-то вызвало у него ухмылку.

– Всенощная. Служба такая.

– Да, – согласился он, потянувшись к бутылке, – алкоголь на
службе первое дело. Когда долго не спишь, в наряде там или на дежурстве…
Снимает усталость, снимает. Давно замечено.

– …Стоять тяжело, конечно, на службе. Устаёшь. Но зато
понимаешь, что не зря, для души полезно. Вот так и стоишь. Приобщаешься к святости.

– Это да,… А я вот в армии помню, тоже… Дневальным стоишь
когда, наряд такой по роте, поставят на тумбочку и стоишь два часа. И не сойти.
А ночью спать охота… Да… Тоже тяжело было.

– Ой, как интересно, – она, спохватившись, опять начала
стрелять глазами.

– Да… опять же, два года эти в трудовой стаж идут. К
пенсии. Армия – вещь полезная.

– Согласна. Я вот тоже так воспитана, что считаю, настоящий
мужчина должен отслужить.

– Это уж как полагается… Сейчас вот год служат, это я
считаю, не служба. А вот, когда два года было – другое дело…

– Да, вы говорили уже…

Повисла новая пауза, кроме погоды оба решительно не могли
придумать тему для разговора. Но с погоды они сегодня начали и уже обсудили и
что было, и что есть, и все возможные прогнозы. А также тот факт, что погода в
глобальном смысле совсем испортилась: ни зимы, ни лета: не то, что лет, скажем,
десять назад. Сошлись они на том, что это всё не спроста: тут без человеческого
влияния не обошлось. Хотя оба так не считали.

– Да… А с коленом твоим мы так поступим. Тут я собрала
кое-что. Подмор пчелиный, прополис…

– Да помню я… – в скрипучем голосе прорезалась тоска.

– Прополис развести обязательно. Ну, там написано. И йод.
Только сильно не мажь, просто сеточку на колене сделать, и всё пройдёт…

Он кивал и поддакивал. И жалел, что рассказал про колено.
Кто ж знал, что у неё хобби – самолечение! Вообще-то, можно было догадаться…

– И фольгу. Просто от шоколадки бумажку бинтом зафиксируй,
сразу разницу увидишь.

– И капустный лист, – обречённо продолжил он уже выученный
урок, – он опухоль оттягивает.

– А летом лопух можно, – закончила она.

На этом всё было кончено: говорить стало больше не о чем. Он
выпил рюмку и поставил её на стол. Лёгкий стук выдал, что он немного запьянел.

– Ну ладно, пойду я, – сказал, поднимаясь. В бутылке
оставалось совсем чуть-чуть. На полпальца от силы. Конечно, был соблазн и это
допить, но опыт подсказывал, что от этого не будет ни тепло, ни холодно. А так
– даже приличия соблюдены. Не алкаши какие-нибудь, чтобы непременно всё до
капли высасывать.

– Да-да. Время позднее уже… – сказала она и вздохнула по
возможности томно. Он то ли не понял, то ли сделал вид.

– Да… А на такси не разъездишься. Ненужная трата средств, я
считаю.

– Я тоже не люблю. Таксисты ещё через одного нерусские…

– Да… Много, много их стало…

Они ещё немного постояли в прихожей, ища темы для
разговора. Тем не было.

– Вот… Ну что ж. Ещё заходи как-нибудь.

– Да, на восьмое марта зайду. У меня выходной будет, я ведь
два через два работаю…



– Чего ходит-то? Решил бы уже что-то, наконец, – сказала
она вслух, ставя в раковину посуду. – Дурак, конечно, но вроде мужик не самый плохой.
Опять же, как без мужика-то?

– Ч-чёрт его, знает, оно мне надо? – почёсывая подбородок, сказал он
вслух, уставясь на кнопки едущего вниз лифта. – Вроде и так хорошо, как есть.
Только поговорить иногда не с кем. Да и вообще, баба, она баба и есть, как без
бабы? К тому же хозяйственная, хоть и дура. Возраст уже, про детей не будет
заикаться. Зачем они нужны, дети? При имуществе… Подумаем… Может, зайду ещё. На
восьмое марта…

⁣БАНДЖО

Играл на банджо старый музыкант,
На тихом, обескровленном Кузнецком...
Тогда дрались Небесные Войска
И слёзы закипали в сердце детском.

Как ветви ивы, струны трогал он -
И пальцев робко Ангелы касались.
- Да, банджо - не старинный граммофон!
За спусковой крючок цеплялся палец.

И Небо, этой Музыке родня,
Сливалось с фонарями постепенно...
Цеплялись чьи-то руки за меня,
Спасти пытаясь, выручить из плена

Любви, забот, печали - и стихов,
Которые, конечно, опоздали...
И я прощалась с городом легко -
И рифмы, как печали, улетали.

И Музыка плыла, и люди шли:
Всяк - сам собой (не строем, не колонной!).
И били пушки - демоны Земли,
И тёплой кровью плакали иконы...

По небу спичкой чиркнула звезда -
И раскололся мозг орехом грецким.
- Я б полдуши, не глядя, отдала
За это банджо, банджо на Кузнецком!

В глазах его мерцали янтари,
Они слезились от тоски и дыма...

- Ты помнишь, как играл он, тот старик,
Когда ещё всё было поправимо?


КРЫМСКАЯ ЛАВАНДА

...Тот день для них красой и храмом не был.
Стреляли в них тогда.

А мы с тобой
Упали в ослепительное небо
С осенней ослепительной листвой,

Забыв все жизни наши. Все разлуки.
И всю фантасмагорию-Москву,

Когда они раскидывали руки -
Как будто тоже падали - в листву...

- Простите нам!
- Мы тоже были - Души!

Ни памяти.
Ни губ.
Ни слёз.
Ни глаз.
Ни рук..

Ни крыл...

Внимательней и суше,
Чем на убитых -

Бог
Смотрел на нас...

С Небес - смотрел...

Мы грянули - о Землю!

Он нас любить - и каяться вернул.

- И я с тех пор страданья не приемлю,
Припомнив наш двенадцатый июль.

- Да, было всё:
Холодная веранда.

Сирени ледяные купола...

И пахла морем - крымская лаванда.

- Помилуй, Боже! Как она цвела!

...Я в декабре припомню этот запах,
Коль сердцу боль -
И Радость суждены...

И он -

(А поезда идут на Запад!) -
Смешался горьким порохом войны...

...А нынче за окном цветут оливы.
И яблоня, как прежде, на сносях...

- Как трудно, мой Любимый, быть счастливой,
Не совпадая в снах - и скоростях.



АЗ ЕСМЬ...

Погиб поэт! - невольник чести
М.Ю. Лермонтов

Памяти Владимира Высоцкого

...В тот год не плакалось, не пелось.
Был продан Свет - из-под полы.
Над шаткой крышей загорелась
Звезда библейская - Полынь.

- Звезда Беды, Войны, Несчастья!
Алела маками тропа...

- Но ты пришёл ко мне - прощаться!
Коня за холку потрепать...

- Дыханья - мало!
- Сердца - мало!

...С небес мелодия лилась...

- И я ничуть не испугалась
Твоих прощальных, тихих глаз.

И только - цвета спелой вишни -
Взгляд Богородицы -
Вослед...

...Но кто-то вдруг на сцену вышел -
И произнёс:

"Аз есмь - Поэт!"

"Аз - есмь!" -

И всё преобразилось!
И заплясали фонари...

- Но кто б посмел -
Скажи на милость! -

С Царицей -
Так -
Заговорить?

- А Он имел на это право,
Поскольку впрямь Поэтом был!

- На честь,
- На казнь,
- На боль,
- На славу -

- И на биенье крыл -
И жил!

... И кровь хлестала мимо плахи,
Струёй стекая с топора,

С тугого ворота рубахи,
Огнём распахнутой -

- Пора
Тебе на волю, африканец!

- В горстях холодный воздух взвесь -

И, завершая смертный танец,
Шепни мне на ухо:

"Аз - есмь!"

...И больше ничего не надо!

(Два жёлтых нимба - за спиной)...

- И это - высшая награда
За всё,
Написанное мной.

- Сегодня - Время!
- Завтра - поздно!

(С сырою спичкой - к шалашу!)

- За всё, что полночью морозной
За вздох до Смерти напишу,

За всё, что нынче - сердцем слышу,

За вольный ветер за спиной,

За всё, что век спустя напишут,

Те,
что уже идут за мной...

- За расписную птицу-тройку,
Что нас над пропастью несёт,

- И за вишнёвую настойку! -

За всё, мой ласковый, за всё...

...Целуя - лики, помня - лица!
- Твой нежный взгляд, мой сорванец! -

Что остаётся мне?

- Напиться
За умягченье злых сердец?

- Здесь, на земле,
Не в дебрях Рая,

Где правды не было - и нет!

...И я, помедлив, повторяю
Вслед за тобой:

"Аз есмь - Поэт!"



⁣ЗАКАТЫ И ЯНТАРИ

И сосен розовое тело
В закатный час обнажено...

Анна Ахматова

...Один сказал: "Пиши - и говори!"
Другой промолвил: "Всё идёт к закату"

Я слов перебираю янтари -
И плачу под сосною в три обхвата...

И я - пишу. Пишу - и говорю.

- Нет, я не знаю жребия иного!

И славу воздаю - не янтарю,
А в янтари окрашенному Слову.

...И растворённый в жемчуге закат
Смолой тягучей длинно каплет в Море.

И Ангелы над островом парят,
Нежнейшей песней Морю тихо вторя...

И плачу я, обняв шершавый ствол.
Деревья. Камни.

- Мы не одиноки!

На дно души, как парусник, ушёл
Твой голос, незнакомый и далёкий...

Морской воды обещанный глоток
Несёшь в пригоршнях.

- Вот она, свобода!

...И с горизонта, что как сон далёк,
Закат стекает жгучей каплей мёда.




ПЕЧАЛИНКИ

Жизнь - короче стихотворенья:
Рифма - к рифме, за волною - волна.
И из сотни простодушных мгновений
Крепостная вырастает стена...

И, как шарик голубой ни вертите,
(Слепы глазоньки и взмокла спина!),
Не бывает повторенья событий,
Даже если это - Война.

Не бывает повторенья Любови,
(А за это - Жизнь отдай, не греши!),
И (себя поймаю на слове)
Не бывает повторенья Души.

И на бреющем идут самолёты,
Наши танки кем-то брошены в бой...
"Мой-то в штабе!" - глупо хвастает кто-то.
Кто-то знамя заслоняет собой...

Я блокнот заброшу в авоську.
(Пусть - без хлеба, но в бою - хорошо!).
Кто-то жизнь свою отдал по-геройски,
Ну а кто-то - просто в землю ушёл.

Я бессмысленных не жду повторений.
Не исправить минус на плюс.
Просто утром, робко встав на колени,
За детей своих тихонько молюсь...

Я не всматриваюсь в хмурые лица,
Мне и маска (ей же ей!) не нужна!
Верю, верю я что всё повторится:
И Победа, и Любовь, и Весна...

Ты к Судьбе моей никак не причастен,
Но стоит Волчицей вскормленный Рим.

И прохладные печалинки Счастья
Мы когда-нибудь с тобой повторим...

⁣***

Давай встретимся и выпьем чаю.
С пахлавою можно, можно с тортом.
Умоляю тебя сердцем стертым:
Давай встретимся и выпьем чаю.

На любой из улиц и бульваров
Ранним утром, вечером и ночью,
Где хватает полных самоваров
Умолять тебя я не закончу:
Давай встретимся и выпьем чаю.

Будем пусть с тобой не в добром духе,
Из-за каждодневных глупых стычек.
В Гонода, Хунзахе, Цумилухе,
Выйдя из каких-нибудь кавычек,
Встретимся давай и выпьем чаю.

И тоску в обертке получаю,
И тугие мысли от вопросов.
Все до понедельника забросив,
Давай встретимся и выпьем чаю.


***

Будь со мною безрассудной,
Непослушной и скупой.
Злясь, об стену бей посудой,
Песни пламенные пой.

Рви мои тетради, книги.
Рви и письма у реки.
Распыляй по ветру крики,
Просьбам тщетным вопреки.

Синей ночью, спрятав карты,
Встань отчаянно спиной.
Только будь же до конца ты
Неразлучною со мной.


***

Когда не слышу я твоих речей,
Истерзан стуком, лязганьем и треском,
В пространстве сумрачном и тесном,
Рвусь от скупых мерцающих свечей...

Ни происки серебряных ключей,
Ни книги ветхие, ни взгляды с блеском,
Ни путешествия в прямую неизвестность,
Не могут сделать взгляд мой горячей.

Утешен я одним: Провидец пальцем
На жребий ткнул, поведавший: “Скитальцем
Тебе недолго быть – не за горами финиш.

Хандра пройдет, за нею и печаль.
Прошедшее прими: что было, то не жаль.
Что теплый свет? Он будет, вот увидишь"...


***

Аромат от наших встреч
Сердцем и душою чуя,
Чтобы было что беречь,
Если хочешь, дождь вручу я.

Этим летом невзначай
В Ашильта или Гунибе,
Посолить цветами чай,
Если хочешь, мы могли бы.

В сакле между облаков,
Позабыв про время, даты,
Стали б жить средь кунаков,
Если хочешь, чтя адаты.

Все стихи с тоской в борьбе,
Как Махмуд из Кáхаб-Рóсо,
Стану посвящать тебе,
Если хочешь, до износа…

Ближе к ночи, в полутьме,
Дом отеческий покинув,
Чтоб не думать обо мне,
Если хочешь, в схватке сгину.


***

Под рокот оглушительного грома,
Не замечая кошку и котят,
Лицом к лицу стоят два ветхих дома,
Друг другу в окна пристально глядят.

По воле их нагромоздивших зодчих
Стоят дома покорно; и молчат
Уже сто лет среди таких же прочих –
Советских дней – послушных старых чад.

Вот треснула стена второго дома:
Он силится шагнуть, с трудом дыша.
Плевать, что штукатурка рухнет с громом,
Все силы брошены, чтоб сделать шаг.

Плевать ему, он раны сам залижет,
И трещину заделает в стене.
Зато на четверть сантиметра ближе
Окажется к желанной стороне.

Стенания влюбленного заслышав,
Молчит, потупив окна, первый дом.
Потрепаны фасад, фундамент, крыша.
А дом напротив – мысли всё о нем.


***

Парк предвечерний, пение птиц,
Пачка печенья к чаю двух лиц.

Гомон детишек, вскрики девчат.
Шума излишек – двое молчат.

Грохот мотора, солнце вдали.
Тайному вторя, двое ушли.

Кто-то накаркал это в пути:
Встретиться в парке, порознь уйти…


***

Я вас любил. Любил столь тихо, скромно,
Сколь тих и скромен лунный блеск,
Сколь незаметны в крепости огромной
И шепот, и каминный треск.

Я вас любил спокойной грустью горца,
Который дрогнувшей рукой,
Немедля подарил серебряные кольца,
Возможно, женщине не той.


***

Союз сердец иссяк и канул.
Угомонить пронзительную боль
Ни разу не припал к Корану.
Но что ни день, то дым и алкоголь
Скребут с меня за раной рану.

И кожи не осталось. Есть лишь
Скелет. И на костях за шрамом шрам,
Как будто не жалея ездишь
На черепе, ключице… к тем губам,
Которых только тронуть грезишь.

Проститься время. В прошлом горе.
Меня забывших, Бог весть сколько лиц.
Пора оставить сказанное в ссоре
И распластаться навзничь или ниц…
Дать место тем, кто вылупится вскоре.


***

Мой путь становится лишь ýже,
лишь непокорнее — язык.
А сердце, любящее ту же,
что звать своею не отвык,
барахтается в вязкой луже.

Когда-то у большого камня
на побережье, под луной...
для поцелуя подалá мне
ты руку с искренней тоской.

Мы и сейчас, у той же глыбы,
не силясь будущее знать,
держаться зá руки могли бы
и слушать волны допоздна.

"Волнуй, терзай... — что будет после?"
Почем мне знать? Я оплошал...
О чём теперь, как не о веслах
Молить и грезить мне, душа?

Мой путь становится лишь ýже,
лишь непокорнее — язык.
А сердце, любящее ту же,
что звать своею не отвык,
барахтается в вязкой луже.

⁣⁣ДИАЛОГ

-Здравствуй, хрустальное сердце Земли, загляденье мира
Ты со мной поговори, сделай меня счастливым.
Открой глубины, тайны свои, покажи всю свою силу.
Молчишь? Что ж, давай помолчим.

Только с тобой хочу молчать, слушать, как ветер воет,
И как торосы скрипят над твоей глубиною.
Я поклонился. Здравствуй, Байкал.
Слёз не сдержал опять.
Как удалось тебе, Байкал, место силы здесь создать?

Дай мне, прошу, хоть один знак,
Я ко всему готов!
Видишь? С поклоном к тебе пришел,
Слёз сдержать не смог.
Ветер задул, слёзы смахнул,
Я от ветра совсем продрог.

-Слёзы сотри,
Ну а поклон вовсе не нужен мне,
Ты лучше смой насовсем рисунок тот на скале.
И забери с собой то, что топили во мне.

Тайны раскрыть тебе говоришь? Здесь они, приглядись
В каждой песчинке и каждой капле прозрачной моей воды.
Силы моей хватит вам всем, только бы мне хватило,
Ты передай, чтобы лучше берегли это место силы.

-Здравствуй, хрустальное сердце земли,
Загляденье мира.
Я пришел говорить с тобой,
А в ответ только ветер выл.
Чайка кричала хмурилось небо, лёд тихо трещал.
Я беречь это место силы отныне пообещал.

1 Август. Пруд
2Сижу, курю бамбук на остановке...

⁣Август. Пруд

Август. Пруд, как грошик запылённый,
Изумруда блёклого среди.
Пацанва ватагой окрылённой
С берега замшелого летит:
Э-ге-гей! - доносится лихое
И стихает в беспокойном сне...

Подоконник. Тень от каланхое
И рассвет в глубокой тишине,
От которой лопнут перепонки,
Если тишину не разболтать
Стрёкотом тех, давешних девчонок -
В мотыльковых платьюшках спросонок
Вымелькнут и спрячутся опять
За окном, как близорукой линзой,
Чтобы сгинуть где-то вдалеке...

Гладит солнце лоб по матерински,
Небо в пруд раскинулось старинный
И не спишь у жизни на крючке.


Сижу, курю бамбук на остановке...

Сижу, курю бамбук на остановке,
Мгновения сидяче торможу.
Вот голубь с голубицею неловкий,
Вот пчёлы с мимолётными жу-жу.

На горизонт облокотилось небо,
Задуман дождь - умолчано когда.
Терзают мысли зрелище без хлеба,
Рога трамваев держат провода.

Всё так - не так. Подозреваю август,
Нацеленным на осень и адью.
Бамбук докурен. Пыль достала лавку,
Где кто-то вывел криво, но люблю.

Теперь оно облупленно чернеет,
Переживая трещин череду.
Пришли мальчишки. Запускают змея.
И с ними я. В невесть каком году.

Лежит солдат, лежит в землянке
Уставший,грязный,чей-то сын
Он Родину свою, отчизну, от пуль собою заслонил!
В порыве вражеских набегов,он отбивался,что есть сил!
Изнемогая, умирая, у Бога помощи просил!
Лежит солдат, лежит в землянке...
Лежит ребёнок, чей-то сын.
Лишь дух отваги в нем не гибнет...
Ведь он у Бога попросил!
Ещё чуть- чуть, еще немного
И до победы ровно шаг...
Живой солдат и в нем отчизна
И на горе Российский флаг!